— Где работаешь, девочка? — Ольга Аркадьевна смотрела на меня так, словно оценивала товар на распродаже.
Я аккуратно поставила чашку на блюдце. В огромной гостиной повисла напряжённая пауза.
— В бухгалтерской фирме «Гарант-учёт», — ответила я спокойно, встречая её взгляд.
— И давно там? — свекровь наклонила голову, разглядывая моё платье.
— Четвёртый год.
— Должность?
— Главный бухгалтер.
Она фыркнула:
— Главный бухгалтер в конторе из скольких человек? Пяти? Десяти?
— Восьми, — я не стала уточнять, что могла бы купить сотню таких контор, не моргнув глазом.
— Родители? — Ольга Аркадьевна перешла к следующему пункту допроса. — Почему их нет? Станислав предупреждал, что познакомит с семьёй.
— Они в командировке. Папа занимается международными перевозками, часто ездит по контрактам.
— Международными перевозками? — в голосе свекрови появились насмешливые нотки. — Дальнобойщик, что ли?
Станислав поперхнулся чаем:
— Мам!
— Что «мам»? Я имею право знать, из какой семьи девушка, за которой ты увиваешься.
Борис Семёнович неловко откашлялся:
— Оля, может, хватит устраивать допрос?
— Я не устраиваю допрос, я знакомлюсь! — она повернулась обратно ко мне. — Образование хоть есть?
— Финансовый университет. Красный диплом.
— Ну хоть что-то, — пробормотала она, но тут её взгляд упал на мою сумку. — Боже, это что за ужас? Где ты её купила, на рынке?
Сумка действительно выглядела просто. Я специально выбрала самую неприметную модель, хотя в гардеробной дома висели сумки от дорогих брендов.
— В обычном магазине, — призналась я.
— В обычном магазине, — передразнила Ольга Аркадьевна. — Стас, ты серьёзно? Посмотри на неё! Дешёвое платье, стоптанные туфли, сумка из кожзама! Это та девушка, которую ты хочешь привести в нашу семью?
— Мам, прекрати! — Станислав встал. — Лена — прекрасный человек. Она добрая, умная, искренняя…
— Искренняя? — свекровь рассмеялась. — Милый, искренность не оплатит счета. Не обеспечит детям достойное будущее. Помнишь Викторию Сергеевну? Дочь судьи областного суда. Вот это была бы партия! А это…
Она махнула рукой в мою сторону, словно отгоняя назойливую муху.
— Простушка. Никто. Из ниоткуда.
В кармане завибрировал телефон. Я быстро глянула на экран — сообщение от отца: «Как проходит знакомство, солнышко? Помни наш уговор».
«Всё идёт по плану, папа», — мысленно ответила я, убирая телефон.
— Лена справляется с работой лучше многих специалистов с двадцатилетним стажем, — попытался защитить меня Станислав. — Её ценят в компании…
— В какой компании? — перебила мать. — В конторе, где восемь человек играют в бизнес? Не смеши меня. Я вырастила тебя не для того, чтобы ты связал свою жизнь с… с…
— Со мной, — закончила я за неё. — Я понимаю ваши опасения, Ольга Аркадьевна. Любая мать хочет лучшего для сына.
— Вот именно! — она просияла, решив, что я сдаюсь. — Рада, что ты понимаешь. Так что давайте закончим этот фарс…
— Но я люблю вашего сына, — продолжила я. — И он любит меня. Разве это не главное?
Свекровь поднялась с дивана. В её движениях читалась едва сдерживаемая ярость:
— Любовь? Девочка, на любви далеко не уедешь. Браки строятся на равенстве социального статуса, общих интересах, связях!
А что можешь предложить ты? Что ты принесёшь в нашу семью, кроме своих дешёвых платьев и провинциальных манер?
— Оля! — Борис Семёнович попытался вмешаться, но жена остановила его взглядом.
— Нет, Боря! Я не позволю! Мы с тобой всю жизнь работали, чтобы дать сыну лучшее! Лучшее образование, лучшие возможности! А он приводит… это!
Станислав взял меня за руку:
— Мы уходим. Мам, когда будешь готова извиниться перед Леной, позвони.
