— Андрюшенька, а шарики за ролики у тебя не заехали? Нет? Все у тебя хорошо с головушкой? Ты серьезно думаешь, что я свою квартиру продам, чтобы помириться с твоей мамой? — спросила у мужа Оля, скрестив руки на груди и прищурившись так, что её глаза превратились в две льдинки.
Андрей замер с чашкой кофе на полпути ко рту. Он искренне не понимал, как простое предложение про семейный ужин в выходные превратилось в такую бурю.
— Олюш, да кто говорит про продажу квартиры? Я просто предложил пригласить маму на ужин в субботу. И ещё, может, твоих родителей. Посидим, поговорим…
— Да неужели? — Оля фыркнула, отбрасывая упавшую на лицо прядь волос. — А позавчера ты просил меня продать мою квартиру, чтобы мы могли «начать жизнь с чистого листа, без прошлых обид». А кто создал эти обиды? Твоя мать! И чья эта квартира? Моя! Кстати, единственное, что у меня осталось своего.
Андрей поставил чашку и потёр виски. Конфликт между женой и матерью длился уже третий год, с самой свадьбы, и каждый раз вспыхивал с новой силой по самым неожиданным поводам.
— Оль, я не просил тебя продавать квартиру, я предложил подумать об этом. Ты же знаешь, что с деньгами сейчас туго, фирму могут закрыть в любой момент, а у нас кредиты… Твоя квартира простаивает, а это реальные деньги.
— Квартира не простаивает, она сдаётся, и на эти деньги я оплачиваю свою часть наших кредитов, — отрезала Оля. — И не пытайся сменить тему! Это всё из-за твоей матери. Она с самого начала пыталась нас рассорить, а теперь наконец добилась своего.
Андрей вздохнул. Он действительно был между двух огней — мать никак не могла принять его выбор, а жена не собиралась мириться с постоянными нападками свекрови.
— Но эта квартира… она же досталась тебе от первого мужа, — сказал Андрей то, что вертелось на языке уже давно. — Может, в этом и проблема?
Оля на секунду застыла, её глаза опасно сузились.
— А вот это уже перебор, — процедила она сквозь зубы. — Квартира досталась мне от первого мужа, потому что я работала по 12 часов в день, погашая ипотеку, пока он завёл себе любовницу и слинял. Я выплатила её сама, до копейки. А ты сейчас повторяешь слова своей мамочки, да? «Нагуляла квартиру»? Как она любит приговаривать за моей спиной?
— Оля, я не это имел…
— Нет, ты именно это имел в виду! — Оля сорвалась на крик. — Ты такой же, как она! Никогда не поймёшь, через что мне пришлось пройти!
Она развернулась и стремительно вышла из кухни. Хлопнула дверь спальни, затем послышался звук выдвигаемого ящика.
Андрей застонал, уткнувшись лицом в ладони. Когда он снова поднял голову, в дверях кухни стояла Оля с дорожной сумкой.
— Куда ты? — растерянно спросил он.
— В свою квартиру, — ледяным тоном ответила Оля. — Которую ты так хочешь, чтобы я продала. Поживу там, подумаю. И тебе советую подумать.
— Оль…
Но входная дверь уже захлопнулась. Андрей побежал следом, выскочил на лестничную клетку, но лифт уже уехал вниз. Он вернулся в квартиру и бессильно опустился на диван в гостиной.
Всё пошло наперекосяк ещё в день знакомства Оли с его матерью, Валентиной Петровной. Кто бы мог подумать, что две взрослые, умные, состоявшиеся женщины с первого взгляда возненавидят друг друга до такой степени?
Валентина Петровна Берестова с первого взгляда невзлюбила Олю — высокую, уверенную в себе женщину с прямым взглядом и насмешливой улыбкой. Слишком яркая, слишком громкая, слишком самостоятельная. Не то что её бывшая невестка Ритка — тихая, скромная девочка из соседнего подъезда, выросшая у неё на глазах. Рита никогда не перечила свекрови, всегда советовалась с ней по любым вопросам. А эта… эта выскочка даже не подумала спросить её мнения насчёт свадьбы!
