Сторож Ефим Петрович топтался на крыльце городской поликлиники. Ноги мёрзли, хотя день выдался не особо холодным для середины октября. Но годы брали своё — к шестидесяти пяти Ефим обзавёлся целым букетом болячек, которые исправно напоминали, что молодость давно прошла.
— Закрываемся! — крикнул он в полупустой коридор, где у кабинета офтальмолога ещё сидели две пожилые дамы.
— Ефим Петрович, пять минуточек, мы же отсидели очередь! — взмолилась одна из них, грузная женщина в вязаной шапке с вытянутыми петлями.
— Ангелина Павловна, вы мне это каждый божий день говорите. Медперсонал домой хочет, между прочим, — проворчал он, но вынул из кармана потрёпанную колоду карт и привычно устроился на продавленном стуле возле входа. Он знал, что эти «пять минуточек» растянутся минимум на полчаса, но ругаться с постоянными пациентками не хотелось.
Мимо, постукивая каблуками, пронеслась заведующая вторым отделением Марина Владиславовна. Ефим Петрович невольно выпрямил спину.
— Ефим, не забудь проверить окна в подвале. Крысы опять грызут всё подряд, — бросила она, даже не повернувшись.
— Да проверял я, — буркнул сторож и выложил пасьянс «Косынка».
Заскрипела дверь кабинета, и одна из старушек с облегчением выдохнула:
— Ну наконец-то, Зинаида Тимофеевна! У меня уже в глазу эта ваша чтоб ее мушка превратилась в здоровенную стрекозу!
Через двадцать минут поликлиника опустела…
Персонал разошёлся по домам, кроме медсестры на первом этаже, которая дописывала карту.
Ефим Петрович нехотя двинулся проверять злосчастные окна в подвале, хотя был уверен, что крысы — это просто предлог, чтобы его лишний раз погонять по зданию. Марина Владиславовна его на дух не переносила с тех пор, как он случайно услышал её телефонный разговор с неким «зайчиком», и этот «зайчик» явно не был её мужем, которого весь коллектив поликлиники знал как солидного главврача соседней больницы.
Подвал встретил его запахом сырости и медикаментов. Ефим посветил фонариком по углам: окна были целы, никаких свежих крысиных ходов он не заметил.
— Да чтоб вас всех, — пробормотал он как вдруг заметил что-то блеснувшее на полу.
Нагнулся, крякнув от боли в пояснице.
Монета.
Старая, потемневшая, но всё равно отливала золотистым. Ефим Петрович подцепил находку пальцами и поднёс к свету фонарика. Странная. Таких он никогда не видел. На одной стороне — непонятный символ, похожий одновременно на якорь и на цветок. На другой — цифра «1».
— Чья же ты такая? — Ефим повертел монету в руках и сунул в карман. Отдать было некому, а находка грела руку. «Авось сгодится», — подумал сторож и, ещё раз оглядев помещение, вышел…
Вечер не задался с самого начала.
Дома было холодно — трубы в их старом доме на окраине города грелись вполсилы, а на полноценное отопление можно было рассчитывать только в декабре, когда морозы уже выматывали душу.
Кот Василий, толстый и наглый, опять наделал свои мокрые дела в тапок, а заначенная бутылка портвейна оказалась пуста.
— Вот ведь з.а.р.а.з.а, — прошипел Ефим, резко вспомнив, как вчера сам же эту бутылку и прикончил. Память стала подводить всё чаще. «Может, и правда к неврологу сходить, как Зинаида советует».
Мысли переключились на докторшу.
Зинаида Тимофеевна работала в поликлинике дольше него. Маленькая, сухонькая, со взглядом, который, казалось, просвечивал тебя насквозь. Врач от бога, как говорили пациенты. К ней специально приезжали со всего города, хотя официально она уже три года как вышла на пенсию и работала на полставки только из-за нехватки кадров.
Странно, но Ефим Петрович никогда не видел её с мужем или детьми. Почему-то ему казалось, что у неё никого нет. Как и у него самого.
