Вика вынимала противень из духовки, когда услышала голос мужа из гостиной:
– Мама, тётя Люба и Олег с женой будут вечером. Ты же не против?
Она замерла, держа горячий противень с пирогом. Руки в прихватках, фартук в муке, волосы выбились из хвоста. Утро началось в шесть: уборка, стирка, поход в магазин, теперь вот тесто. Третий семейный «праздник» за месяц. Вика вытерла руки о фартук и выдавила улыбку:
– Конечно, нет.
Сергей даже не посмотрел на неё, уткнувшись в телефон.
– Класс. Я знал, что ты не против. Они часов в шесть приедут.
Вика кивнула, хотя он этого не видел. Она вернулась к плите, где уже кипела кастрюля с картошкой для пюре. В голове крутилось: «Опять. Снова они. Снова я на ногах, а они будут сидеть, есть и шутить». Но она прогнала эти мысли. «Это же семья», – сказала она себе, как мантру. Семья – это важно. Семья – это то, ради чего она старается.
Она нарезала овощи, поставила мясо в духовку, протёрла стол. Дома пахло чистотой и едой, но Вика уже не замечала этого. Она думала о том, как бы уложиться до шести, чтобы ещё успеть привести себя в порядок. В зеркале мелькнуло её отражение – уставшие глаза, бледная кожа. После болезни она так и не вернулась к своему привычному весу, и это её злило. Но времени на себя не было.
К пяти часам стол был накрыт: салаты, горячее, пирог. Вика переоделась в простое платье, волосы собрала в пучок. Она посмотрела на себя в зеркало и подумала: «Сойдёт».
Гости приехали ровно в шесть. Дверь открылась, и в прихожую ввалились свекровь Нина Петровна, тётя Люба и Олег с женой Катей. С порога началось:
– Вика, ты ещё не переоделась? – Нина Петровна посмотрела на её платье. — Мы пришли вовремя, а ты не готова.
– Да я уже переоделась, – Вика улыбнулась, хотя внутри что-то кольнуло. Она взяла их пальто, повесила в шкаф.
– Ой, картошечкой пахнет! – тётя Люба прошла в кухню, даже не вымыв руки. – Только ты бы её посытнее сделала, а то у вас всё такое… диетическое.
Олег, здоровый парень с громким голосом, заржал:
– Да, Вика, покорми нас как следует! А то Катя дома вообще на воде да листьях сидит.
Катя, его жена, хихикнула, поправляя волосы.
– Ну, не преувеличивай. Хотя да, Вика, ты в последнее время, смотрю, округлилась. Может, конечно, это нормально.
Вика почувствовала, как щёки горят. Она хотела что-то ответить, но Сергей, уже сидевший на диване, махнул рукой:
– Да ладно вам, хватит шутить. Вика, не бери в голову.
Она кивнула и пошла на кухню. В груди что-то сжалось. Эти слова – про фигуру, про картошку, про платье – она слышала уже десятки раз. Каждый визит, каждый праздник. И каждый раз она молчала. Улыбалась. Готовила. Убирала. Потому что так надо. Потому что семья.
За столом началась обычная болтовня. Нина Петровна рассказывала про соседку, которая «всё ещё не замужем, представляете?». Тётя Люба жаловалась на цены в магазинах. Олег хвастался новой машиной.
Вика носилась между кухней и столом – подать салат, убрать пустые тарелки, долить компот. Никто не предлагал помочь. Никто не говорил «спасибо».
– Вика, а мясо не пересушилось? – спросила Нина Петровна, отрезая кусок. – В прошлый раз было сочнее.
– Да нормально, – буркнул Сергей, жуя. – Ты же старалась, да, Вик?
Она кивнула, не поднимая глаз. Внутри всё кипело, но она продолжала улыбаться.
Вика вспомнила первый визит свекрови после свадьбы. Ей тогда было двадцать пять, она была влюблена в Сергея и хотела доказать, что она – хорошая жена.
Нина Петровна приехала на выходные, и Вика стояла на кухне, готовила оливье и торт. «Хорошая невестка должна быть хозяйственной», – сказала тогда свекровь, глядя на её старания. Вика поверила. Думала, что если будет стараться, то её примут. Уважать будут.
Но этого «уважения» так и не случилось. На дне рождения свёкра она три часа мыла посуду, пока гости пели караоке. На проводах племянника в армию она бегала с подносами, пока все танцевали. Новый год – то же самое. Каждый раз она была на ногах, а они – за столом. И каждый раз она думала: «Ну, может, потом. Потом оценят».