— Это ты передо мной извинишься! — крикнула она нам вслед. — Когда эта охотница за деньгами покажет своё истинное лицо!
Мы вышли из дома в тишине. Станислав трясущимися руками открывал машину, потом резко ударил кулаком по крыше:
— Чёрт! Прости! Прости меня! Я не думал, что она…
— Всё хорошо, — я обняла его. — Правда. Я не обиделась.
— Как ты можешь не обижаться? Она же… она вела себя отвратительно!
Я погладила его по щеке:
— Твоя мама защищает то, что любит. Просто делает это… специфично.
— Специфично? — он горько усмехнулся. — Лен, она тебя оскорбляла!
— Она меня не знает. Дай ей время.
Станислав долго смотрел мне в глаза, потом прижал к себе:
— Ты слишком добрая. Не заслуживаю тебя.
«Ты даже не представляешь, насколько твоя мама ошибается», — подумала я, вспоминая свой настоящий дом — особняк в элитном посёлке, гараж с коллекцией авто, счета в банках.
Но вслух сказала только:
— Поехали домой. Я приготовлю ужин.
Когда мы отъехали, я достала телефон и написала отцу:
«Этап первый пройден. Она считает меня никем».
Ответ пришёл мгновенно:
«Умница. Помни — ровно год. Ни днём меньше, ни днём больше. И тогда ты узнаешь правду о своём избраннике».
Я посмотрела на Станислава. Он сосредоточенно вёл машину, периодически бросая на меня виноватые взгляды.
Год. Всего год мне нужно играть роль простушки. Год унижений, оскорблений и пренебрежения.
Но игра стоила свеч. Только так я узнаю, действительно ли человек рядом со мной любит меня или это просто красивые слова.
Свадьба прошла через полгода. Ольга Аркадьевна появилась в чёрном платье.
— Могла бы хоть ресторан приличный выбрать, — шипела она подругам. — Смотрите, даже арки живыми цветами не украшены. Искусственные!
— Живые цветы были, — тихо заметила я, проходя мимо. — Но мы передали их в детский дом после церемонии. Решили, что детям они принесут больше радости, чем один вечер декорации.
Свекровь фыркнула:
— Благотворительность на собственной свадьбе. Что ещё придумаешь? Может, еду гостей тоже бездомным раздашь?
— Только остатки. С разрешения гостей, разумеется.
Она покачала головой и отошла, бормоча что-то про «эту ненормальную».
Мои родители прислали поздравительное письмо и огромный букет белых орхидей. «Срочная сделка», — объяснила я вопросительным взглядам. Ольга Аркадьевна скривилась:
— Даже на свадьбу дочери не приехали. Что за люди?
«Люди, которые могли бы купить весь этот ресторан, не заметив расходов», — подумала я, но промолчала.
После свадьбы началось самое сложное. Наша квартира действительно требовала ремонта — я настояла на этом, чтобы иметь повод пожить у свекрови. Нужно было увидеть истинное отношение семьи Станислава.
Первую неделю Ольга Аркадьевна изучала меня. Проверяла, как я готовлю, убираю, глажу рубашки Стаса. Находила недостатки во всём:
— Лена, мясо пережарено.
— Лена, на зеркале разводы.
— Лена, ты неправильно складываешь носки Стаса.
Я исправлялась, переделывала, учитывала замечания. На второй неделе началось «воспитание».
— В нашей семье, — говорила свекровь, усаживаясь в кресло, пока я мыла полы, — женщина должна знать своё место. Не лезть в мужские разговоры. Не высказывать мнение, если не спрашивают. Ты поняла?
— Да, Ольга Аркадьевна.
— И ещё. Борис не любит, когда ужин подают позже семи. Учти это.
— Хорошо.
— И прекрати покупать этот дешёвый чай. Мы пьём только «Ахмад» в железной коробке.
***
На третью неделю произошло то, чего я ждала. Воскресенье. Большой семейный обед. Приехала сестра Ольги Аркадьевны со своей семьёй. Я накрывала на стол уже два часа — свекровь требовала особую сервировку, специальное расположение блюд, идеальные складки на салфетках.
