— Это была одна из самых жутких ошибок в моей жизни. От него надо было бежать, как Гарун. Быстрее лани… Дура, мне казалось, что я его «перестрою». Какая наивность, — так вспоминала Гурченко брак с Кобзоном.
Оба яркие, с неповторимой индивидуальностью, блестящая пара. Однако ужиться двум медведям в одной берлоге не удалось. Предыдущий брак Иосифа с певицей Вероникой Кругловой продержался около трех лет, с Гурченко — тоже.
Круглова рассказывала чудовищные подробности о своем браке, разрушению которого сильно поспособствовала свекровь: и от ребенка-то она заставила Веронику избавиться, и ложилась между молодыми (это в буквальном смысле). Однако сложно представить, чтобы Гурченко потерпела бы такое с собой обращение… Что же произошло?
«Я не любил евреек, потому что все они, когда замуж выходят, становятся толстыми»
Когда они встретились, обоим было немного за тридцать. Гурченко блеснула в «Карнавальной ночи» — фильме, который посмотрела буквально вся страна. Кобзон уже спел свой хит «А у нас во дворе». Иосиф развелся с Вероникой, а Людмила успела сходить замуж трижды и воспитывала дочь Машу. Но, несмотря на разочарования, каждый надеялся, что встретил свою настоящую любовь.
— Вначале я был влюблен, как и вся страна, в «Карнавальную ночь», — вспоминал Иосиф. — А познакомились мы в ресторане ВТО в 1967 году. Там прошел фильм «Шербурские зонтики», мы спустились в ресторан, и завязалось знакомство.
После «Карнавальной ночи» прошло уже более десяти лет, Гурченко успела поработать в «Современнике» и была безумно популярна. Я в тот вечер сразу же уехал в Питер. Наутро созвонились, и у нас начался телефонный роман…
После новой встречи телефонный роман превратился в настоящий, их тянуло друг к другу как магнитом. Кобзон откровенно вспоминал: Люся была потрясающей любовницей, страсть настигала их где угодно, в машине, гримерке, за кулисами…
Они поженились в 1969-м году в Куйбышеве прямо в филармонии. Как так вышло? Зимой Кобзон выступал в этом городе, а Гурченко приехала навестить его. Организаторы концерта, узнав об этом, уговорили Людмилу выступить вместе с Иосифом. Концерт прошел великолепно.
Затем пара отправилась в гостиницу «Националь», но их отказались селить в один номер: они не были расписаны. Это было так унизительно, что Гурченко заплакала. «Люда, я все улажу!» — успокоил Кобзон и позвонил директору филармонии. Тот пригласил артистов переночевать у него, а утром устроил сюрприз.
Марк Блюмин в выходной день разыскал работников ЗАГСа, привез любовников в филармонию и поженил! Гурченко была в элегантном костюме цвета бордо, подчеркивающим ее точеную фигуру. Все выпили шампанского. «Сигаретку?» — предложил Иосиф Давыдович работнице ЗАГСа. Она отказалась, а он рассмеялся: «Зато моя жена курит, когда выпивает!»
В жизни Людмила пила мало, предпочитая немного шампанского. А вот Кобзон выпить любил и умел, что не раз приводило к конфликтам.
— Мы с ней однажды поехали отдыхать в Сочи в санаторий «Шахтер». Шахтеры подходят к нам за обедом: давайте нальем и выпьем за приезд. А Людмила сама любила шампанское, но очень не любила, когда я выпивал. И вот я за столом раз — стакан. Нельзя сказать, что я был алкоголиком, но любил выпивать, — признавался Кобзон.
— Потом отходная, кто-то закончил из шахтеров отдыхать и накрывает поляну — проводы. Она не пошла. Утром позавтракали, поехали на Мацесту. И тут шахтеры, уже наливают! Людмила — в автобус рейсовый, который возил отдыхающих. Пока я с шахтерами выяснял отношения у Мацесты, она собрала чемодан.
И когда я приехал к обеду, ее уже не было, она улетела. Я обрадовался, что снова свободен, и понял, что, конечно, не отдохну, а сдохну в этом режиме. И переехал в гостиницу «Приморская». Отдыхал ровно полтора дня из путевки.
Матери Кобзона и этот брак сына был не по душе. Почему?
— Мама считала артисток гулящими женщинами, это раз, а два — была убеждена: армянин должен жениться на армянке, русский на русской, еврей на еврейке. А я не любил евреек, потому что все они с возрастом, когда замуж выходят, сразу становятся толстыми, неинтересными.
С матерью Кобзон познакомил Гурченко сразу же.
