Мы привыкли помнить её злой и жёсткой. Колючая атаманша, сварливая мачеха, коварная Бабариха — такие роли прилипают намертво. В каждом её движении, в каждом прищуре глаз чувствовалась сила, которую невозможно подделать.
И даже сегодня, когда включаешь старую плёнку — «Сказку о царе Салтане» или «Двенадцать месяцев», — возникает то же самое ощущение: перед тобой не актриса, а настоящая хозяйка сцены, женщина, от которой веет властью и опасностью. Её героини были теми, кого боятся и уважают одновременно.
Но экран — это лишь одна маска. За ней жила совсем другая Ольга Викландт. Умная, тонкая, остроумная, способная к тактичному слову и деликатному молчанию. Женщина, которая в жизни не любила громких жестов, но выбирала свои правила твёрдо. Она была несгибаемой — и в творчестве, и в любви, и в своём последнем решении. Даже смерть она встретила не так, как принято, а так, как захотела сама.
Начало её истории звучит почти кинематографично. Москва, 1911 год. Семья латышского предпринимателя, достаток, красивый дом. Маленькая Оля росла в спокойствии, пока не грянула революция. 1917-й год разделил судьбы миллионов, и её семья не стала исключением. Отец ушёл — не только из дома, но и будто бы из жизни. Его следы потерялись, и никто так и не узнал, куда он делся.
Мать, Глафира Ивановна, осталась с двумя девочками на руках. И вместе с ними уехала в Подмосковье, на дачу, которая вдруг превратилась не в место отдыха, а в поле борьбы за выживание. Там они сами возделывали огород, копали землю, выращивали картошку, чтобы было что есть. Детство Викландт оказалось суровым, голодным, но именно оно закалило её характер: привыкнуть терпеть, но не прогибаться.
И при этом в Ольге очень рано прорезался талант. Там, где другие дети играли в куклы или бегали по двору, она устраивала «спектакли». Репетировала перед зеркалом, придумывала реплики, примеряла на себя образы.
Мать видела это и поначалу противилась: ей хотелось для дочери «серьёзной» профессии. Архитектор — звучало солидно, достойно, с перспективами. Но бороться с её страстью было бессмысленно. Когда ребёнок горит сценой, остановить его невозможно.
И в итоге мать смирилась. Более того — помогла. Именно она подсказала дочери поступать в театральный техникум при Театре имени МОСПС (сегодня — театр имени Моссовета). Там и случился первый судьбоносный поворот.
Одним из преподавателей был Василий Ванин — уже заслуженный артист РСФСР, крупная фигура, человек с весом и репутацией. Он заметил девушку с первых занятий. В ней было то, чего нельзя натренировать: органика, огонь, дерзость. Он поверил в неё. А потом — полюбил.
Первые роли и первый брак
Ещё будучи студенткой, Ольга выходила на сцену театра. Там, где другим доверяли массовку, ей сразу отдавали фактурные образы. Она играла Людмилу в «Вассе Железновой» — роль сильной, драматичной женщины. Спектакль произвёл эффект разорвавшейся бомбы: зрители уходили из зала потрясённые, а Викландт получила свою первую славу.
После диплома её официально приняли в труппу. Молодая, яркая, с дерзкой подачей, она быстро стала заметной фигурой. Вскоре — новая роль: Мирандолина в «Трактирщице». Конечно, в первом составе блистала Вера Марецкая, но во втором Викландт ничуть не уступала — её игра была свежей, темпераментной, с огнём.
В это время рядом с ней всё чаще оказывался Василий Ванин. Для него она была не просто ученицей — в ней он видел союзницу, женщину, способную разделить с ним жизнь. Он сделал предложение, и она согласилась.
Брак, однако, оказался непростым. Ванин был старше на тринадцать лет. Разница поколений, характеров, привычек постепенно делала своё дело. И хотя они оставались на одной сцене, в быту всё чаще расходились.
А потом началась война. Театр эвакуировали в Чимкент, на юг Казахстана. Там, среди голода и тревоги, в театр пришёл новый актёр — Михаил Названов. Молодой, энергичный, влюбчивый. И он мгновенно потерял голову от эффектной Викландт.
Сначала она держала дистанцию. Она была замужем, он только начинал карьеру. Но война умеет стирать границы, сближать людей быстрее, чем мирная жизнь. И вскоре она поняла: её тянет к Михаилу. Она решилась. Развелась с Ваниным и вышла замуж за Названова.