Вздохнув, он включил телевизор и забрался под потрёпанный плед. Холодный ужин — пара бутербродов с колбасой — не вызывал аппетита, но голод был сильнее привередливости.
Засыпая под бормотание очередного ток-шоу, он нащупал в кармане найденную монету. Почему-то она всё ещё была тёплой, словно чей-то маленький пульсирующий сердечком. «Точно позолоченная», — решил Ефим и положил находку на тумбочку рядом с кроватью.
Утро выдалось неожиданно солнечным. Лучи пробивались сквозь незашторенное окно, и Ефим проснулся до будильника, что случалось нечасто. Мочевой пузырь привычно ныл, но помимо этого обычного дискомфорта он ощущал нечто новое — какую-то лёгкость во всём теле.
— Эк тебя разморило, старик, — пробормотал Ефим, поднимаясь. И замер, не веря себе: поясница не болела. Совсем. Он осторожно потянулся, ожидая привычного прострела, но тело слушалось как в молодости.
— Надо же…
Взгляд упал на тумбочку — монета лежала там, где он её оставил, но теперь казалась ещё более золотистой, сияя в утреннем свете…
— Ефим Петрович, вы что, влюбились? — Зинаида Тимофеевна окинула его острым взглядом поверх очков. — Так хорошо выглядите сегодня.
Сторож невольно расправил плечи. Он действительно чувствовал себя превосходно впервые за много лет.
— Может, выспался просто, — буркнул он, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент.
Зинаида усмехнулась и направилась к своему кабинету. Ефим проводил её взглядом, отмечая лёгкую походку, которой позавидовали бы и молодые. «Интересно, сколько ей лет? Наверное, под семьдесят, но держится молодцом».
День в поликлинике тянулся как обычно — суета, очереди, недовольные пациенты, сварливые врачи. Но Ефим всё никак не мог избавиться от странного ощущения — будто внутри него бьётся второе сердце, маленькое и очень пылкое. Несколько раз он доставал монету из кармана и разглядывал её. Она была тёплой, почти горячей.
В обед к нему подсела Зинаида Тимофеевна со своим контейнером, в котором лежало что-то пахнущее укропом и домашней едой.
— Не возражаете? — спросила она, хотя уже устроилась рядом.
— Да садитесь, конечно, — кивнул Ефим, невольно одёрнув свою видавшую виды рубашку.
— Что это у вас? — Зинаида кивнула на монету, которую Ефим всё ещё держал в руке.
— Да вот, нашёл вчера в подвале, — он протянул ей находку.
Зинаида взяла монету двумя пальцами, и её лицо изменилось. Она медленно провела большим пальцем по странному символу.
— Это не простая монета, — сказала она так тихо, что Ефиму пришлось наклониться, чтобы расслышать. — Вы что-нибудь необычное заметили с тех пор, как нашли её?
Ефим хотел отшутиться, но что-то в её взгляде остановило его.
— Спина не болит, — честно ответил он. — И вообще, как будто помолодел лет на двадцать.
Зинаида медленно кивнула, словно подтверждая свои мысли.
— Держите её при себе, — она вернула монету. — И никому не показывайте.
— Да кому она нужна, железка какая-то, — попытался пошутить Ефим, но монету спрятал в потайной карман.
— Не железка, — покачала головой Зинаида. — Неразменная она.
— В смысле?
— В прямом. Её нельзя разменять, продать или подарить. Но она может дать вам то, что вам действительно нужно. Правда, всему есть цена…
Ефим хотел было рассмеяться — надо же такое придумать, но что-то в серьёзном взгляде докторши заставило его промолчать.
В следующие дни Ефим действительно чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние годы. Исчезли не только боли в спине, но и одышка, и даже зрение словно улучшилось. Он незаметно для себя перестал брать с собой очки, хотя раньше не мог без них даже газету прочитать.
Монета всегда была с ним. Он уже привык к её теплу в кармане и иногда, в особенно напряжённые моменты, сжимал её в кулаке, что странным образом успокаивало.