Но даже не это стало главной причиной неприязни Валентины Петровны. Главным было то, что Оля уже имела за плечами один брак. Неудачный брак. В глазах Валентины Петровны это делало её «порченым товаром», недостойным её сына. Когда же она узнала, что у Оли от первого брака осталась квартира, неприязнь переросла в открытую враждебность.
— Андрюшенька, ты подумай хорошенько, — говорила она сыну накануне свадьбы. — Зачем тебе разведёнка с ребёнком? Да ещё и старше тебя на три года. У вас разные взгляды на жизнь, разный круг общения…
— Мам, у нас нет ребёнка, — терпеливо поправлял Андрей, привычно пропуская мимо ушей «разведёнку». — У Оли нет детей.
— Тем более! — всплескивала руками Валентина Петровна. — Тридцать два года, и ни одного ребёнка! А ты-то семью хочешь, я знаю!
Каждый разговор с матерью заканчивался одним и тем же — она плакала, Андрей чувствовал себя виноватым, но уступать не собирался. Он любил Олю и был счастлив с ней. Даже если она была не такой, как представляла себе его мать.
Свадьба прошла без особого размаха — в узком кругу друзей, без родственников с обеих сторон. Родители Оли жили в другом городе и приехать не смогли, а приглашать одну Валентину Петровну Оля наотрез отказалась. Конечно, мать Андрея восприняла это как личное оскорбление и не упускала случая напомнить об этом при каждой встрече.
Поначалу молодые жили в квартире Андрея — небольшой двушке в спальном районе города. Оля не хотела съезжать со своей квартиры — она сдавала её и на эти деньги оплачивала кредит за машину. Валентина Петровна, узнав о таком положении вещей, не преминула заметить, что «настоящая жена должна всем делиться с мужем». На что Оля резонно ответила, что в таком случае «настоящий муж должен всё обсуждать с женой, а не с мамочкой». Противостояние набирало обороты.
Окончательно отношения испортились, когда Андрей с Олей решили взять ипотеку и купить квартиру побольше — трёхкомнатную, с видом на парк. Валентина Петровна, узнав об этом, пришла к ним домой с неожиданным предложением.
— Андрюшенька, зачем вам такие долги? — ласково спросила она, поглаживая сына по руке. — Вот Олина квартира стоит без дела, только деньги приносит…
— Это как раз не «без дела», мама, — попытался возразить Андрей, но Валентина Петровна не дала ему закончить.
— Так вот, продайте эту квартиру, возьмите кредит поменьше, и всем будет хорошо!
Оля, до этого молча слушавшая свекровь, не выдержала.
— А вам не кажется, Валентина Петровна, что это мне решать, что делать с моей квартирой?
— Ну, милочка, когда ты выходила замуж за моего сына, ты должна была понимать, что теперь у вас всё общее, — сладко улыбнулась Валентина Петровна. — И Андрюша тоже должен решать, что будет с вашим имуществом.
— С нашим — да, — кивнула Оля. — А с моим личным — нет. Эта квартира была моей до брака и останется моей.
— Какая же ты меркантильная, — всплеснула руками Валентина Петровна. — Вцепилась в эту квартиру, как… — она осеклась, но Оля прекрасно поняла недосказанное.
— Давайте уже начистоту, Валентина Петровна, — прищурилась Оля. — Вы считаете, что я вышла за Андрея из-за денег? Так вот, спешу вас разочаровать — у меня своих полно. А вот вы почему-то очень интересуетесь моей квартирой. Может, это вам что-то от неё нужно?
После этого разговора Валентина Петровна демонстративно перестала разговаривать с невесткой, общаясь с сыном только по телефону и только наедине.
В своей старой квартире Оля чувствовала себя странно. Последние два года она здесь почти не бывала — только изредка заезжала проверить, всё ли в порядке, когда менялись квартиранты. Сейчас квартира пустовала — последние жильцы съехали месяц назад, и Оля не торопилась искать новых.
