Лена выглядывала из окна кухни, наблюдая, как свекровь Валентина Петровна торопливо шагает по двору к подъезду. Визиты свекрови всегда оставляли после себя тяжёлый осадок. На этот раз Валентина Петровна пробыла у них целых три часа, успев за это время осмотреть все пять комнат, покачать головой над новой мебелью в гостиной и несколько раз вздохнуть, глядя на высокие потолки.
— Везёт же некоторым, — бормотала она, проходя по длинному коридору. — Такие хоромы… А другие в однушках ютятся.
Лена молча наливала чай, привычно пропуская мимо ушей эти колкости. Её родители, Михаил Иванович и Галина Степановна, были людьми терпеливыми и гостеприимными. Они никогда не показывали, что слова свекрови задевают их, но Лена видела, как напрягались плечи отца, когда Валентина Петровна в очередной раз упоминала о том, какое «богатое приданое» получил её сын.
Квартира действительно была особенной. В девяностых, когда всё рушилось и перестраивалось, отец Лены, работавший тогда инженером на заводе, сумел проявить невероятную предприимчивость. Их коммунальная квартира в старом доме сталинской постройки была населена пятью семьями. Жили тесно, делили кухню и ванную, ссорились из-за очереди к плите. Но когда началась приватизация, Михаил Иванович не растерялся.
— Давайте все вместе постараемся, — предложил он соседям. — Я найду способ расселить всех, а квартиру приватизируем.
Это было безумной идеей. Пятикомнатная квартира площадью сто двадцать квадратных метров в центре города — кто бы мог подумать, что её удастся получить в собственность? Но отец Лены был человеком слова. Он потратил два года на беготню по инстанциям, нашёл альтернативное жильё для трёх семей, помог оформить документы, взял кредит и расселил остальных соседей.
— Это наш дом, — говорил он тогда жене. — Здесь будут жить наши дети и внуки.
Лена помнила, как они делали ремонт всей семьёй. Сносили перегородки, объединяли комнаты, устанавливали новые двери. Из коммунальной квартиры получилась настоящая семейная крепость: большая кухня-столовая, просторная гостиная, три спальни, два санузла и даже небольшая библиотека, где отец хранил свои технические журналы.
Когда Лена вышла замуж за Дмитрия, родители без колебаний предложили молодожёнам жить вместе с ними.
— Места хватит всем, — сказал Михаил Иванович. — Зачем вам мучиться в съёмной квартире?
Дмитрий тогда был благодарен. Он только начинал карьеру в банке, зарплаты едва хватало на самое необходимое. Перспектива жить в просторной квартире в центре города казалась сказкой. Но это было три года назад. Теперь, когда его доходы выросли, а отношения с тёщей и тестем стали привычными и тёплыми, вдруг начались эти странные разговоры.
— Дим, что-то ты хмурый, — сказала Лена, когда муж вернулся с работы. — Мама твоя опять что-то говорила?
Дмитрий молча прошёл в спальню, начал переодеваться. Лена видела по его лицу, что день был трудным, но обычно он делился с ней своими переживаниями. Сегодня он казался замкнутым, даже враждебным.
— Дим, что случилось? — повторила она.
— Ничего, — отрезал он. — Всё прекрасно.
Но за ужином, когда родители Лены рассказывали о своих делах, Дмитрий неожиданно отложил вилку и посмотрел на жену.
— Мама сказала, что ты меня не любишь, раз квартиру на меня не оформила, — обижено заявил он после очередного визита свекрови.
Лена растерянно моргнула. Михаил Иванович и Галина Степановна переглянулись.
— О чём ты говоришь? — не поняла Лена.
— О том, что мы живём в твоей квартире, — продолжил Дмитрий, и в его голосе звучала какая-то обида. — И когда родители… ну, когда их не станет, всё достанется тебе. А я так и останусь здесь на птичьих правах.
— Димочка, — осторожно начала Галина Степановна, — это же наша общая квартира. Ты здесь дома.
— Юридически — нет, — сказал Дмитрий. — Юридически я здесь никто.
Лена чувствовала, как внутри неё всё сжимается. Она знала, что за этими словами стоит не её муж, а его мать с её бесконечными намёками и жалобами.
— И что ты предлагаешь? — спросила она.
