Игорю Плетнёву было тридцать шесть, когда он решил, что пора. Именно пора — не раньше, не позже. До этого момента мысль о детях вызывала у него чувство смутной тревоги, как неоплаченный кредит. В тридцать шесть всё встало на свои места: дом построен, карьера сделана, жена рядом. Пора.
— Ты говоришь об этом так, словно заказываешь пиццу, — сказала Марина, когда он объявил о своём решении. — «Пора завести ребёнка». Как будто речь о собаке.
Она сидела на подоконнике их спальни, поджав под себя ноги. За окном синел апрельский вечер, по карнизу стучал дождь. Марина смотрела на него с лёгкой улыбкой, но в глазах читалось что-то ещё, что-то, чего Игорь не мог разгадать.
— Я три года ждала, когда ты скажешь эти слова, — продолжила она. — Но почему-то думала, что это будет… иначе.
Игорь подошёл к ней, опустился на одно колено, как когда-то, делая предложение, и произнёс:
— Марина Алексеевна, не желаете ли вы родить мне наследника?
Она рассмеялась, но что-то неуловимо изменилось в её лице.
— Наследника? — переспросила она. — Прямо так и наследника?
— Разумеется, — кивнул Игорь. — Сына. Плетнёва-младшего. Продолжателя рода.
Марина отвернулась к окну.
— А если дочь?
Игорь отмахнулся:
— Не накликай. Будет сын.
Его уверенность не была пустым бахвальством. В роду Плетнёвых испокон веков рождались мальчики. В семейном альбоме, который бережно хранила его мать, на каждом развороте смотрели в объектив серьёзные мужские лица. Дед, прадед, отец. Братья, дядья, племянники. Словно сама природа благоволила их фамилии, даря продолжение по мужской линии.
— Сына назовём Александром, — сказал Игорь, когда тест показал две полоски. — В честь моего деда.
Марина улыбнулась и промолчала.
В их просторной квартире на Васильевском острове появилась новая комната — детская. Игорь сам выбирал обои: светло-синие, с корабликами. Заказал кроватку из массива дуба, с резными бортиками. Вместо привычных картин на стенах повесил карту мира и старинные гравюры с изображениями парусников.
— Словно ты уже знаешь, кем он будет, — заметила Марина, разглядывая преображённую комнату.
— Ещё не знаю, — ответил Игорь. — Но он точно должен мечтать о дальних странах. Должен стремиться к горизонту.
В его голове уже складывался образ сына: сильный, решительный мальчик с твёрдым характером и ясным взглядом. Такой, каким Игорь всегда хотел быть сам.
— Будешь брать его на рыбалку? — спросила как-то Марина, наблюдая, как муж перебирает спиннинги в кладовке.
— Обязательно, — кивнул Игорь. — И в походы. И научу разводить костёр. И плавать. И на велосипеде.
— Звучит как список того, чем тебя не научил твой отец, — тихо сказала Марина.
Игорь замер, потом медленно закрыл дверь кладовки.
— Мой отец был занятым человеком.
Отец действительно был занят — работой, другой семьёй, новыми детьми. Всем, кроме Игоря. Но об этом они с Мариной договорились не говорить.
На четырнадцатой неделе они поехали на первое плановое УЗИ. Игорь, вопреки своим принципам, отменил все встречи и поехал с женой. Волновался так, словно сам должен был лечь на кушетку под датчик аппарата.
В маленьком кабинете пахло спиртом и искусственной свежестью освежителя воздуха. Молодая врач с короткой стрижкой и в очках с яркой оправой приветливо улыбнулась.
— Плетнёвы? Проходите. Мама на кушетку, папа может сесть вот тут, на стул.
«Папа», — мысленно повторил Игорь, и от этого слова что-то дрогнуло внутри.
Марина легла, задрала кофту. Её живот был ещё почти плоским, только чуть округлился внизу. Игорь смотрел на него с благоговением: там, внутри, уже был его сын.
