— Ты меня любишь? По-настоящему? — Настя задержала дыхание, всматриваясь в глаза мужчины напротив.
— Больше жизни, — Алексей накрыл её руку своей. — И всегда буду любить.
Солнце проникало сквозь тюль, рассыпаясь золотистыми точками по кухонному столу. Анастасия помешивала ложечкой чай, пытаясь успокоить странное предчувствие. Сегодня — ровно месяц их браку.
По традиции Светлана Петровна настояла на «семейном ужине». «Наконец-то стали настоящей семьёй», — повторяла она с особой интонацией, от которой по спине Насти пробегал холодок.
Наследство от родителей она не трогала. Квартира в центре и дачный участок ждали своего часа.
Пока они с Лёшей жили в его однушке на окраине. «Обживёмся, присмотримся», — так она объяснила мужу, хотя на самом деле квартира родителей хранила слишком много воспоминаний. Ей казалось — стоит переехать туда с новой семьёй, и что-то невосполнимо исчезнет.
Лёша не настаивал. Он вообще редко на чём-то настаивал, кроме встреч с родителями.
— Ты сегодня какая-то задумчивая, — Лёша тронул её за плечо. — Мама приготовила твой любимый пирог.
— С грушей и корицей? — Настя улыбнулась, отгоняя тревогу.
— Конечно! Она так старается тебе угодить.
Настя промолчала. Странное чувство не отпускало. Смешки свекрови в телефонных разговорах с сыном.
Внезапные замолкания при её появлении. Будто ей предстояло пройти какую-то проверку, о которой все знали, кроме неё самой.
Пробка в бутылке шампанского поддалась с тихим хлопком.
— За нашу Настеньку! — поднял бокал Олег Викторович. — За то, что украсила нашу семью!
— И за её щедрость! — Светлана Петровна многозначительно улыбнулась, одарив Настю взглядом, от которого сразу захотелось вымыть руки.
— Какую щедрость? — Настя улыбнулась через силу.
Время замедлилось. Алексей отвёл глаза. Свекровь положила руку на локоть мужа, словно сдерживая, и произнесла с особой сладостью:
— Дачу твою и квартирку твою мы продадим, купишь нам дом и машину, ведь родным надо помогать, а мы теперь семья! — Улыбаясь, заявила свекровь и обвела взглядом сидящих, будто объявляла приятный сюрприз.
В комнате повисла тишина. Настина рука с бокалом замерла в воздухе.
— Что, простите? — Настя перевела взгляд на мужа, ожидая вспышки возмущения, защиты, смеха, наконец…
Но Лёша только кивнул, как китайский болванчик, с виноватой полуулыбкой.
— Мы подумали, что это будет справедливо, — продолжила Светлана Петровна, промокнув губы салфеткой. — Ты молодая, успешная, зачем тебе лишняя недвижимость? А нам с отцом нужна поддержка. Квартирку продашь, дачу… когда-нибудь всё равно пришлось бы это сделать.
— А меня вы спросить не хотели? — Настя поставила бокал, почти не слыша собственного голоса.
— Так мы сейчас и спрашиваем, — свекровь рассмеялась с нотками раздражения. — Ты же понимаешь, родным надо помогать.
— Родным? — эхом отозвалась Настя.
— Конечно, — подал голос Олег Викторович. — Мы теперь одна семья.
Настя чувствовала, как что-то обрывается внутри. Словно натянутая струна лопнула, разрезая воздух. Месяц брака. Тридцать дней. И вот оно — то, что скрывалось за улыбками и заботой.
***
— Настя, ну не дуйся, — Алексей топтался у порога спальни, теребя пуговицу на рубашке. — Ты всё не так поняла.
Она смотрела в окно, считая капли дождя на стекле. Первая, вторая, десятая… Сколько раз за эти три дня он пытался оправдаться? Она сбилась со счета.
— А как я должна была понять? — её голос звучал непривычно хрипло. — Что это была — шутка? Розыгрыш?