Она опустилась на диван и обвела взглядом гостиную. Светлые стены, тёмная мебель, минимум декора — всё в её стиле. Никаких финтифлюшек, никаких сувениров, никаких семейных фотографий. В отличие от квартиры Андрея, где каждый угол был заставлен статуэтками и фотографиями, которые когда-то расставила его мать, а он не решался убрать.
Оля достала телефон. Три пропущенных от Андрея. Ни одного сообщения. Типично — он никогда не любил разговаривать с ней письменно, предпочитая всё решать лично или по телефону. Впрочем, сейчас ей тоже не хотелось писать. Слишком много всего накипело, не уместишь в смс.
Квартирный вопрос всегда был болезненной темой в их семье. Когда они только начали встречаться, Андрей жил в съёмной квартире — свою он продал после развода с первой женой. Оля тогда тоже была после развода, но имела собственное жильё — однушку в новостройке на окраине города. Она выплатила ипотеку за эту квартиру сама, работая дизайнером в крупной фирме и подрабатывая фрилансом по ночам. Бывший муж съехал сразу после развода, не претендуя на квартиру — в обмен Оля отказалась от алиментов и прочих претензий.
Когда Андрей сделал ей предложение, они решили жить в его съёмной квартире, а её сдавать — так было удобнее ездить на работу. Потом Андрей неожиданно получил наследство от дальнего родственника и смог купить двушку — небольшую, но их устраивала. А Олина квартира так и осталась сдаваться, принося стабильный доход.
И вот теперь этот доход стал камнем преткновения. Мать Андрея считала, что Оля должна продать квартиру и вложить деньги в семью. Сам Андрей колебался — он видел логику в словах матери, но понимал и жену, для которой эта квартира была не просто имуществом, а символом независимости и самостоятельности. Стремление Оли иметь свой уголок, куда можно сбежать в случае чего, задевало его самолюбие. Неужели она не доверяет ему настолько, что держит про запас отходной путь?
Телефон завибрировал — снова Андрей. Оля вздохнула и ответила.
— Да.
— Оль, ну что за детский сад? — голос мужа звучал устало. — Давай поговорим как взрослые люди. Приезжай домой.
— Я и так дома, — холодно ответила Оля. — И мне надо подумать. Одной.
— О чём тут думать? — раздражённо спросил Андрей. — О том, что моя мать иногда говорит глупости? Так она пожилой человек, ей 62 года, у неё свои взгляды на жизнь. Я же не виноват в этом!
— А я виновата? — возмутилась Оля. — Почему я должна терпеть неуважение к себе? И со стороны твоей матери, и с твоей стороны тоже!
— С моей? — Андрей опешил. — Когда это я тебя не уважал?
— А сегодня? — Оля почувствовала, как гнев снова поднимается внутри. — Когда начал намекать, что моя квартира — это что-то нечистое, потому что осталась от первого брака? Как будто я её не заработала сама!
В трубке повисла тишина. Потом Андрей тяжело вздохнул.
— Извини, — глухо сказал он. — Это было глупо с моей стороны. Я не имел права так говорить.
Оля прикрыла глаза. Гнев схлынул так же быстро, как и накатил. Осталась только усталость.
— Послушай, Андрей, — тихо сказала она. — Я знаю, что ты между двух огней. Но я твоя жена. Мы клялись быть вместе и поддерживать друг друга. И я ожидаю, что ты встанешь на мою сторону, когда твоя мать начинает на меня нападать.
— Я и стою на твоей стороне! — воскликнул Андрей. — Но она моя мать, Оль. Я не могу просто взять и вычеркнуть её из своей жизни.
— А я и не прошу вычёркивать, — устало сказала Оля. — Я прошу просто не позволять ей вмешиваться в наши дела. И уж точно не обсуждать с ней мою квартиру.
— Хорошо, — после паузы сказал Андрей. — Я понял. Я поговорю с ней.