— Мама говорит, что если бы ты меня действительно любила, то оформила бы на меня половину квартиры. В знак доверия и любви. Других молодожёнов так не унижают.
Михаил Иванович тихо, но твёрдо сказал:
— Дмитрий, мы с Галиной Степановной ещё живы. Это наша квартира, наша собственность. Мы решаем, что с ней делать.
— Вот видишь, — Дмитрий повернулся к жене. — Даже твой отец против. Значит, и вы меня за чужого считаете.
Лена почувствовала, как слёзы подступают к горлу. Она так не хотела этого конфликта. Три года они жили дружно, помогали друг другу, строили планы на будущее. И вдруг — это.
— Дим, это же глупость какая-то, — сказала она. — Мы же семья. Какая разница, на кого оформлена квартира?
— Разница есть, — упрямо ответил он. — Мама права. Я работаю, содержу семью, а в итоге остаюсь ни с чем.
— Ты содержишь семью? — не выдержала Галина Степановна. — Димочка, мы же не берём с вас денег за квартиру. Коммунальные платежи делим поровну, продукты покупаем вместе. Где ты видишь, что остаёшься ни с чем?
— Мама говорит, что это неправильно, — повторил Дмитрий. — Что нормальная жена должна показать мужу, что доверяет ему.
После этого разговора Дмитрий замолчал. Он приходил домой, здоровался сухо, ужинал, уходил в спальню. С родителями Лены не разговаривал вообще, на жену смотрел с укором. Лена металась между желанием встряхнуть его и заставить опомниться, и страхом потерять мужа.
Валентина Петровна звонила каждый день.
— Ну что, одумалась? — спрашивала она. — Видишь, как Дима переживает? Мальчик чувствует себя приживальщиком в чужом доме.
— Валентина Петровна, это не чужой дом, — терпеливо объясняла Лена. — Это наш общий дом.
— Для тебя — да, а для него — нет. Ты же понимаешь, что мужчина должен чувствовать себя хозяином. А он что — прислуга у вас?
Лена не знала, что ответить. Логика свекрови казалась извращённой, но Дмитрий явно поддался её влиянию.
Через неделю молчания Лена не выдержала. Она не могла больше видеть, как разрушается их семья из-за чьих-то амбиций.
— Дим, прости, — сказала она вечером. — Я не хотела тебя обижать. Давай решим этот вопрос.
Дмитрий оживился.
— Правда? Ты согласна?
— Да. Но тогда давай по-честному. Разделим всё поровну.
— Как это?
— Очень просто. Половина этой квартиры — тебе. Половина квартиры твоей мамы — мне. Половина квартиры твоего отца — мне тоже. Половина нашей машины — тебе, половина — мне. Половина дачи моей бабушки — тебе, половина дачи твоей бабушки — мне. Честно же, правда?
Дмитрий растерянно посмотрел на неё.
— Но это же… это же глупо.
— Почему? Мы же семья. Мы же должны всё делить поровну, по твоей логике.
— Но мои родители не согласятся отдать половину своих квартир.
— А мои родители должны согласиться отдать половину своей квартиры?
Дмитрий молчал, явно понимая нелогичность ситуации.
— Дим, ты понимаешь, что твоя мама просто завидует? — мягко сказала Лена. — Она видит, в какой квартире мы живём, и ей хочется, чтобы хоть часть этого принадлежала её семье.
— Но мама не такая, — неуверенно возразил он.
— Тогда почему она никогда не предлагает нам переехать к ней? У неё же тоже есть квартира.
— Там тесно…
— Вот видишь. Ей хочется, чтобы её сын жил в хорошей квартире, но при этом она хочет, чтобы эта квартира принадлежала ему. Это называется «иметь всё и сразу».
Дмитрий задумался, но конфликт не утих. Валентина Петровна продолжала звонить, продолжала настаивать. Она приходила в гости и устраивала сцены, плакала, говорила о том, что её сын превратился в «жильца» у чужих людей.
— Они тебя не уважают, — внушала она сыну. — Если бы уважали, то давно бы оформили на тебя половину квартиры.
Лена понимала, что сама не справится с этой ситуацией. Свекровь была упрямой и напористой, а Дмитрий слишком поддавался её влиянию.