Врач выдавила на живот Марины прозрачный гель, провела датчиком. На экране появилось что-то нечёткое, размытое. Игорь напряжённо всматривался, пытаясь различить очертания ребёнка.
— Так, посмотрим… — врач водила датчиком, нажимала кнопки на клавиатуре. — Размеры соответствуют сроку. Сердцебиение хорошее. Видите, вот оно бьётся?
Она показала на экран. Игорь увидел пульсирующую точку.
— Это его сердце? — спросил он шёпотом.
— Да, — кивнула врач. — Хотите послушать?
И она включила звук. Комнату наполнило быстрое, ритмичное «тук-тук-тук». Игорь почувствовал, как у него перехватывает дыхание.
— Сто сорок ударов в минуту, — сказала врач. — Отлично для этого срока.
Она продолжала водить датчиком, что-то измеряя и записывая.
— А пол уже можно определить? — не выдержал Игорь.
Врач посмотрела на него поверх очков:
— Теоретически можно, но не со стопроцентной точностью. На таком сроке ещё возможны ошибки.
— И всё-таки? — настаивал Игорь.
Врач пожала плечами, снова повозила датчиком.
— Ну, если вы так настаиваете… Судя по всему, у вас будет девочка.
Игорь почувствовал, как что-то холодное и тяжёлое опускается в желудок.
— Девочка? — переспросил он. — Нет, это ошибка. Пересмотрите ещё раз.
Врач непонимающе посмотрела на него, потом на Марину. Та лежала с закрытыми глазами.
— Я могу ошибаться, — терпеливо объяснила врач. — Как я уже сказала, на таком сроке определение пола не даёт стопроцентной гарантии. Но по тому, что я вижу сейчас, это девочка.
— Это не может быть девочка, — Игорь почувствовал, как его голос становится громче. — В нашей семье всегда рождались мальчики. Всегда. Посмотрите ещё раз. Внимательнее.
— Игорь, — тихо сказала Марина. — Пожалуйста.
Врач вздохнула и снова начала водить датчиком.
— Я понимаю ваши чувства, но природа часто преподносит сюрпризы. И вообще, — она улыбнулась, — девочки тоже замечательные.
— Мне нужен сын, — отрезал Игорь. — Дочь… это ошибка. Пусть врачи заново смотрят.
Повисла тяжёлая пауза. Врач убрала датчик, протянула Марине салфетки, чтобы вытереть гель.
— Думаю, нам лучше продолжить на следующем приёме, — сказала она сухо. — Через месяц картина будет яснее.
Домой ехали молча. Марина смотрела в окно. Игорь, стиснув руль, гнал машину по вечернему городу.
— Тебе не кажется, что ты перегнул палку? — наконец спросила Марина. — Врач, наверное, подумала, что ты сумасшедший.
— Мне плевать, что она подумала, — отрезал Игорь. — Она ошиблась, вот и всё.
— А если нет?
Игорь резко затормозил на светофоре.
— Что значит «если нет»? Ты же знаешь, в нашей семье…
— Да-да, в вашей семье всегда рождались мальчики, — перебила Марина. — Но может быть, пришло время для перемен?
Игорь не ответил. В голове крутились обрывки мыслей. Девочка. Маленькая девочка с бантиками. Розовые платьица. Куклы. Всё то, о чём он никогда не мечтал, к чему не был готов.
— Что я буду делать с девочкой? — наконец выдавил он.
— То же, что и с мальчиком, — ответила Марина. — Любить.
Игорь скривился, словно от зубной боли.
— Ты не понимаешь. Мальчик — это другое. Это… продолжение меня. Это то, кого я могу научить всему, что знаю сам. С кем могу говорить на одном языке.
— А с девочкой нельзя говорить на одном языке? — тихо спросила Марина.
Игорь не нашёлся с ответом.
Дома он заперся в кабинете. Достал бутылку виски, налил в стакан. Не пил, просто смотрел на янтарную жидкость, словно в ней могли найтись ответы на его вопросы.
Девочка. Чужая, непонятная. Не то, чего он хотел.