— Нет, Андрей, — Оля покачала головой, хотя он не мог этого видеть. — Ты уже столько раз обещал поговорить с ней, и ничего не менялось. Я устала от этого. Мне нужно время подумать. И тебе, мне кажется, тоже.
— Оль, ну хватит драматизировать, — в голосе Андрея появились умоляющие нотки. — Ну подумаешь, поссорились. С кем не бывает? Давай я к тебе приеду, поговорим…
— Нет, — твёрдо сказала Оля. — Мне нужно побыть одной. Правда.
Она отключилась, не дожидаясь ответа, и выключила телефон. Потом встала, прошлась по квартире, открывая окна. Внутри было душно и пахло нежилым помещением. Нужно было проветрить, помыть полы, сменить постельное бельё…
И заодно хорошенько обдумать своё будущее.
Валентина Петровна позвонила сыну вечером следующего дня.
— Андрюшенька, ты как? — заботливо спросила она. — Голос какой-то грустный.
Андрей сидел на кухне перед остывшим ужином, который приготовил сам. Он дважды звонил Оле, но её телефон был отключен, и это начинало его беспокоить.
— Всё нормально, мам, — устало ответил он. — Просто… дела на работе.
— Понятно, — протянула Валентина Петровна. — А Оли нет дома?
Андрей замялся. Рассказывать матери о ссоре с женой не хотелось — он знал, что она непременно встанет на его сторону и начнёт говорить гадости про Олю, а ему сейчас этого точно не нужно было.
— Она у подруги, — коротко сказал он. — Марина, помнишь, я тебе рассказывал? Они проект какой-то вместе делают.
— Ясно, — в голосе матери послышалось сомнение. — Ну ладно, не буду тебя отвлекать. Кушай хорошо, не забывай. И, кстати, я пирожков напекла, могу завтра занести.
— Не надо, мам, — поспешно сказал Андрей. — Я на работе буду весь день. Очень занят.
После разговора с матерью Андрей ещё раз попытался дозвониться до Оли. Телефон снова был отключен. Он написал ей смс, потом сообщение в мессенджере. Тишина.
«Да что же это такое,» — подумал он раздражённо. — «Как маленькая! Взрослые люди так проблемы не решают.»
Он уже собирался ехать к Оле, но остановил себя. Если она хочет побыть одна, нужно уважать её желание. В конце концов, она взрослый человек и имеет право на личное пространство. Даже если она его жена.
Всю ночь Андрей почти не спал. Он ворочался, проверял телефон, думал о том, что скажет Оле, когда она вернётся. Извинится — это само собой. Но что дальше? Проблема-то никуда не делась. Мать по-прежнему будет настраивать его против жены, а жена — против матери. И обе будут ждать, что он выберет чью-то сторону.
Утром он всё же поехал к Оле. Её машины не было на стоянке возле дома — значит, она уже уехала на работу. Это хороший знак, решил Андрей. Значит, она не собирается сидеть дома и страдать. Значит, всё не так плохо.
На работе он не мог сосредоточиться. В обед снова попытался дозвониться до жены — безрезультатно. Написал ещё одно сообщение: «Оль, я понимаю, что ты злишься. Но давай поговорим. Я скучаю по тебе. И я виноват.»
Вечером, вернувшись с работы, он увидел сообщение от Оли: «Приезжай завтра в 7 вечера. Поговорим.»
Сердце Андрея забилось чаще. Значит, не всё потеряно. Значит, есть шанс всё исправить.
Оля нервничала. Она прибрала квартиру, купила вина и даже заказала ужин из ресторана — готовить самой не было ни сил, ни желания. Предстоящий разговор с мужем пугал её. За два дня, проведённых в одиночестве, она многое передумала.
Да, квартира для неё — не просто имущество. Это её независимость, её страховка на случай, если что-то пойдёт не так. Это не значит, что она не доверяет Андрею. Просто жизнь научила её, что нельзя полагаться только на чьё-то слово. Даже если это слово любимого человека.
