Ирина услышала стук в дверь, когда заканчивала мыть посуду после ужина. Макар ушел к другу готовиться к экзаменам, в квартире было тихо, почти по-вечернему сонно. Она вытерла руки о полотенце и пошла открывать, не особенно задумываясь, кто бы это мог быть в половине восьмого.
За дверью стоял курьер с конвертом.
— Ирина Владимировна Соколова?
— Да, это я.
— Распишитесь, пожалуйста.
Она расписалась, взяла конверт и закрыла дверь. Уже по весу бумаги, по официальному шрифту на адресе поняла, что ничего хорошего там нет. Села на диван, разорвала конверт и начала читать.
Исковое заявление. Раздел совместно нажитого имущества. Истец — Соколов Дмитрий Анатольевич.
Ирина перечитала первый абзац трижды. Буквы расплывались перед глазами, не желая складываться во что-то осмысленное. Дима. Дима, который пропал из её жизни два года назад. Дима, который семь лет назад ушёл к беременной любовнице и с тех пор изредка присылал деньги на Макара, пока окончательно не растворился в воздухе.
Она положила бумаги на колени и посмотрела в окно. За стеклом сгущалась апрельская темнота, на детской площадке горел одинокий фонарь. Пятнадцать лет назад они с Димой гуляли там с маленьким Макаром, и он качался на качелях, визжа от восторга. Дима подхватывал его на руки, подбрасывал, а Ирина смеялась и просила быть осторожнее.
Теперь Макар взрослый. Он готовится поступать в университет, мечтает об архитектуре. А Дима присылает через суд требование разделить автомобиль, который она продала полгода назад, и квартиру, где они прожили вместе двенадцать лет.
Всё началось с того, что Дима стал задерживаться на работе. Потом появились командировки — одна, вторая, третья. Ирина не сразу насторожилась. Он работал в строительной компании, и действительно часто ездил на объекты. Но потом она заметила, что возвращается он из этих командировок с неправильным запахом — не табака и стройки, а чужих духов, сладких и навязчивых.
Она не устраивала сцен. Просто однажды, когда Макар заснул, а Дима смотрел телевизор, села рядом и спросила:
— У тебя кто-то есть?
Он даже не удивился. Посмотрел на неё долгим взглядом, в котором читалось что-то вроде облегчения, и кивнул.
— Да.
— Давно?
— Год. Около того.
Ирина помолчала. Странно, но боли не было. Была пустота, холодная и глухая, как зимний двор после метели.
— Ты её любишь?
— Не знаю. Наверное.
— Она беременна?
Он вздрогнул.
— Откуда ты…
— Я вижу. Ты стал другим. Виноватым и каким-то… окрылённым одновременно.
Они просидели на диване до утра, почти не разговаривая. Дима ушёл через неделю. Собрал вещи, пока Макар был в школе, оставил ключи на комоде и сказал:
— Я буду помогать деньгами на Макара.
— Хорошо.
— Ира, прости.
— Не надо. Просто иди.
Он ушёл. Дверь закрылась тихо, почти беззвучно.
Первые месяцы были самыми тяжёлыми. Макар тосковал по отцу, не понимал, почему папа больше не живёт с ними. Ирина объясняла, как могла, не желая превращать Диму в злодея, но и не находя правильных слов, чтобы сделать ситуацию менее болезненной.
— Мам, а папа к нам вернётся?
— Не знаю, солнце. Не знаю.
— Он нас разлюбил?
— Нет. Он просто… людям иногда нужно жить отдельно.
Дима действительно помогал. Каждый месяц приносил деньги, видался с Макаром — сначала часто, потом реже. Ирина не препятствовала. Не подавала на алименты, хотя подруги советовали. Ей казалось, что если Дима помогает добровольно, значит, в нём ещё осталось что-то человеческое, что-то, за что она когда-то его полюбила.
Они разделили накопления поровну, без скандалов и взаимных претензий. У Ирины осталась квартира. Диме достался автомобиль, старенькая «Шкода», которой он почти не пользовался. Через полгода он предложил:
— Забери машину. Мне она не нужна, а тебе пригодится.
Ирина согласила. Машина действительно была нужна — возить Макара на тренировки, съездить к матери в область, не зависеть от общественного транспорта.
Спустя пять лет Дима пропал. Просто перестал выходить на связь. Телефон не отвечал, на сообщения не реагировал. Ирина попыталась найти его через общих знакомых, но никто ничего не знал. Она решила не настаивать. Подумала, что у него новая жизнь, новая семья, и он просто хочет отгородиться от прошлого. Макар к тому времени уже почти не вспоминал об отце — не со зла, а потому что их встречи стали настолько редкими, что Дима постепенно превратился в почти незнакомого человека, присылающего деньги по праздникам.
Два года назад, Ирина поняла, что пора думать о будущем Макара серьёзно. Университет, подготовительные курсы, репетиторы — всё это требовало денег. Много денег. Она работала бухгалтером в небольшой торговой компании, получала прилично, но до таких сумм явно не дотягивала.