Марина не стала стучаться к нему. Только под дверь просунула листок бумаги. Игорь поднял его. Это была распечатка УЗИ. Размытое изображение, в котором с трудом угадывались очертания ребёнка. Их ребёнка.
Игорь долго смотрел на снимок. Потом достал телефон, открыл браузер и начал читать про девочек. Про то, как их воспитывать, во что играть, как разговаривать. Словно изучал инструкцию к сложному прибору.
На следующее УЗИ они записались к другому врачу. Пожилой мужчина с седыми усами долго водил датчиком по животу Марины, потом откашлялся и сказал:
— Поздравляю. У вас будет девочка.
Игорь стиснул зубы.
— Вы уверены?
— На девяносто процентов, — кивнул врач. — Срок уже позволяет определить пол достаточно точно. Посмотрите сами.
Он показал на экран. Игорь смотрел на размытые пятна, не понимая, что именно должен там увидеть.
— Я думаю, нам нужно ещё одно мнение, — сказал он.
Врач пожал плечами:
— Это ваше право. Но я вряд ли ошибаюсь.
Третье УЗИ они сделали в частной клинике с новейшим оборудованием. Результат был тот же.
Девочка.
Игорь словно оцепенел. Вернувшись домой, он прошёл в детскую, остановился посреди комнаты. Синие обои с корабликами. Кроватка из массива дуба. Карта мира на стене.
Всё неправильно. Всё не так.
Он вышел, закрыл дверь и больше туда не заходил.
Марина не пыталась говорить с ним о ребёнке. Они общались, как и раньше, но словно обходили стороной огромную гору, выросшую посреди их жизни. Живот Марины рос, и Игорь иногда ловил себя на том, что смотрит на него с каким-то странным чувством — смесью тревоги, неловкости и смутного любопытства.
Однажды вечером, когда они смотрели фильм, Марина вдруг схватила его за руку и приложила к своему животу.
— Чувствуешь?
Игорь замер. Под его ладонью что-то шевельнулось. Лёгкое, едва ощутимое движение. Потом ещё одно, сильнее.
— Она толкается, — сказала Марина. — Обычно начинает, когда я ложусь отдыхать. Наверное, ей не нравится, когда я сижу без движения.
«Она», — подумал Игорь. Не «ребёнок», не «малыш». Она. Девочка. Его дочь.
Он убрал руку.
— Надо будет перекрасить детскую, — сказал он сухо. — Синий цвет не подходит для девочки.
Марина посмотрела на него долгим взглядом.
— Почему не подходит? Девочки тоже могут любить синий. И кораблики. И карты мира.
— Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — перебила Марина. — Ты уже решил, какой она должна быть, хотя даже не видел её. Ты уже загоняешь её в какие-то рамки, хотя она ещё даже не родилась.
Игорь встал с дивана.
— Я иду спать, — сказал он.
Но не пошёл. Вместо этого снова заперся в кабинете, достал ноутбук и стал смотреть фотографии из семейного архива. Вот его дед, Александр Плетнёв, суровый мужчина с прямым взглядом. Вот отец, похожий на деда как две капли воды. Вот он сам, маленький, с отцом на рыбалке — одна из немногих их совместных фотографий.
Род Плетнёвых. Крепкие, сильные мужчины с характером и волей. И теперь эта цепочка должна прерваться? Должна закончиться на нём?
Игорь закрыл ноутбук и выключил свет. Сидел в темноте, слушая, как тикают часы на стене.
К седьмому месяцу беременности Марина сильно располнела, стала медлительной, быстро уставала. Игорь видел, как тяжело ей даётся каждое движение, но не знал, как помочь. Словно между ними выросла стена.
— Я думаю, нам нужно выбрать имя, — сказала как-то Марина за ужином.
Игорь ковырял вилкой в тарелке.
— Выбирай какое хочешь.
— Нет, — покачала головой Марина. — Мы должны выбрать вместе. Это наш ребёнок, Игорь. Наш.