Когда в дверь позвонили, Оля вздрогнула. Она поправила волосы, одёрнула блузку и пошла открывать.
Андрей стоял на пороге с букетом её любимых лилий. Выглядел он неважно — осунувшийся, с тёмными кругами под глазами, в помятой рубашке.
— Привет, — неуверенно сказал он. — Можно войти?
Оля молча отступила, пропуская его в квартиру. Андрей прошёл в гостиную, огляделся. Он редко бывал здесь — обычно Оля сама занималась вопросами сдачи квартиры.
— Прости меня, — сказал он, поворачиваясь к жене. — Я был неправ. И насчёт квартиры, и насчёт того, что ты слишком остро реагируешь на маму. Я понимаю, как тебе тяжело.
Оля смотрела на него, скрестив руки на груди. Её сердце сжималось от желания просто обнять его, забыть обо всём и вернуться домой. Но она знала, что если сейчас прогнётся, ничего не изменится. Они просто отложат проблему до следующего раза.
— Я тоже должна извиниться, — наконец сказала она. — Устроила истерику и сбежала, вместо того чтобы спокойно всё обсудить. Это было по-детски.
Андрей шагнул к ней, протягивая букет.
— Мир?
Оля взяла цветы, вдохнула их аромат.
— Не всё так просто, Андрей, — тихо сказала она. — Нам нужно серьёзно поговорить.
Он кивнул, присаживаясь на диван.
— Я слушаю.
Оля села напротив, в кресло.
— Я много думала эти два дня, — начала она. — И поняла, что проблема гораздо глубже, чем просто твоя мать и моя квартира. Проблема в том, что мы с тобой не можем найти баланс между «я» и «мы». Ты считаешь, что раз мы женаты, то всё должно быть общим. Я считаю, что каждый имеет право на что-то своё. И в этом нет ничего плохого.
Андрей нахмурился.
— Но разве не в этом смысл семьи? Быть единым целым?
— Единым — да, — кивнула Оля. — Но не растворяться друг в друге полностью. У каждого должно быть право на свои интересы, свои вещи, свои решения. И на поддержку партнёра в этом.
— И как это связано с твоей квартирой?
— Напрямую, — Оля подалась вперёд. — Эта квартира — моё. Не наше, а именно моё. И решать, что с ней делать, должна я. Если ты любишь меня, ты должен уважать моё право на собственные решения. И защищать это право от кого угодно — даже от своей матери.
Андрей опустил голову.
— А если я считаю, что в твоём решении есть какая-то ошибка? Что тогда?
— Тогда ты можешь сказать мне об этом, — мягко улыбнулась Оля. — Мы обсудим это. Вместе. Но решать в конечном итоге буду я. Потому что это моя квартира. И моя жизнь. Как и твоя жизнь — твоя.
— Но мы же семья, — растерянно пробормотал Андрей. — Мы должны всё решать вместе.
— Да, в вопросах, которые касаются нас обоих, — согласилась Оля. — Но есть вещи, которые касаются только меня. Или только тебя. И в этих вопросах каждый решает сам.
Андрей задумался. То, что говорила Оля, шло вразрез со всем, чему его учили. Его родители прожили вместе 40 лет, и мать всегда говорила, что секрет их счастья в том, что у них не было секретов друг от друга. Всё общее, всё на виду.
— И что же получается, — медленно сказал он. — Ты хочешь, чтобы я не общался с мамой? Выбрал между вами?
— Нет, — покачала головой Оля. — Я хочу, чтобы ты общался с мамой сколько угодно. Но не позволял ей решать за меня. И за нас.
— А если она не перестанет?
— Тогда тебе придётся выбирать, — просто сказала Оля. — Не между нами, а между тем, как ты хочешь жить дальше. В семье, где каждый уважает личность другого, или в семье, где кто-то один решает за всех. Я выбрала первое. А ты?
Андрей долго молчал. Потом поднял глаза на жену.