Когда все расселись, я направилась к своему месту рядом со Станиславом.
— Стой! — голос Ольги Аркадьевны прозвучал как удар хлыста.
Я замерла.
— Подойди сюда, — она поманила меня пальцем.
Я подошла. Она встала, наклонилась к моему уху и прошептала так, чтобы слышала только я:
— Не смей обедать с нами, простушка. Ты недостойна сидеть за одним столом с уважаемыми людьми. Сначала накорми семью, обслужи всех, а потом — можешь поесть на кухне.
И попробуй только пожаловаться Стасу — вылетишь из этого дома так быстро, что не успеешь моргнуть. Поняла?
Я посмотрела ей в глаза. В них плескалось торжество — она была уверена, что сломала меня.
— Поняла, — прошептала я в ответ.
— Умница. А теперь неси второе. И улыбайся.
Я взяла свой прибор со стола и понесла на кухню. Краем глаза видела, как Станислав недоумённо смотрит на моё пустое место, но тётя Ольги Аркадьевны что-то громко рассказывала, отвлекая внимание.
На кухне я прислонилась к стене и достала телефон. Руки дрожали — не от обиды, а от злости. Набрала папу.
— Что случилось, солнышко? — он ответил мгновенно, словно ждал звонка.
— Она заставляет меня есть на кухне. Как прислугу.
Пауза.
— Приезжаю прямо сейчас.
— Нет! Папа, нет. Я справлюсь.
— Лена, это уже слишком. Какой смысл в этой игре теперь, те же сама сказала, что ты сделала правильный выбор и твой муж любит тебя?
— Смысл в том, чтобы узнать правду. Если Стас позволит так со мной обращаться — значит, он не тот, кто мне нужен.
— А если позволит?
— Тогда я уйду. И буду знать, что не ошиблась с проверкой.
Отец тяжело вздохнул:
— Твоя мать была такой же упрямой. Ладно. Но если что — одно слово, и я заберу тебя.
— Я знаю, пап. Спасибо.
Следующий час я подавала блюда, наполняла бокалы, убирала грязную посуду. Станислав несколько раз пытался поймать мой взгляд, но я делала вид, что очень занята.
После обеда, когда гости ушли, он нашёл меня на кухне:
— Что происходит? Почему ты не ела с нами?
— Твоя мама попросила помочь с обслуживанием. Гостей много, она волновалась.
— Но ты же не прислуга!
— Стас, я живу в её доме. Это меньшее, что я могу сделать.
Он нахмурился:
— Мне это не нравится.
— Всё в порядке, правда. Я поела на кухне, не переживай.
Станислав обнял меня:
— Ещё месяц, и мы съедем. Обещаю.
***
Месяц растянулся на четыре. За это время я научилась многому. Научилась молчать, когда Ольга Аркадьевна рассказывала гостям, какая я никчёмная.
Научилась улыбаться, когда она «случайно» проливала соус на моё платье. Научилась не реагировать на постоянные уколы и замечания.
Мне даже нравилась эта игра. Я получала удовольствие, ведь Свекровь думала, что она всё контролирует.
Станислав видел только вершину айсберга. Его мать была осторожна — самые жестокие вещи говорила только наедине со мной.
— Знаешь, что я думаю? — сказала она однажды, когда мы остались вдвоём. — Ты специально забеременеешь, чтобы привязать его. Все такие, как ты, так делают.
— Я не планирую детей в ближайшее время, — ответила я спокойно, продолжая гладить рубашки.
— Конечно, не планируешь, — она усмехнулась. — Просто «случайно» забудешь выпить таблетку. Знаю я вас.
В другой раз она «поделилась» воспоминаниями:
— Когда Стасу было двадцать, он встречался с прекрасной девушкой. Анечкой. Из профессорской семьи.
Но она уехала учиться в Англию, и они расстались. Знаешь, я до сих пор надеюсь, что она вернётся. И Стас поймёт, какую ошибку совершил.
Я промолчала. А про себя подумала, что если эта Анечка хоть немного похожа на Ольгу Аркадьевну, то Стасу крупно повезло, что она уехала.