Он поднял на неё глаза. Хотел сказать что-то резкое, но осёкся. Марина выглядела уставшей, под глазами залегли тени. И в этой усталости было что-то такое беззащитное, такое хрупкое, что у него перехватило дыхание.
— Какие варианты? — спросил он нехотя.
Марина просияла.
— Я думала о Софии. Или Веронике. Или, может быть, Алисе.
Игорь задумался. Имена казались ему чужими, не связанными с их семьёй.
— А если… — он запнулся. — Если Александра? В честь моего деда.
Марина удивлённо подняла брови.
— Александра? Но это же имя, которое ты хотел дать сыну.
— Ну, оно подходит и для девочки, — пожал плечами Игорь. — Сашка. Саша.
Марина улыбнулась — впервые за долгое время по-настоящему, широко.
— Саша Плетнёва, — произнесла она, словно пробуя имя на вкус. — Звучит сильно.
— Да, — кивнул Игорь. — Сильно.
Той ночью ему приснилась маленькая девочка с его глазами и улыбкой Марины. Она бежала по полю, раскинув руки, и смеялась. Он проснулся с странным чувством в груди — словно что-то оттаивало после долгой зимы.
Роды начались неожиданно, на тридцать восьмой неделе. Игорь был на работе, когда позвонила Марина. Её голос звучал странно спокойно:
— Кажется, начинается. Схватки уже минут по сорок.
Он бросил всё и помчался домой. По дороге трижды чуть не попал в аварию, перестраиваясь из ряда в ряд. В голове стучала одна мысль: только бы успеть, только бы всё было хорошо.
Дома Марина уже стояла с собранной сумкой. Лицо бледное, но спокойное.
— Поехали, — сказала она. — Только не гони.
В роддоме их встретила та же врач, что делала первое УЗИ. Она узнала их, улыбнулась Марине:
— Ну что, готовы познакомиться с дочкой?
Марину увезли в родильный зал. Игоря оставили в коридоре. Он сидел на жёстком стуле, смотрел на белую стену напротив и думал о том, что происходит сейчас за дверью. Там, в эту минуту, рождается новый человек. Его дочь.
Роды шли долго. Минуты складывались в часы. За окном стемнело, потом снова рассвело. Игорь сидел, не шевелясь, боясь даже на минуту отойти. Несколько раз к нему выходила медсестра, говорила, что всё идёт нормально, но он видел в её глазах беспокойство.
Наконец дверь открылась, и вышла врач. Усталая, но улыбающаяся.
— Поздравляю, — сказала она. — У вас девочка. Три двести, пятьдесят один сантиметр. Здоровая, крепкая.
Игорь поднялся. Ноги не слушались.
— А Марина? Как Марина?
— Жена в порядке. Устала, конечно, но это нормально. Скоро её переведут в палату.
Игорь кивнул. Во рту пересохло.
— Я… могу увидеть ребёнка?
Врач улыбнулась шире:
— Конечно. Через пару часов, когда их обеих переведут в палату.
Марина лежала на высокой больничной кровати, бледная, с кругами под глазами. Но когда Игорь вошёл, она улыбнулась — той особенной улыбкой, которую он не видел никогда прежде.
Рядом с кроватью стояла прозрачная пластиковая кроватка. Игорь медленно подошёл, заглянул внутрь.
Там лежал крошечный свёрток. Из-под белого одеяльца виднелось маленькое красное личико с закрытыми глазами. Крошечный нос, пухлые губы, едва заметные брови. На голове — редкий тёмный пушок.
Игорь смотрел на ребёнка, и что-то происходило внутри него. Что-то необъяснимое, огромное, заполняющее всю грудь.
— Это она? — спросил он шёпотом. — Наша Саша?
Марина кивнула.
— Хочешь подержать?
Игорь отступил на шаг.
— Я… я не умею. Я никогда…
— Никто не умеет, пока не попробует, — мягко сказала Марина. — Иди сюда. Садись.
Он сел на край кровати. Марина протянула руки к кроватке, осторожно взяла сверток и передала ему.