— Я люблю тебя, Оль. И не хочу тебя терять. Я поговорю с мамой. По-настоящему поговорю, а не просто сделаю вид, как раньше. Она должна понять, что её вмешательство в нашу жизнь недопустимо.
— И насчёт моей квартиры? — тихо спросила Оля.
— Это твоя квартира, и только тебе решать, что с ней делать, — твёрдо сказал Андрей. — Я был неправ, когда давил на тебя.
Оля выдохнула с облегчением. Она не была уверена, что муж действительно сможет понять её позицию.
— Тогда я предлагаю компромисс, — она встала и подошла к окну, глядя на вечерний город. — Квартира остаётся моей. Я продолжаю её сдавать. Но половину дохода мы вкладываем в общий бюджет, вторую половину я оставляю себе. Это позволит нам быстрее выплатить кредиты и при этом у меня останется моя… подушка безопасности.
Андрей обдумал её слова.
— Справедливо. И мне кажется, нам нужны чёткие правила насчёт твоей матери. — Он подошёл и встал рядом с ней у окна. — Скажем, она приходит к нам не чаще раза в две недели. И говорит только со мной по телефону, а не звонит тебе с претензиями.
— И никаких разговоров о моём прошлом, — добавила Оля. — И о детях. Когда придёт время, мы сами решим.
— Согласен, — кивнул Андрей. — И ещё одна вещь, Оль. Почему ты сразу не сказала мне, что тебя так задевают эти разговоры о квартире?
Оля пожала плечами.
— Мне казалось, ты должен сам понимать. Мы столько раз обсуждали это.
— Понимать и слышать — разные вещи, — Андрей взял её за руку. — Обещай, что в следующий раз просто скажешь прямо, что тебя беспокоит. Без криков и побега из дома.
— Обещаю, — улыбнулась Оля. — Если ты обещаешь время от времени напоминать своей матери о границах. Не я должна это делать.
Они ещё долго говорили — честно, открыто, без недомолвок и обиняков. Впервые за долгое время Оля чувствовала, что муж действительно слышит её. Не просто кивает и соглашается, чтобы потом всё равно поступить по-своему, а по-настоящему понимает.
Через неделю Валентина Петровна встретила сына хмуро.
— Что это значит, Андрей? — она протянула ему смартфон с открытым сообщением. — Ты пишешь, что не придёшь в воскресенье? У меня ведь юбилей!
— Мама, я написал, что мы с Олей не сможем прийти на обед, — спокойно ответил Андрей. — Но мы приедем вечером на торжественную часть, как договаривались.
— А что такого важного у вас днём? — прищурилась Валентина Петровна. — Что может быть важнее маминого юбилея?
— У нас билеты в театр, — сказал Андрей, скрывая раздражение. — Оля давно хотела сходить на эту постановку.
— Театр! — всплеснула руками Валентина Петровна. — Можно подумать, он закроется после моего юбилея! Ты же знаешь, как важно для меня, чтобы вы были рядом весь день!
Андрей глубоко вдохнул. Старые привычки тянули его согласиться с матерью, извиниться, пообещать сдать билеты. Но он вспомнил разговор с Олей, её глаза, полные решимости и надежды.
— Мам, я всё сказал, — твёрдо произнёс он. — Мы придём вечером. И давай закроем эту тему.
— Это она тебя настраивает против меня, да? — Валентина Петровна перешла в наступление. — Эта твоя… Крутит тобой как хочет!
— Не смей так говорить о моей жене, — в голосе Андрея появился металл. — Оля — любимый человек в моей жизни. И я не позволю никому её оскорблять. Даже тебе.
Валентина Петровна отшатнулась, словно её ударили. В глазах появились слёзы.
— Вот как ты теперь с матерью разговариваешь… — прошептала она. — Довела она тебя…
— Мама, — Андрей смягчил тон. — Я люблю тебя. Ты моя мать, и это никогда не изменится. Но я взрослый человек, у меня своя семья. И я сам решаю, как мне жить. Либо ты принимаешь это, либо…
Он не закончил фразу, но Валентина Петровна поняла. В её глазах отразилось удивление, потом — обида, и наконец — что-то похожее на уважение.