Квартира была готова через четыре месяца. Мы переехали, и я вздохнула свободнее. Но Ольга Аркадьевна не оставляла попыток «образумить» сына.
Она приезжала без предупреждения:
— Проверить, как вы тут живёте.
Критиковала всё подряд:
— Эти шторы ужасны. Этот диван — прошлый век. А что это за посуда? Из масс-маркета?
Станислав огрызался, просил мать не вмешиваться, но она только качала головой:
— Я же вижу, как ты живёшь! Разве это уровень? Разве это то, чего ты достоин?
Время шло. Я считала дни до годовщины. Осталось три месяца. Два. Один.
И вот настал тот день. Ровно год с момента нашего знакомства с Ольгой Аркадьевной.
Вы поймите, мне всё ещё нравилось играть в эту игру. Если бы она не приносила мне удовольствия, я бы раскрыла всю правду раньше. Но я решила прождать ровно год.
***
— Давай отметим годовщину свадьбы, — предложил Станислав. — Пригласим друзей, родителей. Покажем всем, как мы счастливы.
— Давай, — согласилась я.
День выдался суматошным. Я готовила с самого утра — салаты, горячее, закуски, десерт. Станислав помогал, чем мог, но в основном только мешал, за что был выдворен в комнату «готовить плейлист».
Первыми пришли его друзья — Игорь с женой, Максим, Лера и Дима. Потом коллеги. Ольга Аркадьевна с Борисом Семёновичем появились последними.
— Фуршет? — свекровь окинула взглядом накрытый стол. — Не могли нормальный ужин организовать?
— Это называется шведский стол, мам, — устало ответил Станислав. — Так демократичнее.
— Демократичнее, — передразнила она. — Лена, надеюсь, хоть еда съедобная?
— Попробуйте и решите сами, — улыбнулась я.
Вечер шёл своим чередом. Гости общались, смеялись, поздравляли нас. Ольга Аркадьевна сидела в углу с кислой миной, периодически отпуская колкости.
И тут Марина, жена Игоря, задала тот самый вопрос:
— Лена, а мы так и не знаем, чем занимаются твои родители. Ты всегда так загадочно об этом говоришь!
Я посмотрела на часы.
— Да, — поддержал Максим. — Они вообще существуют? Мы их ни разу не видели!
Я поставила бокал на стол. В комнате стало тише.
— Мои родители существуют. Папа — генеральный директор и основной владелец логистического холдинга «Северный путь».
Мама — совладелец сети медицинских центров «Здоровье+».
Если вам интересны подробности, могу показать последний бизнес журнал, где папа на достойном месте в списке богатейших бизнесменов страны.
Тишина стала абсолютной. Первым её нарушил звук падающей вилки — Ольга Аркадьевна выронила прибор из онемевших пальцев.
— Что? — Станислав смотрел на меня так, словно видел впервые. — Но… но ты же говорила…
— Я говорила, что папа занимается международными перевозками. Это чистая правда. Холдинг специализируется на международной логистике.
Контейнерные перевозки, авиа-доставка, железнодорожные составы. Огромные обороты
Ольга Аркадьевна была белее своей блузки:
— Почему… зачем ты скрывала?
— По просьбе отца. И по собственному желанию. Видите ли, когда у тебя есть деньги, очень сложно понять, любят ли тебя саму или твой банковский счёт.
Папа предложил эксперимент — год жить обычной жизнью. Снять квартиру в спальном районе, устроиться на обычную работу, одеваться просто. И посмотреть, кто останется рядом.
— Но это… это обман! — выдавила свекровь.
— Обман? — я повернулась к ней. — Я обманывала, когда говорила правду о своей работе? Когда честно отвечала на вопросы?
Я просто не упоминала некоторые детали. Так же, как вы не упоминали при гостях, что заставляли меня есть на кухне.
Станислав резко повернулся к матери:
— Что?!
— Это… это недоразумение… — забормотала она.
— «Простушка не достойна сидеть за одним столом с уважаемыми людьми» — это ваши слова, Ольга Аркадьевна. Я запомнила их дословно.