В пятницу вечером, когда он привычно проверял кабинеты перед закрытием, из ординаторской донеслись голоса. Ефим замедлил шаг, узнав хриплый баритон главврача Игнатьева.
— Тебе шестьдесят семь, Зинаида. По нормативам ты должна была выйти на пенсию ещё два года назад. У меня проверка на проверке, я не могу держать пенсионеров, — голос звучал устало, но решительно.
— Андрей Степанович, у тебя половина сотрудников пенсионного возраста, — спокойно ответила Зинаида.
— Да, но они не отказываются от компьютеризации! Мы переходим на электронные карты, а ты упорно ведёшь свои бумажные записи. Это прошлый век, Зина!
— Мои пациенты не жалуются.
— Я тебе уже говорил, что дело не в этом. С нового года всё должно быть по новой системе. Либо ты учишься работать с компьютером и электронной документацией, либо… — он не закончил фразу.
Повисла тишина.
Ефим почему-то представил, как Зинаида Тимофеевна поджимает свои тонкие губы, а в глазах у неё — тот самый пронзительный взгляд.
— Я поняла тебя, Андрей, — наконец сказала она. — Дай мне время подумать.
— Конечно, Зиночка. До конца месяца.
Ефим услышал шаги и спешно отступил в тень. Главврач вышел из кабинета, не заметив его, а сторож остался стоять, не зная, что делать. Зинаида не выходила. Через несколько минут он всё же решился и осторожно заглянул в ординаторскую.
Она сидела за столом, сняв очки, и тёрла переносицу. Без своего обычного сурового взгляда она казалась просто уставшей пожилой женщиной.
— Зинаида Тимофеевна, — неловко кашлянул Ефим, — я это… окна проверяю.
Она быстро надела очки и выпрямилась.
— Конечно, Ефим Петрович. Я уже ухожу.
Она собрала свои вещи — старомодную сумку с докторскими принадлежностями и потрёпанный ежедневник в кожаной обложке.
— Вам помочь? — неожиданно для себя предложил Ефим. — Можно… ну, до дома проводить.
Зинаида на мгновение застыла, а потом чуть заметно улыбнулась:
— Что же, не откажусь. На улице темнеет рано.
Они шли по вечернему городу молча. Ефим украдкой поглядывал на свою спутницу. Без белого халата она выглядела совсем иначе — обычной женщиной в немодном, но аккуратном пальто. Её седые волосы были собраны в тугой пучок, но несколько прядей выбились и мягко обрамляли лицо.
— Давно вы в поликлинике работаете? — наконец спросил Ефим, чтобы нарушить молчание.
— Сорок три года, — ответила Зинаида. — Пришла после института и так там и осталась.
— А я двенадцать лет всего. Раньше на заводе трудился, пока его не закрыли. Потом куда только не кидало — и в охране был, и на стройке, даже таксовал одно время. А потом вот к вам занесло.
Они свернули с центральной улицы в переплетение старых дворов. Ефим удивился — он ожидал, что Зинаида живёт где-нибудь в новостройке, как большинство врачей.
— Скоро придётся искать новое место, — неожиданно сказала она.
— Это из-за компьютеров? — вырвалось у Ефима, и он тут же прикусил язык. — Извините, я случайно услышал.
Зинаида остановилась и внимательно посмотрела на него.
— Да, из-за них. Я не умею с ними обращаться, Ефим Петрович. Пробовала учиться, но не выходит. Старая я для этого.
Ефим нахмурился. Рука в кармане сжала тёплую монету.
— А если… если бы я попробовал вас научить? — предложил он, сам удивляясь своим словам. — Я, конечно, не программист какой, но основы знаю. Племянник показывал, когда приезжал.
Зинаида внимательно посмотрела на него, словно оценивая.
— Почему вы хотите мне помочь?
Ефим смутился. Действительно, почему? Они никогда не были близки, только здоровались в коридорах да перебрасывались парой фраз.
— Ну, вы хороший врач, — неловко ответил он. — К вам люди со всего города едут. Нечестно из-за какой-то технической штуковины вас выгонять.