— Ладно, — сухо сказала она. — Придёте вечером, так придёте.
Когда Андрей рассказал Оле о разговоре с матерью, она не стала торжествовать или злорадствовать. Просто обняла его и прошептала: «Спасибо. Я знаю, как тебе было непросто.»
Юбилей Валентины Петровны прошёл на удивление спокойно. Оля держалась приветливо, но с достоинством. Свекровь была непривычно сдержанна. Она даже сделала комплимент невестке насчёт элегантного платья, что для неё было почти революцией. Когда вечер подходил к концу, Валентина Петровна отвела сына в сторону.
— Андрюша, ты правда счастлив с ней? — тихо спросила она, кивнув в сторону Оли, которая оживлённо беседовала с соседкой.
— Да, мам, — просто ответил Андрей. — Очень.
— Ну, хорошо, — вздохнула Валентина Петровна. — Я попробую… ну, ты понимаешь. Но не обещаю, что получится сразу.
— Просто попробуй, — улыбнулся Андрей. — Большего я и не прошу.
Когда они возвращались домой, Оля задумчиво смотрела в окно такси.
— О чём думаешь? — спросил Андрей, беря её за руку.
— О том, что твоя мать, возможно, не такое чудовище, каким я её представляла, — с лёгкой улыбкой ответила Оля. — Просто очень любит своего сына. Даже чересчур.
— Знаешь, что она мне сказала на прощание? — Андрей повернулся к жене. — Что в следующий раз хочет приготовить что-нибудь вместе с тобой. По твоему рецепту.
Оля удивлённо подняла брови.
— Серьёзно? Валентина Петровна, которая считает, что только её борщ достоин называться едой?
— Именно, — кивнул Андрей. — Может, стоит дать ей шанс?
— Может быть, — задумчиво протянула Оля. — В конце концов, ты же дал шанс моим родителям, когда папа отказывался пожать тебе руку, потому что ты «второй муж его маленькой девочки».
Они рассмеялись, вспоминая неловкую первую встречу с её родителями. Сейчас отец Оли уже не мог представить для дочери лучшего мужа, чем Андрей.
— На самом деле, самое важное, что произошло в эти дни, — тихо сказала Оля, — это не то, что твоя мать начала меня принимать. А то, что мы с тобой наконец-то начали нормально разговаривать. По-настоящему слышать друг друга.
Андрей крепче сжал её руку и улыбнулся.
— И я наконец понял, что моя жена — не беззащитная девочка, которую нужно оберегать от злой мамочки. А сильная женщина, которая сама может за себя постоять. И это чертовски сексуально, ты знаешь?
— Да что ты говоришь, — усмехнулась Оля, придвигаясь ближе. — Может, покажешь, насколько сексуально, когда вернёмся домой?
— Обязательно, — шепнул Андрей ей на ухо.
Их квартира встретила их тишиной и уютом. Их собственный дом, их крепость. Без посторонних, без навязанных правил, без лишних глаз. Место, где они могли быть самими собой — со всеми достоинствами и недостатками. И любить друг друга такими, какие они есть.
А ещё у Оли по-прежнему была её личная квартира. Не как запасной аэродром на случай развода, а как символ её независимости. И теперь Андрей это принимал и уважал. Как и должно быть в настоящей семье, где каждый — личность, а не придаток другого.
Полгода спустя они с Валентиной Петровной вместе готовили праздничный ужин. Свекровь расспрашивала о секретах соуса для мяса, который так нравился Андрею, а Оля терпеливо объясняла. Их отношения всё ещё нельзя было назвать дружескими, но по крайней мере они стали уважительными.
— Кстати, на этой неделе освобождается моя квартира, — как бы между прочим сказала Оля. — Прежние жильцы съезжают.