— Мам! — Станислав встал, его лицо было красным от гнева. — Это правда?
— Я… я думала… она же никто! — свекровь попыталась оправдаться. — Обычная девчонка, которая хочет выскочить замуж за обеспеченного мужчину!
— Знаете, что самое смешное? — я налила себе воды. Горло пересохло от волнения. — Ежемесячный доход от моего трастового фонда больше, чем Стас заработает за год.
Но я год жила на зарплату бухгалтера, считала каждую копейку, потому что хотела честного эксперимента.
— Лена… — Станислав подошёл ко мне. — Прости. Я не знал. Если бы знал…
— Вот именно — если бы знал. Если бы знал, что я богата, защитил бы меня? Не позволил бы матери унижать? А так — обычная девушка, можно и потерпеть?
— Это не так! — он схватил меня за руки. — Я люблю тебя! Плевать на деньги!
— Я знаю, — улыбнулась я. — Иначе не вышла бы замуж. Ты прошёл проверку, Стас. Ты любил меня, когда думал, что я никто. Защищал, даже когда мама убеждала бросить. Это дорогого стоит.
И ты защищал как мог, я специально не раскрывала тебе некоторые детали общения с твоей матерью.
— А я? — Ольга Аркадьевна поднялась, держась за стул. — Что… что теперь будет со мной?
Я посмотрела на неё. Жалкая, испуганная женщина, которая ещё час назад считала себя вершителем судеб.
— Ничего не будет. Вы останетесь мамой Стаса. Мы будем видеться на праздники, общаться вежливо.
Но близкими людьми мы не станем никогда. Вы показали своё истинное лицо, когда думали, что я слабее. Это не забывается.
— Прости меня! — она сделала шаг ко мне. — Я была неправа! Я ужасно себя вела!
— Да, были. Да, ужасно. И я вас прощаю. Но доверие — это не то, что можно вернуть извинениями.
Гости начали потихоньку расходиться. Неловкость ситуации была очевидна всем. Ольга Аркадьевна ушла одной из первых, даже не попрощавшись.
Когда мы остались вдвоём, Станислав обнял меня:
— Почему ты терпела? Почему не сказала мне?
— Потому что хотела знать правду. О твоей семье. О тебе. О нас.
— И что ты узнала?
— Что ты любишь меня. По-настоящему. Этого достаточно.
— А моя мать…
— Твоя мать — продукт своего воспитания. Она всю жизнь оценивала людей по статусу, деньгам, связям. Не её вина, что она такая. Но и не моя обязанность это терпеть.
***
Через неделю у двери появилась коробка. В ней были пирожки с вишней и записка: «Прости меня. Ольга Аркадьевна».
Я улыбнулась. Это был первый шаг. Маленький, робкий, но шаг.
Через месяц она позвонила:
— Можно… можно мне приехать? Поговорить?
— Приезжайте. Поставлю чай.
Она приехала. Села на краешек дивана, теребя сумочку:
— Я много думала. О своём поведении. О том, что говорила. Мне стыдно.
— Хорошо, что стыдно. Значит, есть надежда.
— Я… я всю жизнь считала, что деньги — главное. Что статус определяет человека. А ты показала, что я дура.
— Вы не дура. Вы просто смотрели не туда. Бывает.
— Как ты можешь быть такой… такой спокойной? Я же издевалась над тобой!
— Ольга Аркадьевна, я выросла в мире, где за улыбкой может скрываться нож в спину.
Где друзья становятся врагами за секунду, если речь идёт о деньгах. Вы хотя бы были честны в своей неприязни. Это, как ни странно, вызывает уважение.
Она заплакала. Тихо, стараясь не размазать тушь:
— Можем… можем мы начать сначала?
— Нет. Сначала не получится. Но можем попробовать построить что-то новое. Медленно. Осторожно. Без обещаний стать лучшими подругами.
Прошёл ещё год. Ольга Аркадьевна приезжала раз в месяц. Приносила пироги. Мы пили чай, говорили о погоде, о Стасе, о новостях. Она больше никогда не позволяла себе колкостей. А я не напоминала о прошлом.