— Как раз в 67-м мама переехала ко мне в Москву, так что лично познакомилась с невесткой, — рассказывал Кобзон. — Мы с Гурченко жили в ее квартире на Маяковке. Точнее, это была наша квартира, хотя оформлена была она на нее.
Потому что когда мы встретились и начали жить с Гурченко, Ангелина Степанова, мать Шуры Фадеева, предыдущего мужа Гурченко, сказала: «Купите квартиру моему сыну. Не будет же он жить на улице». И я купил Шуре квартиру, хотя у меня тогда уже была и своя квартира на проспекте Мира…
Свекровь жила отдельно и в квартире Гурченко хозяйничать не могла, но умоляла сына расстаться с артисткой.
— Людмила Марковна конфликтовала со своей свекровью: та указывала невестке, что делать, и Гурченко это сильно раздражало, — рассказывала подруга и бывшая соседка актрисы Ирина Бакуль.
Однако матери не удавалось повлиять на Кобзона, он свой выбор сделал.
— Мама, естественно, всегда защищала интересы своего сына. Ей не нравилось, как ее сынулю кормят. У Люси было одно дежурное блюдо — спуститься вниз в кулинарию, купить купаты и быстро их пожарить, — улыбался певец. — Мне же она казалась замечательной хозяйкой, по дому умеющей делать абсолютно все.
«Тебе сразу же лезут под юбку и тащат в ресторан!»
Что собой представляла к тому моменту карьера Кобзона и Гурченко? Иосиф покорял советскую эстраду с мощью танка. Интересно, что он никогда не был номером один в то время, пропуская вперед то Муслима Магомаева, то Сергея Захарова, то Эдуарда Хиля. Но при этом был стабилен, надежен и достаточно популярен.
Гурченко же была крайне недовольна своей карьерой. С конца 1960-х она не смогла повторить успех в «Карнавальной ночи». После того, как вскрылось, что она получала оплату за концерты мимо кассы, молодую актрису не спешили радовать крупными ролями. Каждый год выходил фильм с ее участием, но звездных ролей не было. В концертах она выступала, но это не приносило ей творческого удовлетворения.
— И что я помню? — с горечью вспоминала Людмила. — Бесконечные застолья после многочасовых концертов. За столом представители обкома или райкома или западная звезда. Или отечественная кинозвезда. Не я. Я тогда была прочно в «бывших». И тосты, тосты, прославления, прославления.
Кобзон тоже вспоминал о том времени, как нелегком для Гурченко в профессиональном плане:
— Тот период был для Людмилы достаточно тяжелым. Она пребывала в жуткой депрессии – ее популярность сильно упала. Но тем не менее Гурченко оставалась Гурченко. Она пробовалась в один театр, в другой. Со съемок возвращалась с истерикой. И каждая из них почему-то заканчивалась словами: «Это невозможно! Не успеешь заявить о своем желании сняться или сыграть роль, как тебе сразу же лезут под юбку и тащат в ресторан!» Она очень болезненно реагировала на такие вещи, они ее унижали. Вот в такой момент я и подставил ей плечо.
Плечо — это хорошо, но у Людмилы почему-то остались болезненные воспоминания, что как раз в профессиональном плане Кобзон ее поддерживал слабо.
— Он умел сделать мне больно. Начинал подтрунивать: «Что это все снимаются, а тебя никто не зовет?» — вспоминала с негодованием Гурченко.
Неизвестно, в каком контексте это звучало, может быть, непреднамеренно… Ведь Кобзон гордился своей женой и с восхищением вспоминал о ней:
— Мне нравилось, что я обладал такой красивой, известной актрисой, как Гурченко. Я получал удовлетворение от того, что, вернувшись с гастролей и заработав там денег, мы ходили по ресторанам, праздно вели себя. Я привозил ей подарки, цветы. Все это выглядело так красиво…
К тому же он легко поладил с ее дочерью Машей, гулял с ней, водил в цирк и кино, и в первый класс она пошла с Кобзоном за ручку — мать была занята.
«Молодой, здоровый. Увлечения обязательно бывают»
Но кое-что Людмила не могла принять в своем муже и, пожалуй, именно эту черту собиралась искоренить. Иосиф был привлекательным и любвеобильным мужчиной.
— У нее характер был мужской, у Люси. Ты ей слово, она тебе десять, — сетовал певец. — Она спиной чувствовала. Вот просто посмотришь на красивую женщину, она вроде как спиной сидит, не видит. Тут же поворачивается… Знала, что сказать. И умела. Но добрая была. И талантливая, конечно, безумно.
Видимо, Гурченко ревновала небезосновательно, живя как на вулкане.