Она помолчала, а потом кивнула:
— Хорошо. Можно попробовать. Но я предупреждаю — у меня совсем плохо с этим.
— Ничего, разберёмся, — неожиданно уверенно сказал Ефим и почувствовал, как монета в его кармане стала горячей…
Зинаида жила в старой двухкомнатной квартире в доме сталинской постройки. Высокие потолки, толстые стены, тяжёлые двери. Внутри всё было чисто и аккуратно, но как-то безлико — ни фотографий на стенах, ни личных вещей на виду. Только книги, много книг в старинных шкафах.
— Чай будете? — спросила она, снимая пальто.
— Буду, — кивнул Ефим, осматриваясь с любопытством.
На кухне она достала из шкафа старинный сервиз — тонкий фарфор с золотой каймой.
— Это от мамы осталось, — сказала Зинаида, заметив его взгляд. — Она его только по большим праздникам доставала.
— А у вас… семья есть? — осторожно спросил Ефим, принимая чашку.
— Нет, — коротко ответила она. — Была когда-то возможность, но… работа всегда была на первом месте.
Она отвернулась к окну, и Ефим понял, что тема закрыта.
— Ну что ж, давайте к делу, — сказал он, отхлебнув чай. — Компьютер-то есть?
Зинаида достала из шкафа новенький ноутбук, ещё в заводской плёнке.
— Игнатьев выдал месяц назад. Я его даже не включала.
Ефим присвистнул:
— Хороший аппарат! Сейчас разберёмся.
Он и сам не понимал, откуда взялась эта уверенность. Племянник действительно показывал ему основы работы на компьютере, но Ефим никогда не считал себя технически подкованным. Однако сейчас, включив ноутбук и глядя на загружающуюся систему, он чувствовал странный прилив энергии и понимания.
Монета в кармане пульсировала теплом.
— Смотрите, это рабочий стол, — начал он объяснять. — Вот эти значки — это программы. Нажимаете на них — вот так, двойным щелчком…
Зинаида наблюдала с напряжённым вниманием, поджав губы — точно так же, как смотрела на пациентов, пытаясь поставить сложный диагноз.
К одиннадцати вечера они освоили основы — включение, выключение, работа с мышью, создание документов, сохранение файлов. Для первого урока это было неплохо, но Ефим видел, как устала Зинаида Тимофеевна.
— На сегодня, пожалуй, хватит, — сказал он, закрывая ноутбук. — Завтра продолжим?
— Завтра суббота, — напомнила Зинаида.
— А у меня всё равно дежурство, — пожал плечами Ефим. — После работы могу зайти.
Она помолчала, задумчиво глядя в окно.
— Хорошо, — наконец кивнула она. — Но я предупреждаю — у меня плохая память. Боюсь, завтра придётся всё начинать сначала.
— Ничего, время есть, — улыбнулся Ефим.
Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Что с ним происходит? Откуда эта неожиданная тяга помогать Зинаиде Тимофеевне? И главное — откуда взялись знания о компьютерах, которыми он сегодня так уверенно делился?
Он вытащил монету из кармана. В свете уличного фонаря она мерцала таинственным светом. «Она может дать вам то, что вам действительно нужно», — вспомнил он слова Зинаиды. Но что ему действительно нужно? Он никогда не задумывался об этом.
Следующие две недели они встречались ежедневно. Зинаида оказалась на удивление способной ученицей, несмотря на первоначальные страхи. Ефим же с каждым днём чувствовал себя всё увереннее в роли учителя. Каким-то непостижимым образом в его голове появлялись знания, о существовании которых он раньше и не подозревал.
Они перешли от базовых навыков к работе в специальной медицинской программе, которую установил им системный администратор поликлиники — молодой парень в очках, с удивлением наблюдавший за этой странной парой.
— Ну ни че себе, Петрович! — присвистнул он, когда Ефим запросто объяснил Зинаиде принцип работы с базой данных пациентов. — Ты где так компы освоил?
— Жизнь научила, — уклончиво ответил сторож, чувствуя, как монета в кармане отзывается теплом.