— Вот как? — Валентина Петровна замерла с ножом в руке. — И что ты теперь планируешь с ней делать?
— Думаю сдать новым жильцам, — пожала плечами Оля, внимательно наблюдая за реакцией свекрови. — Но есть один вариант… Не знаю, что ты об этом думаешь.
Валентина Петровна напряглась.
— И что же это за вариант?
— У моей подруги Марины родители ищут жильё поближе к ней. Они из пригорода, и им тяжело добираться. Я подумала… может, им подойдёт моя квартира? Они пожилые, спокойные люди. Платить будут точно в срок. Как считаешь?
Валентина Петровна смотрела на невестку, пытаясь понять, нет ли здесь подвоха.
— А почему ты меня спрашиваешь? Ты же говорила, что это только твоё решение.
— Ну, ты опытный человек, — улыбнулась Оля. — Я ценю твоё мнение. К тому же, деньги от аренды сейчас идут в том числе и на нашу общую копилку. А значит, это в какой-то степени и ваше семейное дело тоже.
Валентина Петровна внимательно посмотрела на Олю, и впервые за всё время их знакомства в её взгляде мелькнуло что-то похожее на одобрение.
— Я бы на твоём месте сначала встретилась с ними лично, — наконец сказала она. — Посмотрела на людей. Поговорила. Бумаги бумагами, а человека нужно видеть.
— Разумно, — кивнула Оля. — Так и сделаю.
Когда Андрей вернулся домой и застал жену и мать мирно готовящими вместе, он на секунду замер в дверях кухни, не веря своим глазам. А потом улыбнулся и тихо прошёл в ванную, стараясь не спугнуть этот момент.
Вечером, когда Валентина Петровна уже ушла, Андрей обнял Олю со спины, пока она мыла посуду.
— Что случилось с моей принципиальной женой? — шутливо спросил он. — Советуется с моей матерью по поводу своей квартиры?
— Я не советовалась, — фыркнула Оля, но без раздражения. — Я просто спросила её мнение. Это разные вещи.
— И как, получила дельный совет?
— На удивление, да, — признала Оля. — А знаешь, что самое интересное? Она не стала меня отговаривать или настаивать на каком-то своём варианте. Просто поделилась опытом. Как… как равная с равной.
— Ну, это прогресс, — Андрей поцеловал жену в шею. — Может, лет через десять вы даже подружитесь.
— Не будем заходить так далеко, — рассмеялась Оля, поворачиваясь к нему. — Но я рада, что мы можем быть в одной комнате, не пытаясь убить друг друга взглядами.
— Я горжусь тобой, — серьёзно сказал Андрей. — И благодарен. Я знаю, как непросто тебе было сделать первый шаг.
— На самом деле, это ты сделал первый шаг, — Оля положила мокрую руку ему на щёку. — Когда выбрал меня, а не привычку слушаться маму. Когда впервые в жизни твёрдо сказал ей «нет». Это было настоящее мужество, Андрей. И я тоже горжусь тобой.
Они стояли на кухне, обнявшись, и понимали, что прошли важное испытание. Испытание, которое сделало их брак не слабее, а крепче. Потому что теперь они действительно были командой — не растворяясь друг в друге, не теряя себя, но поддерживая и оберегая то особенное, что было у каждого.
А Олина квартира так и осталась её личной территорией. Иногда она приезжала туда одна — когда нужно было подумать или просто побыть в тишине. Андрей больше не обижался на это и не считал предательством. Он понимал, что каждому человеку нужно своё пространство — физическое и эмоциональное. И только уважая это пространство, можно построить по-настоящему крепкие отношения.
Ты серьезно думаешь, что я свою квартиру продам, чтобы помириться с твоей мамой? — эта фраза, когда-то брошенная в гневе, стала для них своеобразным символом. Символом того, что каждый имеет право на личные границы. И что любовь — это не когда растворяешься в другом человеке без остатка, а когда принимаешь его целиком, со всеми особенностями и странностями. И даже с его дополнительной квартирой.