На вторую годовщину свадьбы мои родители устроили приём. В большом зале отеля, который принадлежал папиному другу, собралось человек двести. Бизнес-элита, звёзды эстрады — папа не пожалел связей.
Ольга Аркадьевна пришла в скромном синем платье. Жалась к Борису Семёновичу, оглядываясь по сторонам.
— Не бойтесь, — шепнула я, проходя мимо. — Здесь никто не кусается. Если не провоцировать.
Она нервно улыбнулась.
Папа поднялся на сцену. В свои шестьдесят он выглядел внушительно — седые виски, дорогой костюм, уверенная осанка человека, который привык, что его слушают.
— Дамы и господа! Два года назад моя дочь пришла ко мне с безумной идеей. «Папа, — сказала она, — я хочу год жить как обычный человек. Без денег, связей, привилегий. Хочу найти любовь, которая не зависит от размера банковского счёта».
В зале засмеялись.
— Я пытался отговорить. Какой отец захочет, чтобы его принцесса жила в съёмной квартире и считала копейки? Но Лена упрямая. В мать. Поэтому я сам в итоге разработал весь план.
Мама, сидевшая в первом ряду, закатила глаза. В свои пятьдесят восемь она была ослепительна — подтянутая фигура, платье от бренда, бриллианты, которые могли бы осветить половину комнаты.
— И знаете что? — продолжил папа. — Она была права. Она нашла Станислава. Парня, который полюбил её в дешёвом платье и стоптанных туфлях.
Который защищал её от собственной матери, не зная, что защищает наследницу миллиардного состояния. Это дорогого стоит.
Станислав покраснел. Я сжала его руку.
— Но сегодня я хочу сказать спасибо не только ему. Ольга Аркадьевна, встаньте, пожалуйста.
Свекровь вздрогнула, медленно поднялась.
— Эта женщина преподала моей дочери важный урок. Она показала ей, какой не надо быть. Как не надо судить людей. Как не надо строить отношения. И знаете что? Это тоже ценно.
Мы учимся не только на положительных примерах. Спасибо вам, Ольга Аркадьевна. Благодаря вам моя дочь стала сильнее.
Свекровь не знала, куда деть глаза. Зал вежливо аплодировал.
После официальной части ко мне подошла мама:
— Ты слишком добра к ней.
— Она уже наказана, мам. Своим стыдом.
— Стыд — это мало. Я бы её из города выжила.
— Мам!
— Что «мам»? Никто не смеет унижать мою дочь. Даже ради эксперимента.
Я обняла её:
— Всё позади. И я благодарна за этот опыт.
— Дурочка ты. Вся в отца. Он тоже вечно играет в благородство.
Вечер подходил к концу, когда ко мне подошла Ольга Аркадьевна:
— Можно поговорить? Наедине?
Мы вышли на террасу. Внизу светился ночной город.
— Твой отец… он сказал правду. Я действительно преподала тебе урок. Плохой урок.
— Любой урок хорош, если из него делают выводы.
— Знаешь, я всю жизнь мечтала попасть в высшее общество. Дружить с жёнами олигархов, ездить на приёмы, светиться в глянцевых журналах. А сегодня я там была. И знаешь что поняла?
— Что?
— Что это пустота. Красивая, блестящая, но пустота. Эти люди улыбались мне только потому, что я — мать зятя твоего отца. Убери эту связь — и я для них никто.
— Добро пожаловать в реальный мир.
— Ты прожила так всю жизнь? В этом мире масок и фальши?
— Не всю. Но достаточно, чтобы научиться отличать настоящее от поддельного.
— И Стас — настоящий?
— Абсолютно. Иначе я бы не стала выходить замуж.
Она помолчала, глядя на огни:
— Я рада. Рада, что он выбрал тебя. Даже если я вела себя так, словно думала иначе.
— Я знаю.
— Откуда?
— Потому что вы продолжаете приносить пироги. Злая свекровь не стала бы печь для нелюбимой невестки.
Она улыбнулась — впервые искренне:
— Вишневые — твои любимые?
— Вообще-то я больше люблю шарлотку. Но ваши тоже очень вкусные.