Странно, но с каждым днём они с Зинаидой становились всё ближе. Уроки растягивались на часы, переходя в долгие разговоры за чаем. Ефим узнал, что в молодости она мечтала стать хирургом, но по распределению попала в обычную поликлинику и так и осталась там. Что у неё был жених — молодой врач из соседнего отделения, но он не выдержал её трудоголизма и женился на медсестре. Что её мать болела долго и тяжело, и Зинаида ухаживала за ней десять лет, отказавшись от всех предложений о замужестве.
В свою очередь, он рассказал ей о своей жизни — о работе на заводе, о неудачном браке, закончившемся через два года, о сыне, с которым не виделся уже пятнадцать лет — тот уехал в Канаду и, кажется, неплохо устроился там.
— Знаете, Ефим Петрович, а ведь мы с вами столько лет работали рядом и даже не догадывались, что у нас столько общего, — задумчиво сказала Зинаида в один из вечеров, глядя на него поверх очков.
— Это точно, — кивнул Ефим, чувствуя странное волнение. В последнее время он всё чаще ловил себя на мысли, что ждёт этих вечеров с нетерпением. — Но лучше поздно, чем никогда, верно?
Она улыбнулась — теперь уже совсем по-другому, мягко и открыто, без той настороженности, которая всегда была в её взгляде.
— Верно.
В понедельник Ефим не нашёл Зинаиду на привычном месте. В её кабинете принимала молодая врач, которую он раньше не видел.
— А где Зинаида Тимофеевна? — спросил он у регистратора.
— Заболела, — ответила та коротко. — Грипп, наверное. Сейчас многие болеют.
Ефим весь день был как на иголках. После работы он, не раздумывая, направился к её дому, купив по дороге пакет апельсинов и лекарства от простуды.
Зинаида открыла не сразу. Выглядела она неважно — бледная, с покрасневшими глазами и носом.
— Ефим Петрович? — удивлённо произнесла она охрипшим голосом. — Что вы тут делаете?
— Вас навестить пришёл, — он протянул пакет. — Вот, апельсины. Витамин Ц, говорят, полезно при простуде.
Она растерянно приняла пакет.
— Спасибо, но не стоило… я в порядке, просто перестраховалась.
— Можно войти? — спросил Ефим. — Я быстро. Чайку вам сделаю горячего.
Зинаида колебалась мгновение, а потом отступила, пропуская его в квартиру.
— Только недолго. Я правда неважно себя чувствую.
На кухне Ефим решительно взял командование на себя — поставил чайник, нарезал апельсины, достал мёд, который обнаружил в шкафчике.
— А у меня для вас новость, — сказал он, помешивая ложечкой чай. — Главврач сказал, что доволен вашими успехами с компьютером. Сказал, что если так пойдёт дальше, вопрос о вашем увольнении снимается.
Зинаида медленно отхлебнула горячий чай.
— Это хорошо, но… не уверена, что хочу продолжать работать.
Ефим удивлённо посмотрел на неё:
— Как так? Вы же говорили, что работа — это вся ваша жизнь.
Она вздохнула:
— Да, но, может быть, пришло время что-то изменить? Знаете, Ефим Петрович, я ведь никогда не была в отпуске дольше двух недель. Никогда не видела моря. Никогда не была за границей. Всё время думала — вот выйду на пенсию, тогда… А теперь понимаю, что, может быть, уже поздно.
— Почему поздно? — Ефим почувствовал, как монета в кармане стала горячей. — Вам сколько лет? Шестьдесят семь? Это разве возраст по нынешним временам?
— Дело не в годах, — она смотрела куда-то мимо него. — Просто я чувствую, что устала. От всего этого — от работы, от пациентов, от вечной гонки. Хочется просто… отдохнуть.
Ефим молчал, не зная, что сказать. Потом решительно достал из кармана монету и положил на стол между ними.
— Помните, вы сказали, что эта монета может дать то, что действительно нужно? — он подтолкнул монету к ней. — Может, вам она пригодится?