— Мама, — сказала она Галине Степановне. — Поговори с Валентиной Петровной. Объясни ей, что к чему.
Галина Степановна работала в ЖКХ уже двадцать лет. Она знала все тонкости жилищного законодательства, все способы решения спорных вопросов. Но главное — она умела разговаривать с такими, как Валентина Петровна.
Встреча состоялась в субботу. Валентина Петровна пришла в боевом настроении, готовая к новому наступлению. Она принесла с собой какие-то статьи из интернета о правах супругов на совместно нажитое имущество.
— Галина Степановна, — начала она, — вы же разумная женщина. Неужели вы не понимаете, что унижаете моего сына?
— Валентина Петровна, — спокойно ответила Галина Степановна, — давайте разберёмся. Эта квартира принадлежит мне и моему мужу. Мы её приобрели, мы её приватизировали, мы в неё вкладывали деньги. Ваш сын не имеет на неё никаких прав.
— Но он же муж Лены!
— И что? Это не даёт ему права требовать чужую собственность. Более того, если мы захотим, мы можем попросить его съехать. Юридически он здесь живёт по нашему разрешению.
Валентина Петровна покраснела.
— Как вы смеете так говорить!
— Я говорю правду. Но знаете что, Валентина Петровна? Раз уж мы заговорили о юридических тонкостях, давайте поговорим и о ваших нарушениях.
— О каких нарушениях?
— О незаконной перепланировке в вашей квартире. Вы сносили стены без согласования с БТИ. Это административное правонарушение, которое может повлечь за собой штраф и требование восстановить первоначальное состояние квартиры.
Лицо Валентины Петровны стало белым.
— Откуда вы знаете?
— Валентина Петровна, я двадцать лет работаю в жилищной сфере. Думаете, я не вижу, что в вашей однокомнатной квартире была снесена стена между кухней и комнатой? Думаете, я не знаю, что это делалось без разрешения?
— Но все так делают!
— Не все. И не все попадаются. Но если кто-то сообщит «куда следует», то вам придётся либо узаконивать перепланировку, либо восстанавливать всё как было. А это очень дорого.
— Вы мне угрожаете?
— Я вам объясняю ситуацию. Вы хотите качать права? Давайте качать. Только имейте в виду, что у вас самой есть что скрывать.
Валентина Петровна молчала, переваривая услышанное.
— Понимаете, — продолжила Галина Степановна уже мягче, — мы не хотим ссориться. Мы хотим жить дружно. Дима — хороший мальчик, мы его любим как сына. Но это не значит, что мы должны отдавать ему нашу собственность просто потому, что вы так решили.
— Но ведь когда-нибудь квартира всё равно достанется Лене, — упрямо сказала Валентина Петровна.
— Возможно. А возможно, мы завещаем её детскому дому. Это наше право. Но пока мы живы, мы сами решаем, что делать с нашим имуществом.
— Галина Степановна, — Валентина Петровна вдруг заговорила просительным тоном, — вы же понимаете, что я волнуюсь за сына. Вдруг что-то случится, вдруг они разведутся…
— Валентина Петровна, а если они разведутся, и половина квартиры будет оформлена на Диму, что тогда? Лена останется ни с чем?
— Но это же…
— Вот видите. Вы думаете только о своём сыне. А мы думаем о своей дочери. И это нормально. Родители защищают своих детей.
Разговор затянулся ещё на час. Галина Степановна терпеливо объясняла, что семья — это не имущественные отношения, а любовь и взаимопонимание. Что если молодые люди любят друг друга, то им не нужны никакие документы на квартиру. А если не любят, то никакие документы не помогут.
— Дима чувствует себя приживальщиком, — в последний раз попыталась Валентина Петровна.
— Дима чувствует себя так, как вы ему внушаете, — твёрдо ответила Галина Степановна. — Мы его никогда не унижали, не попрекали. Мы принимали его как сына. Но если он хочет быть хозяином, пусть покупает свою квартиру.
После этого разговора Валентина Петровна притихла. Она больше не звонила каждый день, не устраивала сцен, не настаивала на переоформлении квартиры. Дмитрий тоже постепенно оттаял, перестал дуться и вернулся к нормальному общению с семьёй.