— Держи голову. Вот так. И поддерживай спинку.
Игорь застыл, боясь пошевелиться. Ребёнок был таким маленьким, таким невесомым в его больших руках. Таким хрупким, что казалось — одно неосторожное движение, и он рассыплется.
И вдруг девочка открыла глаза. Тёмно-синие, почти фиолетовые, они смотрели прямо на Игоря. Серьёзно, внимательно, словно изучая.
— Привет, Саша, — прошептал Игорь. — Я твой папа.
Внутри что-то надломилось. Словно плотина, сдерживающая реку, вдруг не выдержала напора. Он почувствовал, как по щекам текут слёзы. Горячие, обильные.
— Она такая маленькая, — сказал он, не пытаясь сдержать рыданий. — Такая крошечная. Марина, прости меня. Прости, что я был таким глупым. Таким упрямым ослом.
Марина протянула руку, коснулась его плеча.
— Ты не был глупым. Ты просто боялся неизвестного.
Игорь смотрел на дочь сквозь слёзы. Она по-прежнему серьёзно глядела на него, словно оценивая, пытаясь понять, что это за большой человек держит её в своих руках.
— Я научу тебя всему, — прошептал он. — Научу разводить костёр и ловить рыбу. Научу плавать и кататься на велосипеде. Научу смотреть на звёзды и находить созвездия. Обещаю.
Через пять дней они забирали Марину и Сашу из роддома. Игорь нёс дочь на руках, закутанную в тёплое одеяло, хотя на улице стоял тёплый май. Нёс осторожно, словно хрустальную вазу, боясь лишний раз потревожить.
Марина шла рядом, опираясь на его локоть. Он чувствовал её тепло, её близость — словно они снова стали одним целым, как в самом начале их отношений.
Дома их ждала новая детская. За те дни, что Марина провела в роддоме, Игорь успел преобразить комнату. Не стал перекрашивать стены — оставил те же синие обои с корабликами. Но добавил новые детали: мягкий ковёр с изображением карты сокровищ, ночник в виде маяка, полку с книгами — сказками, которые он сам любил в детстве.
— Это прекрасно, — сказала Марина, когда увидела комнату. — Но я думала, ты всё переделаешь. Ты же говорил, что синий не подходит для девочки.
Игорь покачал головой:
— Синий — цвет неба и моря. Цвет горизонта. Цвет мечты. Он подходит для любого, кто хочет мечтать. И я хочу, чтобы наша дочь мечтала. О чём угодно. Чтобы она знала: для неё нет никаких границ.
Он положил Сашу в кроватку, наклонился над ней. Девочка смотрела на него своими удивительными тёмно-синими глазами, и в этом взгляде Игорь читал не просто любопытство новорождённого, но словно бы вызов. Словно она говорила: «Вот я, твоя дочь. Не такая, как ты ждал. Но разве я не чудо?»
— Я обещаю, — прошептал он, — что никогда не буду ставить тебе границы. Никогда не скажу, что ты чего-то не можешь, потому что ты девочка. Никогда не буду меньше любить тебя, чем любил бы сына.
Он выпрямился, обнял Марину. Она прижалась к нему, положила голову на плечо.
— Знаешь, — сказал Игорь, — я всю жизнь думал, что быть мужчиной — значит быть сильным, несгибаемым, всегда знать, чего хочешь. А теперь понимаю: быть мужчиной — значит уметь признавать свои ошибки. Уметь меняться.
Марина улыбнулась:
— Ты стал мудрее за эти девять месяцев.
— Не мудрее, — покачал головой Игорь. — Просто другим. Словно всё, что я знал о себе, о жизни, о мире — всё перевернулось с ног на голову. И знаешь что? Мне нравится эта новая перспектива.
Он снова посмотрел на спящую дочь. Крошечное существо, которое изменило всю его жизнь, перевернуло все представления, сломало все стены.
Тихая революция, думал Игорь. Самая важная революция в моей жизни.
— Саша Плетнёва, — прошептал он. — Добро пожаловать в этот мир.