Зинаида отпрянула, как от огня:
— Не вздумайте! Её нельзя просто так отдать! Она выбрала вас.
— Почему вы так уверены, что знаете, как эта штука работает? — Ефим прищурился, внезапно озарённый догадкой. — Откуда вам вообще известно про неё?
Зинаида молчала, глядя на монету со странной смесью страха и тоски. Потом медленно опустилась на стул.
— Сорок лет назад эта монета была у меня, — тихо сказала она. — Я нашла её в больничном саду, когда была интерном. Она… она дала мне всё, что я хотела тогда. Знания, уверенность, силы работать сутками напролёт. Но однажды я её потеряла, и всё… всё осталось со мной. Я думала, она просто исчезла, как это бывает. Но, видимо, она просто ждала нового хозяина.
— И что с ней не так? — Ефим невольно отодвинул монету, но продолжал чувствовать её тепло даже через стол.
— Ничего, если знать, как ею пользоваться, — Зинаида смотрела прямо на него. — Она не волшебная, Ефим Петрович. Она просто… проявляет то, что в вас уже есть. То, чем вы пренебрегаете или не замечаете. Усиливает ваши скрытые возможности. Но за это берёт свою цену.
— Какую?
— Время, — просто ответила она. — Каждый раз, когда вы используете её силу, она забирает часть вашего времени. Иногда дни, иногда месяцы. Я поняла это слишком поздно.
Ефим вздрогнул, вспомнив свою внезапную бодрость, улучшившееся зрение, компьютерные знания, появившиеся словно из ниоткуда.
— И много я уже… потратил?
— Кто знает? — Зинаида пожала плечами. — Год? Два? Это зависит от того, как часто вы обращались к ней, сознательно или нет.
Они замолчали. За окном стемнело. Где-то в соседнем дворе играла музыка — молодёжь устроила вечеринку, несмотря на будний день.
— И что теперь делать? — спросил Ефим, чувствуя странное спокойствие.
— Решать вам, — Зинаида осторожно подтолкнула монету обратно к нему. — Можете продолжать пользоваться ею, зная о цене. Можете выбросить — но предупреждаю, она вернётся, когда захочет. Или можете просто принять, что она у вас есть, но не обращаться к её силе.
Прошёл месяц.
Зинаида Тимофеевна вернулась к работе, теперь уверенно управляясь с электронной документацией. Ефим продолжал свои сторожевые обязанности, но что-то неуловимо изменилось в его облике — он словно расправил плечи, стал меньше ворчать, чаще улыбаться.
Монета оставалась в его кармане, но он больше не обращался к ней за помощью. Странно, но даже без её «волшебной силы» он обнаружил, что многое из того, что она ему дала, никуда не исчезло — он всё ещё мог неплохо объяснить работу компьютера, по-прежнему видел лучше, чем раньше, а спина болела гораздо реже.
— Это твои собственные способности, — сказала Зинаида, когда он поделился с ней этими наблюдениями во время их традиционного субботнего чаепития. — Монета только разбудила их. Теперь они принадлежат тебе.
Они перешли на «ты» две недели назад — как-то незаметно для себя. Просто в один момент формальное обращение стало казаться нелепым.
— Знаешь, я подала заявление на отпуск, — неожиданно сказала Зинаида, разливая чай. — На целый месяц.
— Да ну? — Ефим искренне удивился. — И куда собралась?
— В Крым, — она улыбнулась. — Всегда хотела увидеть море.
Он кивнул, пытаясь скрыть неожиданное разочарование. Целый месяц без этих вечерних посиделок?
— Это… здорово, — выдавил он. — Давно пора.
— Я тут подумала… — она замялась, что было совершенно нехарактерно для всегда решительной Зинаиды. — Может, поедешь со мной?
Ефим замер с чашкой на полпути ко рту.
— В каком смысле?
— В прямом, — она посмотрела на него глазами, полными надежды. — Я забронировала двухместный номер. На всякий случай.
Он поставил чашку, боясь расплескать чай дрожащими руками.
— Зина, ты это серьёзно?