Однажды вечером он сел рядом с Леной и сказал:
— Лен, прости меня за всю эту ерунду. Мама так настаивала, что я и поверил, что мы что-то неправильно делаем.
— Дим, — сказала Лена, — твоя мама просто переживает за тебя. Это нормально. Но она не должна вмешиваться в наши отношения.
— Я понимаю. Я сказал ей, что больше не хочу обсуждать эту тему.
— И как она отреагировала?
— Сказала, что твоя мама её припугнула. Про какую-то перепланировку.
Лена усмехнулась.
— Мама знает, что делает. Она таких, как твоя мама, на работе каждый день встречает.
— Лен, а ты правда согласилась бы поделить всё поровну?
— Конечно, нет. Это была просто попытка показать тебе, насколько глупо звучит твоё требование.
— Я понял. Прости.
Они помирились. Жизнь вернулась в прежнее русло. Валентина Петровна продолжала приходить в гости, но больше не поднимала вопрос о переоформлении квартиры. Иногда она с тоской смотрела на высокие потолки и широкие окна, но молчала.
Михаил Иванович и Галина Степановна тоже не напоминали о конфликте. Они, как и прежде, относились к Дмитрию тепло и по-семейному.
Зимой Лена узнала, что беременна. Когда она сообщила эту новость, Дмитрий расплакался от счастья.
— Лен, — сказал он, — я так рад, что мы не разругались из-за этой ерунды. Наш малыш будет расти в этой прекрасной квартире, у него будет столько места для игр.
— Дим, — ответила Лена, — это наш дом. Твой, мой, родителей, и теперь — нашего ребёнка. Нам не нужны никакие бумаги, чтобы чувствовать себя семьёй.
Валентина Петровна, узнав о беременности невестки, неожиданно смягчилась. Она начала вязать пинетки, покупать детские игрушки, строить планы на будущее.
— Димочка, — сказала она сыну, — какое счастье, что у вас будет малыш. И как хорошо, что в этой квартире столько места. Ребёнок сможет бегать, играть…
— Мам, — сказал Дмитрий, — а помнишь, ты говорила, что мне нужно требовать половину квартиры?
Валентина Петровна покраснела.
— Глупости какие-то. Зачем тебе половина квартиры? Главное, чтобы внук рос здоровым.
Лена улыбнулась. Она поняла, что конфликт окончательно исчерпан. Люди иногда говорят глупости под влиянием эмоций, но в конце концов здравый смысл берёт верх.
Весной родился сын. Его назвали Михаилом, в честь дедушки. Валентина Петровна, приехав в роддом, плакала от умиления.
— Какой красивый, — шептала она. — Весь в папу. Нет, в дедушку. Михаил Дмитриевич.
— Михаил Дмитриевич, — повторил Дмитрий. — Звучит солидно.
— Дим, — сказала Лена, — теперь ты понимаешь, что важно не то, кому принадлежит квартира, а то, что в ней живёт семья?
— Понимаю, — ответил он. — Прости, что поддался на мамины провокации.
— Это не провокации, — сказала Лена. — Это материнская любовь. Просто она иногда принимает странные формы.
Через год они отпраздновали первый день рождения Миши. Собрались все: родители Лены, родители Дмитрия, бабушки и дедушки. Квартира была полна людей, смеха, детского лепета.
— Как хорошо, что у нас такой большой дом, — сказал Михаил Иванович, качая внука на руках. — Места хватает всем.
— Да, — согласилась Валентина Петровна. — Мишенька будет здесь счастлив.
Лена смотрела на эту картину и думала о том, что дом — это не стены и не документы о собственности. Дом — это люди, которые в нём живут, и любовь, которая их объединяет. Всё остальное — просто глупости, которые иногда приходят в голову от зависти или неуверенности.
— Лен, — подошёл к ней Дмитрий, — спасибо тебе за то, что ты терпеливая. За то, что не выгнала меня тогда, когда я вёл себя как дурак.
— Дим, — ответила она, — мы же семья. Семья — это когда прощают друг друга и идут дальше вместе.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— И я тебя люблю, — ответила она. — И это важнее любых документов.
Маленький Миша радостно улыбался на руках у дедушки, а за окном садилось солнце, освещая уютную квартиру, где жила большая и дружная семья.
