«11 лет счастья пролетели как одна минута…», — с болью в голосе вспоминала она о браке с Барклаем.
Любовь, что приносила лишь боль и разочарования. Здоровье, что предало так рано и так жестоко. Мечта о детском смехе в доме, которая так и осталась несбыточной.
К сожалению судьба Майи Кристалинской была полна горечи и отмерила ей до обидного мало — всего 53 года.
Но даже за этот короткий срок она успела подарить нам свой голос, который и сегодня, спустя десятилетия, заставляет сердца замирать и отзываться на каждую ноту.
Творчество в душе, чертежи на столе
Будущая звезда советской эстрады родилась в Москве, 24 февраля 1932 года.
Ее появлению на свет предшествовала тихая семейная трагедия.
Дело в том, что до нее в семье уже была дочь, которую тоже звали Майей, но жизненный путь малышки оборвался, когда ей было всего два годика.
Вопреки всем суевериям, которые запрещают называть детей в честь ушедших, родители приняли решение дать второй дочери то же имя.
Словно хотели дать ей шанс прожить две жизни — свою и той, первой Майи, — и быть счастливой за двоих.
Кто знает, быть может, эта тень прошлого, эта невысказанная надежда и предопределила тот самый драматизм, который всегда сквозил и в ее голосе, и в ее судьбе.
Майя с детства обожала петь и, конечно же, была звездой школьного хора.
Казалось бы, путь был ясен. Но уступая воле родителей и желая получить «серьезную» профессию, Майя после школы поступает в авиационный институт.
Так девушка с душой певицы стала инженером и начала свой трудовой путь в конструкторском бюро, среди чертежей и расчетов.
Но музыка не отпускала. После работы, оставив за дверью кульман и схемы, она бежала на репетиции самодеятельного ансамбля.
Именно там, на скромной сцене ДК, она чувствовала себя по-настоящему живой и счастливой.
Голос, покоривший страну
Именно эта страсть к пению и привела ее к судьбоносной встрече.
На одном из выступлений ее заметил известный композитор Юрий Саульский и, не раздумывая, пригласил талантливую девушку в свой оркестр.
Это был тот самый счастливый билет. С этого момента и началась ее настоящая профессиональная карьера.
Потом была работа со знаменитыми оркестрами Олега Лундстрема и Евгения Рохлина.
Началась совершенно другая жизнь: бесконечные гастроли по огромной стране, поезда, самолеты, восторженная публика, охапки цветов и оглушительные аплодисменты.
Ее имя становилось все известнее, а ее уникальный голос полюбили миллионы.
В какой-то момент стало очевидно, что совмещать две жизни больше невозможно. Пришлось сделать выбор.
И Майя, не колеблясь, оставила свою такую стабильную и уважаемую профессию инженера.
Всесоюзная, оглушительная слава обрушилась на нее в 1960 году. Именно тогда она записала песню «Мы с тобой два берега» для кинофильма «Жажда».
Эта пронзительная мелодия в одночасье разлетелась по всей стране.
Пластинка с этой записью была продана невероятным тиражом в семь миллионов экземпляров — абсолютный рекорд!
А потом были другие песни, ставшие классикой: «А снег идет», «Я тебя подожду», трогательная «Топ, топ, топает малыш» и, конечно, космическая «Нежность».
Каждая из них становилась событием, каждая находила свой путь к душе слушателя, превращая Кристалинскую в поистине народную любимицу.
Апогеем ее триумфа стал 1966 год, когда по результатам всесоюзного опроса ее официально назвали лучшей певицей года.
Ее песни действительно звучали отовсюду — из окон домов, из радиоприемников, с танцплощадок.
В ее голосе была та самая обезоруживающая искренность и хрупкая нежность, которой так не хватало в официальной советской эстраде.
Она не пела — она доверяла слушателю свои чувства, и люди отвечали ей безграничной любовью.
Шарфик, скрывавший боль
Но именно в тот момент, на самом пике славы, судьба нанесла ей страшный удар.
На протяжении следующих 24 лет ей предстояло вести изнурительную борьбу с тяжелейшим недугом.
Ей было всего 29, когда врачи поставили диагноз — лимфогранулематоз.
А ведь все начиналось так буднично, с обычного першения в горле, которое все принимали за ангину. Но реальность оказалась куда страшнее.
Вердикт медиков был категоричен: полный покой и, самое главное, — никаких выступлений, чтобы не провоцировать ухудшение.
Но как она могла отказаться от пения? Сцена была для нее не работой, а самой жизнью.
Вопреки запретам врачей, она продолжала выходить на сцену.
Публика видела перед собой очаровательную, улыбающуюся женщину и даже не догадывалась, каких нечеловеческих усилий стоил ей каждый звук, каждый выход на сцену.
Ее фирменной деталью стал изящный шейный платок.
Зрители считали это частью ее элегантного образа, и никому не приходило в голову, что этот кокетливый шарфик на самом деле скрывает следы от лучевой терапии.
За ее лучезарной улыбкой скрывалась ежедневная, мучительная борьба, о которой не знал никто из ее обожателей.
Неугодный голос
Но в 1970 году над ее карьерой нависла новая угроза, на этот раз — рукотворная.
С приходом на Гостелерадио нового председателя, Сергея Лапина, начались «чистки» в эфире.
Кристалинская попала в черный список.
Причиной была откровенная неприязнь чиновника, который не скрывал своих антисемитских взглядов.