— Мама просто неудачно выразилась, — Лёша приблизился, коснулся её плеча. Настя вздрогнула, как от удара тока. — Она имела в виду, что мы могли бы обсудить…
— Что именно обсудить, Лёш? — Настя резко повернулась. — Как я отдам память о родителях твоей маме на новую тачку? Это ты хочешь обсудить?
Его глаза метнулись в сторону — верный знак, что он лжёт. За месяц брака она выучила эти мелкие предательские жесты.
— Они просто хотят улучшить жизнь, — промямлил он. — Ты же знаешь, как им тяжело. Папа болеет, пенсии не хватает…
— Тогда помоги им сам, — отрезала Настя. — Работай больше, найди подработку. Почему это должна делать я?
— Потому что у тебя есть возможность! — в его голосе прорезались обвиняющие нотки. — Ты же не пользуешься ни квартирой, ни дачей! Просто сидят без дела, а могли бы…
Настя смотрела на него, как на незнакомца. Где тот Лёша, который обещал любить её больше жизни? Который клялся, что его восхищает её самостоятельность? Куда он делся?
— Я всегда всё делала сама, — произнесла она тихо. — Когда родители погибли, мне было двадцать два. Я работала на трёх работах, чтобы выплатить их долги. Я не продала ни метра их имущества.
— Вот именно! — воскликнул он, будто поймал её на чём-то. — Ты всегда справлялась! И сейчас справишься!
Внезапно ясность пронзила её, словно луч солнца сквозь тучи. Это не первый их разговор. Эти слова — отрепетированные, заученные, не его.
— Скажи, — она заставила себя произнести это спокойно, — когда ты решил на мне жениться? До или после того, как узнал про наследство?
Лёша замер, приоткрыв рот. Его лицо вспыхнуло.
— Что за бред? Я тебя люблю!
Она покачала головой:
— Твоя мать, она давно знала про квартиру и дачу?
— При чём тут… — он запнулся. — Ну, я мог упомянуть…
— Когда, Лёш? — она надавила. — Когда ты рассказал им?
— Не помню точно, — он отступил к двери. — Какая разница?
— До предложения или после?
Он не ответил, но его взгляд сказал всё.
— Собираю вещи, — произнесла Настя. — Я переезжаю в свою квартиру. Одна.
— Ты что, серьёзно? — его глаза расширились. — Из-за такой ерунды разрушишь семью?
— Семью? — горький смех вырвался из её горла. — Мы не семья, Лёш. Семья — это не то, где одни используют других.
— Настя, подумай! — в его голосе зазвучала паника. — Я просто хотел помочь родителям! Ты эгоистка! Тебе стен жалко, а людям нужна помощь!
Она молча достала чемодан из-под кровати. Руки дрожали, но решение окрепло. Вещи падали внутрь бессистемно — футболка, джинсы, зарядка от телефона.
— Ты пожалеешь, — Лёша стоял в дверях, уже не пытаясь приблизиться. — Мама была права. Ты думаешь только о себе.
— Передай своей маме, — Настя защелкнула чемодан, — что если ей нужен дом, пусть её сын как следует поработает.
Рванув ручку, она прошла мимо него, не глядя в глаза. В прихожей задержалась на мгновение, словно прощаясь с иллюзией счастья, которая растаяла, как утренний туман.
***
Осень выдалась на удивление тёплой. Настя сидела на скамейке в родительском саду, наблюдая за тем, как солнце просвечивает сквозь золотую листву яблонь. Шесть месяцев с момента развода. Полгода новой жизни.
Телефон в кармане завибрировал — очередное сообщение от Светланы Петровны. За последний месяц их приходило всё больше. Сначала проклятия, потом угрозы, теперь — попытки примирения.
«Настенька, девочка, давай поговорим. Лёша очень страдает».
Она усмехнулась, проводя пальцем по экрану. Удалить.
— Не отвлекаю? — глубокий мужской голос заставил её поднять голову.
Андрей стоял, держа в руках две дымящиеся кружки. От них исходил аромат пряностей и яблок — глинтвейн по её рецепту.
— Самое время для перерыва, — она похлопала по скамейке рядом. — Как продвигается забор?
— Ещё пара секций, и закончу, — он протянул ей кружку. — Потом займусь теплицей, как договаривались.