— Абсолютно, — она смотрела прямо на него, и в её взгляде была решимость человека, который наконец понял, чего хочет. — Жизнь короткая, Ефим. Особенно в нашем возрасте. И я решила, что больше не хочу тратить её только на работу. Хочу… испытать что-то новое. С тобой, если ты не против.
Он почувствовал, как в кармане потеплела монета, но теперь это была просто приятная теплота, как от рукопожатия старого друга.
— Знаешь, — медленно проговорил он, — я, наверное, доживу и до ста лет, но уверен — это будет лучшее решение в моей жизни.
Море оказалось именно таким, как Зинаида себе представляла — бескрайним, тёплым, пронзительно-синим. Они каждое утро приходили на пляж, расстилали полотенца на ещё пустом песке и сидели, взявшись за руки, встречая восход.
— Ты жалеешь, что потратил часть своего времени на эту монету? — спросила она однажды, когда они бродили по мелководью, собирая ракушки.
Ефим покачал головой:
— Нет. Без неё я бы никогда не решился заговорить с тобой. Так что это была выгодная сделка.
Зинаида улыбнулась и сжала его руку:
— А знаешь, что самое интересное? Я ведь тоже не просто так оказалась в подвале в тот день, когда ты нашёл монету.
— В смысле?
— Я искала её, — она посмотрела на него с лукавством, которое удивительно молодило её лицо. — Она снилась мне несколько ночей подряд, звала вернуться. Я спустилась в подвал проверить старые шкафы и увидела, как она блеснула на полу. Но не успела подойти — ты опередил меня.
— Так ты…
— Да, я была там, когда ты её нашёл. И видела, как она выбрала тебя.
Ефим остановился, поражённый:
— Но зачем тебе нужно было, чтобы я её нашёл?
— Не мне, — покачала головой Зинаида. — Ей. Монета сама решает, кому она нужна в данный момент. Я своё уже получила от неё — целую жизнь, полную знаний и работы, которую любила. А ты… — она ласково дотронулась до его щеки, — ты был готов к чему-то новому.
Солнце поднималось всё выше, обещая жаркий день. Где-то вдалеке играла музыка — на набережной готовились к вечернему концерту.
— Кстати, я давно хотел спросить, — Ефим достал из кармана шорт монету, уже ставшую частью его жизни. — Что означает этот символ?
— Никто не знает точно, — Зинаида провела пальцем по странному знаку. — По одной из легенд, это древний символ времени — якорь, чтобы не уносило течением, и цветок, чтобы помнить о быстротечности всего живого.
— А по-моему, похоже на ключ, — задумчиво сказал Ефим. — Ключ к чему-то важному, что мы забыли или не замечаем.
— Может быть, — она улыбнулась. — В конце концов, каждый видит в ней то, что ищет.
Ефим сжал монету в кулаке, чувствуя её привычное тепло. Потом размахнулся и с силой бросил её в море. Золотой кружок блеснул в солнечных лучах и исчез в волнах.
— Эй! — удивлённо воскликнула Зинаида. — Зачем ты это сделал?
— Она своё дело сделала, — просто ответил Ефим. — Теперь пусть поможет кому-нибудь другому.
Он обнял Зинаиду за плечи, и они медленно двинулись дальше по кромке прибоя, оставляя на мокром песке цепочку следов, которые тут же смывали набегающие волны.
А далеко на дне, среди разноцветных камешков и обломков ракушек, золотая монета мерцала тёплым светом, терпеливо ожидая, когда придёт время найти нового хозяина.
Никто не узнает, сколько дней или лет она пролежит здесь, храня свою тайну. Но однажды шторм поднимет её со дна и выбросит на берег, где кто-то — усталый и потерянный, ищущий ответы, — поднимет её и положит в карман, не подозревая, что эта маленькая вещица изменит всю его жизнь.
Потому что у каждого есть своя неразменная монета — возможность, талант или чувство, которым мы пренебрегаем или не замечаем. И иногда нам всем требуется маленькое чудо, чтобы увидеть то, что всегда было перед глазами…