— Шарлотку? Надо же. В следующий раз испеку шарлотку.
И она сдержала слово. Через две недели у нашей двери стояла ещё тёплая шарлотка и записка: «Учусь исправлять ошибки. О.А.»
Станислав, увидев пирог, присвистнул:
— Она меняется.
— Все меняются. Вопрос только в том, хотят ли они этого.
— А ты? Ты изменилась за этот год?
Я задумалась:
— Да. Я стала ценить простые вещи. Искренность. Честность. Возможность быть собой.
— Но ты могла быть собой всегда.
— Нет. Когда у тебя есть деньги, ты никогда не можешь быть просто собой. Ты всегда «дочь миллионера», «наследница состояния», «выгодная партия». Твоя личность теряется за нулями на счёте.
— И что теперь?
— А теперь я знаю, что есть по крайней мере один человек, которому плевать на мои миллионы. Который любит меня за то, что я смеюсь над глупыми шутками, плачу над мелодрамами и готовлю лучшую яичницу в мире.
— Лучшую яичницу? — он рассмеялся. — Лен, твоя яичница — это катастрофа!
— Вот! — я ткнула в него пальцем. — Вот за это я тебя и люблю. За честность. Даже если она обидная.
Он притянул меня к себе:
— А я люблю тебя за то, что ты сумела увидеть во мне что-то хорошее. Даже с такой матерью.
— Твоя мать не определяет тебя. Так же, как деньги отца не определяют меня.
— Мудрая ты.
— Просто у меня был хороший учитель. Жизнь — отличный педагог, если готов учиться.
***
Прошло пять лет. У нас родились близнецы — Миша и Маша. Ольга Аркадьевна стала лучшей бабушкой на свете. Она баловала внуков, но в меру. Учила, но без занудства. Любила, но не душила любовью.
Однажды, когда дети играли в гостиной, а мы пили чай на кухне, она сказала:
— Знаешь, я иногда думаю — что было бы, если бы ты сразу сказала правду?
— Вы бы расстелились ковром. Представили бы меня всем знакомым как невестку-миллионершу. Возили бы по приёмам и хвастались.
— Да, наверное. И это было бы ужасно.
— Почему?
— Потому что я бы так и не узнала тебя настоящую. Ту девушку, которая молча сносила унижения ради любви.
Которая ела на кухне, но не сломалась. Которая могла уничтожить меня одним словом, но предпочла дать шанс.
— Все заслуживают шанса.
— Нет, — она покачала головой. — Не все. Но ты дала его мне. И я благодарна.
Из гостиной донёсся смех — Станислав играл с детьми в прятки.
— Слушай, — вдруг сказала Ольга Аркадьевна. — А если бы ваши дети оказались в похожей ситуации? Если бы Миша привёл простую девушку?
— То я бы вспомнила себя. И дала бы ей шанс показать, кто она на самом деле.
— Без унижений?
— Без унижений. Но с проверками — да. Доверяй, но проверяй — это же классика.
— Твой отец научил?
— Жизнь научила. Отец просто помог сформулировать.
Она встала, поправила фартук:
— Пойду посмотрю, что там дети разрушают.
— Ольга Аркадьевна!
Она обернулась.
— Спасибо. За попытки. За изменения. За то, что не сдались.
Свекровь улыбнулась — тепло, по-настоящему:
— Это тебе спасибо. За то, что показала мне, какой я была. И какой могу стать.
Она ушла в гостиную. А я осталась сидеть, глядя в окно. На улице шёл снег. Первый снег этой зимы. Чистый, белый.
Мой телефон завибрировал. Сообщение от папы: «Как дела, солнышко?»
«Отлично, пап. Эксперимент удался на все сто».
«Жалеешь?»
«Ни секунды».
«Горжусь тобой. Мама передаёт привет».
И под конец я задумалась: Ольга Аркадьевна, вероятно, думает, что я полностью её простила. Но это не так.
Я никогда не забуду всех тех унижений с её стороны. Она навсегда останется для меня не самым лучшим человеком. Однако ради моего замечательного мужа и наших детей я была готова продолжать с ней общение, хоть и максимально сдержанное.