Любовь и дружба
История Викландт и Названова — одна из тех, что трудно придумать даже в кино. Их любовь была искренней, тёплой, без громких скандалов. Но после войны возникло новое испытание: Михаилу запрещали жить в Москве из-за старой судимости по ложному доносу. Ольга вернулась с труппой в столицу, а он остался далеко.
Они писали друг другу письма. В одном из них Названов признавался:
«Радость моя! Как долго уже нет тебя со мной! В угаре хлопот и дел немного забываешься, а вечером в комнате выходит наружу щемящая тоска. Всей душой, всеми мыслями я с тобой».
Это была настоящая тоска по человеку, без которого каждый день казался пустым. И в конце концов Михаил добился разрешения вернуться. Они снова оказались вместе.
Но судьба подкинула ещё один парадокс. Ольга сумела сохранить тёплые отношения с бывшим мужем, Василием Ваниным. Более того, она сделала так, что Ванин и Названов подружились.
Есть почти анекдотический эпизод. Однажды Ванин застал Ольгу в театральной уборной, когда она стирала свои вещи. «Почему не дома?» — удивился он. И тут выяснилось: у них с Михаилом просто нет квартиры, ночевать приходится прямо в гримёрке. Ванин даже не задумывался. Он позвал их к себе в просторную трёхкомнатную и выделил большую комнату.
Так они жили втроём. Не любовный треугольник, а странная, но настоящая семья. Вместе решали бытовые проблемы, вместе ужинали, говорили обо всём, кроме личного. Позже Ванин признавался: «Ольга была настолько умна и тактична, что все наши вечера превращались в лёгкие беседы. Там не было ревности. Там было уважение».
Когда Ванина назначили главным режиссёром театра имени Пушкина, Ольга и Михаил без колебаний последовали за ним. И этот театр стал для Викландт последним домом на сцене.
Потери и верность сцене
Судьба словно испытывала Викландт на прочность, забирая у неё самых близких. В 1951 году умер Василий Ванин — её первый муж, друг, человек, который однажды спас их с Михаилом от бездомности. А в 1964-м ушёл и Названов — её большая любовь, её опора. По его просьбе она развеяла прах над Чёрным морем, туда, где они когда-то мечтали жить и где находили спокойствие.
Она осталась одна. Детей у неё не было ни в одном браке. Её жизнь, её энергия, её любовь всегда уходили на театр. И теперь он стал единственным, что оставалось.
Ольга продолжала играть. Она выходила на сцену с тем же темпераментом, с той же остротой, которую знали зрители ещё со времён её Мирандолины. В кино она запомнилась образами сильных, коварных женщин — мачех, бабарих, атаманш. Эти роли сделали её узнаваемой для миллионов. Но сама Викландт оставалась прежде всего театральной актрисой.
Со временем, как это всегда бывает, текст запоминался всё труднее, роли становились всё меньше. Она понимала: её время на сцене подходит к концу. И однажды решилась — сама ушла. Без скандалов, без пафоса. Просто тихо уволилась, перестав появляться и на экране, и на сцене.
Она выбрала затворничество. Жила в одиночестве, почти ни с кем не общалась, не давала интервью. Её навещала только любимая племянница с семьёй. Для остальных Ольга Викландт будто исчезла.
Уход на своих условиях
К началу девяностых о Викландт почти не писали. Вспоминали разве что зрители старой закалки, которые ещё помнили её роли злых и дерзких женщин. Она жила тихо, без сцены, без камер, без оваций.
В 1995 году судьба нанесла последний удар — перелом шейки бедра. Для пожилого человека это приговор: даже после операции остаётся постель. Для актрисы, всю жизнь привыкшей к движению, к сцене, к свободе — это хуже приговора.
Она знала, что значит жизнь в зависимости. И она не собиралась мириться. Ольга Артуровна попросила похоронить её рядом с Василием Ваниным, своим первым мужем и другом. И потом сделала то, что может показаться страшным, но в её характере было закономерным: отвернулась к стене и перестала есть и пить.
Через несколько дней её не стало. Она ушла так, как жила — по своим правилам, не позволяя обстоятельствам диктовать ей условия.
Викландт умерла в одиночестве, но не в безвестности. Она оставила за собой образы, которые до сих пор живут на экране. В её злых мачехах и коварных Бабарихах всегда было что-то большее, чем простое «злодейство». Там была сила женщины, которая знала цену жизни и умела выбирать сама.
В этом и есть парадокс Викландт. На экране она играла тех, кого ненавидели. А в жизни была той, кого невозможно не уважать.