Лапин бросал абсурдные обвинения: мол, Кристалинская «не поет, а ноет», а ее лирическая песня «В нашем городе дождь» не что иное, как пропаганда грусти и упадничества среди строителей коммунизма.
Это было не просто несправедливо, это было чудовищно, ведь именно ее песни дарили людям тепло и надежду в самые серые дни.
Ей перекрыли доступ на телевидение и на главные концертные площадки страны.
Отныне ее удел — скромные сцены сельских клубов и районных ДК.
Но даже в этой профессиональной ссылке она не сдавалась и продолжала дарить свой голос тем, кто ее любил.
Ей все же удалось дважды прорваться на главный песенный фестиваль страны, «Песню года», где она исполнила композиции «Полынь» и «Судьба».
А в 1974 году, словно в насмешку над опалой, власти все-таки присвоили ей звание «Заслуженной артистки РСФСР», официально признав то, что народ знал и без всяких званий.
В поисках личного счастья
Личная жизнь певицы, увы, тоже была далека от сказки.
В 25 лет она познакомилась с Аркадием Аркановым. Молодой врач, который к тому же писал остроумные рассказы, — как в такого не влюбиться?
Он ухаживал ярко, стремительно, и Майя, поддавшись его обаянию, уже после нескольких встреч сказала «да».
Это был импульсивный, скоропалительный брак, построенный больше на эмоциях, чем на чем-то прочном.
Родственники с обеих сторон, которых просто поставили перед фактом, сразу невзлюбили друг друга. Но это было полбеды. Настоящие трудности начались в отношениях самой молодой пары.
Аркадий, который сам мечтал о славе на литературном поприще, оказался не готов к успеху собственной жены.
Ее популярность росла с каждым днем, и это вызывало в нем не радость, а глухое раздражение и ревность.
Когда Майя переживала из-за какой-нибудь разгромной статьи в газете в ее адрес, он не находил слов поддержки, а лишь холодно бросал обвинения в «звездной болезни».
Он не стал для нее опорой, не смог разделить ни ее триумф, ни ее переживания.
Неудивительно, что этот союз не продержался и года. Инициатором разрыва стал сам Аркадий.
После этой горькой неудачи в ее жизни был еще один короткий роман.
Казалось, вот она, новая надежда — журналист из популярного журнала «Огонек». Но и здесь ее ждало разочарование.
Вскоре стало ясно, что мужчину привлекала не сама Майя, а ее слава, возможность быть рядом со звездой.
К тому же, у него были серьезные проблемы с горячительным, что делало совместную жизнь невыносимой.
Собрав волю в кулак, Майя сама поставила точку в этих бесперспективных и разрушающих ее отношениях.
Ангел-хранитель по имени Эдуард
Свое настоящее, выстраданное счастье она встретила, когда ей было уже 40.
Архитектор Эдуард Барклай был ее давним и преданным поклонником.
Наученная горьким опытом, Майя решила устроить ему проверку: она честно рассказала ему о своем страшном диагнозе.
«Зачем я Вам? У меня рак, я — еврейка и пою лишь в сельских клубах!»
Но Эдуард не испугался. Он не отвернулся, не сбежал.
Напротив, он твердо сказал, что будет рядом, что бы ни случилось, и поможет ей пройти через все испытания.
Это был тот самый мужчина, которого она ждала всю жизнь.
И он сдержал свое слово. Эдуард Барклай окружил ее такой заботой и любовью, о которой она и не мечтала.
Он стал для нее всем: мужем, другом, сиделкой. Он следил за ее режимом, возил по врачам, оберегал от любых волнений.
Рядом с ним она наконец-то почувствовала себя просто женщиной — любимой и защищенной.
Они прожили вместе много счастливых дней, ценя каждую минуту.
Они очень хотели ребенка, но, увы, эта последняя и самая заветная мечта Майи так и не осуществилась.
Но и этому счастью был отпущен срок. Всего 11 лет.
Летом 1984 года, когда они уже собирались в отпуск, сердце 59-летнего Эдуарда внезапно остановилось.
«11 лет счастья пролетели как одна минута…», — с болью в голосе вспоминала Кристалинская о браке с Барклаем.
Этот удар оказался для Майи роковым. Потеря единственного по-настоящему любимого человека окончательно сломила ее — и духовно, и физически.
После ухода Эдуарда она потеряла всякий интерес к жизни. Земля ушла у нее из-под ног.
Единственным ее желанием было поскорее оказаться там, рядом с ним.
Судьба услышала ее: ровно через год Майя ушла вслед за своим мужем. Ей было всего 53.
Последние месяцы ее жизни были особенно тяжелыми, омраченные последствиями неудачного медицинского вмешательства.
Ее частично парализовало, она почти не могла говорить. Весь ее мир сжался до стен одной комнаты.
В это страшное время рядом с ней была верная домработница, которая делала все возможное, чтобы облегчить ее последние дни.
Навещали ее старая подруга и пасынок, принося с собой частичку тепла из того, другого мира, который для Майи уже был закрыт.
Но никакая забота уже не могла остановить неумолимый ход событий. Силы покидали ее с каждым днем.
И все же, несмотря на то, что ее жизнь оборвалась так рано, нельзя не признать одного: то, что она смогла прожить со своим диагнозом так долго, вопреки всем прогнозам, — это настоящее чудо.
И имя этому чуду — Эдуард Барклай.
Ее муж, ее любовь, ее ангел-хранитель, который своей заботой подарил ей лишние годы жизни и одиннадцать лет настоящего, выстраданного счастья.