— Она, естественно, требовала ответственности перед семьей, перед домом, — объяснял Иосиф. — И остро реагировала на какие-то, так сказать, деликатные вещи, которые возникали по жизни.
Деликатные вещи? Добил Людмилу один случай. Возможно, это стало последней каплей.
— Люся уезжала на съемку и оставила свою ближайшую подругу Таню Бестаеву присматривать за Машей. Бестаева была безумно красивая, с атласной кожей. И мы с ней поехали в Рузу, в Дом композиторов, отмечать Новый год. Отправили Машку родителям, а сами уехали. Когда Люся вернулась, друзья ей про нас рассказали, — вспоминал Кобзон.
Иосифа спрашивали, мол, зачем же так неосторожно, вот сразу тайное и стало явным…
— Очень хотелось, — улыбался в ответ Кобзон. — Когда Люсе рассказали про меня, я был на гастролях. Она позвонила — и мат-перемат: такой-сякой. Я повесил трубку. Она мне дает телеграмму: «Горбатого могила исправит. Косточка». Я ее называл Косточка. Я ей ответил: «Каким был, таким и останусь. Горбатый». И все, мы развелись.
В общем, думалось не мозгом. С одной стороны, Кобзон не винил себя и преспокойно оправдывал, считая, что мудрая жена просто-напросто должна закрывать глаза на интрижки мужа.
— Образ жизни был такой, 8-9 месяцев в году на гастролях. Ну как без этого? Молодой, здоровый. Увлечения обязательно бывают. Иногда прощают, иногда нет, — объяснял певец.
А с другой стороны, он сильно переживал развод, хотя старался скрыть свои чувства за бравадой. Расставшись с Гурченко, Кобзон купил подержанный американский «бьюик».
— Мне хотелось показать ей свою независимость, — вспоминал Иосиф. — И я купил автомобиль, который ломался через каждые сто метров. Зато внешне был красивый. Длинная такая коробка. Вот на ней я и разъезжал.
А вообще не люблю я автомобили и не люблю сидеть за рулем. Просто была тогда такая необходимость. После Людмилы был какой-то тяжелый год. Не поисков и раздумий, но какая-то депрессия была. Да. Тяжело мы с ней расставались.
Гурченко не рассказывала откровенных подробностей брака, и про измену особо говорить не хотела. Как-то высказалась в общем и целом:
— Если мой любимый человек мне изменяет, значит считает меня ничтожеством. А если я ничтожество, значит, и он тоже ничтожество, потому что меня выбрал! В таких случаях я просто уходила… Навсегда…
Чувствовалось, что из этого брака Гурченко вышла с глубокой раной, признаваясь:
— После этого брака я осталась в полном недоумении, и мне открылись такие человеческие пропасти, с которыми я до того не сталкивалась, и больше никому не позволю это с собой проделать!
Кобзон, погрустив, пустился в любовные приключения, вспоминая, что у него начался роман с Леной Рябинкиной из Большого театра, а потом с Натальей Варлей. А в 1971 году он встретил Нинель Дризину, которая стала его женой на всю оставшуюся жизнь. Она сразу понравилась матери Кобзона, родила детей и закрывала глаза на «деликатные ситуации».
С Гурченко Иосиф пытался хотя бы здороваться, ведь они часто пересекались. Но нет, Людмила не разговаривала с ним до самого конца.
— Мы увиделись с Люсей на традиционном балу в ЦДРИ, — вспоминал Кобзон. — Мы танцевали с Нелей, а она танцевала с Сичкиным Борей. И она стала толкать Нелю. Ревновала очень. Я остановил ее, сказал: «Еще раз прикоснешься…»
Ну, и мат-перемат. Она потом подошла к столу, говорит: «Нелечка, как я вам сочувствую, как вы можете с таким чудовищем жить!» Моя жена ничего не ответила. Неля терпеливо относилась к этому. Неля умная.
«Между мною и тобою — гул небытия…»
Кобзон продолжал кланяться при встречах, Гурченко молча проходила мимо. Лишь однажды отреагировала: «Ненавижу!» «Значит, любишь…» — не остался в долгу бывший муж. Позже он признавал:
— А вообще я не безгрешен. Я человек вспыльчивый, часто оскорблял людей. Женился я трижды и разводился некрасиво.
Гурченко же никогда не обсуждала подробности и даже не хотела вспоминать то хорошее, что было между ними в совместные три года. Не простила до самой смерти.
На вечере ее памяти Кобзон спел ее песню «Мария». А потом его попросили из зала, и он посвятил ей «Ноктюрн» Бабаджаняна — «Между мною и тобою — гул небытия…»
Тогда же певец признался: «Это была необыкновенная женщина, мне следовало посвятить ей всю жизнь».