Андрей появился в её жизни три месяца назад — сосед по даче предложил помощь с ремонтом крыши.
Профессиональный строитель, он говорил мало, но каждое слово имело вес. Не пытался произвести впечатление, не лез с советами. Просто делал то, что умел лучше всего.
— Знаешь, — сказала Настя, глядя на далёкие верхушки сосен, — я впервые за долгое время чувствую, что поступила правильно.
— С забором? — он улыбнулся уголком губ.
— С жизнью, — она сделала глоток. — Когда я ушла от мужа, все твердили, что я сошла с ума. Бросить «такого хорошего парня» из-за «семейного недопонимания».
Андрей молчал, давая ей возможность выговориться.
— А потом начались звонки, — продолжила она. — Сначала от свекрови, потом от Лёши. Они предлагали компромисс — не квартиру и дачу, а просто «немного денег» на новую машину. Потом на лечение. Потом…
— На ремонт, — закончил Андрей. — Я знаю эту схему. Моя сестра через такое прошла.
Она кивнула:
— В какой-то момент я поняла, что дело не в деньгах. А в уважении. В том, что никто из них не видел во мне человека — только кошелёк на ножках.
Звук подъезжающей машины заставил их обернуться. Старенькая «Лада» остановилась у ворот. Настя напряглась, узнав силуэт водителя.
— Вот же настырный, — пробормотала она, поднимаясь.
Алексей вылез из машины, с показной небрежностью хлопнув дверью. Обошёл лужу, бросил взгляд на Андрея.
— Надо поговорить, — начал он без приветствия.
— Нам не о чем разговаривать, — отрезала Настя.
— Мама в больнице, — его лицо приняло страдальческое выражение. — Нужны деньги на операцию.
Настя почувствовала, как внутри всё сжимается. Старые рефлексы — вина, сочувствие, желание помочь — поднимались, как волна.
— У тебя есть работа, — её голос звучал тверже, чем она ожидала. — Есть отец. Есть родственники.
— Но у тебя больше денег! — вырвалось у него. — Ты могла бы…
— Помогать тем, кто видит во мне только банкомат? — она покачала головой. — Нет, Лёш. Не могла бы.
Лицо Алексея исказилось:
— Ты всегда была эгоисткой! Даже когда встречались — всё о своей карьере, о своих планах! А теперь, значит, хахаля завела? — он кивнул в сторону Андрея, который молча наблюдал за сценой.
— Лёша, — Настя произнесла спокойно, — уезжай. Я не дам тебе денег — ни сейчас, ни потом. И твоей матери тоже. Это мой окончательный ответ.
— Ты пожалеешь! — он сорвался на крик. — Я всем расскажу, какая ты…
— Достаточно, — Андрей шагнул вперёд, становясь между ними. — Дама попросила уехать.
Алексей осёкся, оценивая крепкую фигуру мужчины напротив. Что-то в его взгляде заставило его отступить.
— Ещё увидимся, — бросил он напоследок, возвращаясь к машине.
Они смотрели, как «Лада» разворачивается, поднимая облачка пыли, и исчезает за поворотом.
— Извини за это, — сказала Настя, когда звук мотора затих. — Не самое приятное знакомство с моим прошлым.
Андрей пожал плечами:
— У каждого своё прошлое. Важно, что мы из него выносим.
Он осторожно взял её руку. Шершавые пальцы оставляли ощущение надёжности, тепла. Ничего общего с тем, как держал её руку Алексей — небрежно.
— Пойдём, — сказала она, переплетая пальцы с его. — Поможешь мне собрать груши. Я обещала детям из приюта пирог испечь.
Они направились к саду, и осеннее солнце путалось в её волосах, создавая подобие короны.
Настя вдруг подумала, что именно так и выглядит свобода — спокойная уверенность в собственных решениях, тепло руки человека, который видит в тебе тебя, а не источник выгоды.
В кармане снова завибрировал телефон. Но впервые за долгое время ей было совершенно всё равно, кто и что от неё хотел. Её жизнь наконец-то принадлежала только ей.