Но «потом» не наступало. Вместо этого – шуточки. Про её готовку, про её внешность, про её «неумение расслабиться». Сергей всегда смеялся вместе с ними. «Они же не со зла», – говорил он. И она молчала. Потому что хотела быть хорошей. Потому что боялась, что если возмутится, то станет «той самой» – скандальной, неуживчивой.
Вечер тянулся медленно. Вика всё ещё была на кухне – резала пирог, мыла бокалы, убирала остатки салата. За столом смеялись, звенели вилки. Никто не звал её сесть. Никто не замечал, что она не ест.
Тётя Люба, попивая компот, вдруг громко сказала:
– Вика, ты такая хозяйственная, будто у тебя и образования нет – только на кухне и годишься!
Олег заржал. Катя хихикнула.
Вика замерла с ножом в руке. Что-то внутри лопнуло. Она посмотрела на тётю Любу – на её ухмылку, на её блестящие серьги, на её уверенный взгляд. И вдруг поняла: это не шутка. Это не безобидно. Это – их правда. Они так думают. Всегда думали.
Сергей, сидя за столом, поднял голову:
– Вик, да не слушай ты. Люба просто… ну, прикалывается.
Вика положила нож. Её руки дрожали, но голос был спокойным. Она знала, что если сорвётся, они только посмеются.
Она поставила тарелку с пирогом на стол. Все замолчали, глядя на неё. Вика выпрямилась и посмотрела на тётю Любу.
– Я вам не служанка, – сказала она твёрдо. – И больше молчать не буду.
В комнате стало тихо. Олег кашлянул, Катя уставилась в тарелку. Нина Петровна прищурилась, но промолчала. Вика продолжала, глядя на всех по очереди:
– Вы приходите сюда, как в ресторан. Едите, пьёте, и при этом ещё позволяете себе шутить надо мной. Вы не спрашиваете, как я живу, устала ли я, хочу ли я вообще всё это делать. Хватит. Этот праздник – без меня.
Она развернулась и пошла в спальню. Дверь закрыла тихо, без хлопков. Ей не нужно было кричать. Она сказала всё, что хотела.
Сергей догнал её через минуту. Он стоял в дверях, растерянный, держа в руке бокал.
– Вик, ты чего? – спросил он. – Это же просто гости. Они не хотели тебя обидеть.
– Не хотели? – Она посмотрела на него, сидя на кровати. – А что они хотели? Посмеяться? Показать, какая я никчёмная?
– Да ладно, преувеличиваешь. – Сергей сел рядом. – Мама всегда так шутит, ты же знаешь.
– Я знаю, – ответила Вика. – И я устала это терпеть. Ты тоже смеёшься с ними. А я не декорация. Я человек.
Сергей замолчал. Он смотрел на неё, как будто видел впервые.
– Я поговорю с ними, – наконец сказал он. – Обещаю.
Вика покачала головой.
– Не надо. Просто не зови их больше, если не можешь меня защитить.
Прошло два дня. Вика сидела в гостиной, читала книгу. Вошел Сергей с подносом в руках. На подносе – кофе, тосты, немного сыра. Он поставил его перед ней и сел напротив.
– Ты правда больше не будешь готовить на них? – спросил он тихо.
Вика посмотрела на него. Спокойно, без злости.
– Нет. Мне надоели эти посиделки.
Сергей кивнул. Он не спорил, не шутил. Просто сидел и смотрел на неё.
– Я поговорю с мамой, – сказал он. – И с тетей Любой. Я не замечал, как это тебя задевает.
Вика отхлебнула кофе. Она не чувствовала триумфа, не было радости победы. Было облегчение. Как будто она наконец-то сняла с плеч тяжёлый рюкзак.
Через неделю позвонила Нина Петровна. Вика услышала, как Сергей говорил с ней по телефону в другой комнате.
– Мам, ты не права была, – говорил он. – Вика не обязана вас обслуживать. И я не позволю больше, чтобы она чувствовала себя прислугой в своём доме.
Вика сидела на диване, листая журнал. Она не улыбалась, но внутри было тепло. Впервые за долгое время она почувствовала, что её услышали.
Тётя Люба больше не звонила. Олег с Катей тоже не появлялись. Нина Петровна приехала через месяц – одна. Она принесла торт из магазина и сказала:
– Вика, я не хотела тебя обидеть. Я привыкла так общаться, думала, всем нормально.
Вика кивнула.
– Я понимаю. Но я больше не буду молчать.
Свекровь посмотрела на неё долгим взглядом. Потом улыбнулась – впервые без подтекста.
– Хорошо. А я буду следить за своими словами.
Это не было идеальным финалом. Не было громких извинений или слёзного примирения. Но это было начало. Вика знала: она больше не будет невидимкой. И это было главное.