Машина стояла во дворе, почти не использовалась. Макар ездил на учёбу на метро, сама Ирина предпочитала общественный транспорт — парковка в центре стоила дорого, а нервы ещё дороже.
— Макар, — сказала она однажды за завтраком, — я хочу продать машину.
Он поднял голову от тарелки с кашей, посмотрел на неё внимательно.
— Это из-за меня? Из-за учёбы?
— Это из-за того, что машина нам не нужна. А деньги нужны.
— Мам, я могу подработать. Не надо продавать.
— Солнце, ты должен готовиться к экзаменам, а не разрываться между учёбой и работой. Мы справимся. Я уже решила.
Машину продали быстро. Нашёлся покупатель через доску объявлений, сошлись в цене без особого торга. Ирина положила деньги на отдельный счёт, предназначенный для Макара. Чувствовала облегчение — теперь есть подушка безопасности, можно не метаться в панике, если что-то пойдёт не так.
А потом пришёл конверт.
Ирина позвонила подруге Свете, юристу по образованию, хотя работала она сейчас в маркетинге. Света приехала через час, с бутылкой вина и решительным выражением лица.
— Показывай, — сказала она, усаживаясь за стол.
Ирина протянула ей бумаги. Света читала молча, хмурясь всё сильнее. Наконец отложила документы и посмотрела на Ирину.
— Какая наглость.
— Света, я не понимаю. Прошло семь лет. Машину он сам мне отдал.
— Он требует раздела совместно нажитого имущества. Ссылается на то, что автомобиль был приобретён в браке, значит, является совместной собственностью. Ты его продала без его согласия, и теперь он хочет компенсацию — половину стоимости. Плюс половину квартиры.
— Но квартира моя!
— Я помню. Но он утверждает, что во время брака проводился капитальный ремонт за совместные средства, а это означает, что стоимость квартиры увеличилась, и он имеет право на часть этого увеличения.
Ирина закрыла лицо руками.
— Света, это безумие. Где он был семь лет? Почему сейчас?
— Срок исковой давности по разделу имущества — три года с момента, когда лицо узнало о нарушении своего права. Видимо, он недавно узнал, что машина продана, и решил действовать.
— Но почему? Зачем?
Света налила вина, придвинула бокал Ирине.
— Деньги. Всегда деньги. Или месть. Или новая женщина советует. Может, всё вместе.
Через неделю состоялось предварительное заседание. Ирина пришла с адвокатом, которого нашла по рекомендации Светы. Дима сидел через проход, и когда она вошла в зал, он повернулся и посмотрел на неё.
Она почти не узнала его. Он постарел, осунулся, появилась нездоровая желтизна на лице. Одет был хорошо — костюм, явно недешёвый, часы блестели на запястье. Но глаза были пустыми, усталыми.
Рядом с ним сидела женщина. Молодая, лет тридцати, с яркой помадой и холодным взглядом. Она смотрела на Ирину оценивающе, словно прикидывала стоимость её одежды и обуви.
Судья зачитала исковое заявление. Дима требовал выплату компенсации за проданный автомобиль в размере двухсот пятидесяти тысяч рублей и признания за ним права на одну четверть квартиры, с учётом вложений в ремонт. Сумма выходила внушительная.
Адвокат Ирины возразил. Заявил, что автомобиль был передан ответчице по устной договорённости сторон, что истец знал о его местонахождении и использовании, но не предъявлял претензий в течение семи лет. Что касается квартиры, она была приобретена до брака, ремонт проводился за счёт средств, полученных ответчицей по наследству от бабушки, что подтверждается документами.
Судья назначила следующее заседание через месяц и предложила сторонам попытаться достичь мирового соглашения.
После заседания Дима догнал Ирину в коридоре суда.
— Ира, подожди.
Она остановилась, обернулась. Он стоял в двух шагах, мялся, не зная, как начать разговор.
— Мне нужны деньги, — сказал он наконец. — Очень нужны.
— И поэтому ты решил отобрать последнее у собственного сына?
— Не у сына. У тебя. Это разные вещи.
— Нет, Дима. Это одно и то же. Деньги за машину я отложила на его учёбу. Квартира — это его дом. Его будущее. Ты хочешь забрать у него будущее?
— Я имею право на свою долю. Закон на моей стороне.
— Где ты был семь лет, когда этот закон мог помочь тебе раньше? Где ты был два года, когда совсем пропал?
Он отвёл взгляд.
— У меня были проблемы.
— Какие проблемы, Дима?
— Не твоё дело.
— Теперь моё. Раз ты приходишь с иском.
Он помолчал, потом вздохнул:
— Лена ушла. Та, с которой я… Ребёнок оказался не мой. Она вернулась к своему бывшему, как только родила. Выяснилось, что он отец. Я остался ни с чем.
Ирина смотрела на него, и в груди росло странное чувство — не жалость, не злорадство, а какая-то тяжёлая опустошённость. Вот он стоит, человек, с которым она прожила двенадцать лет, родила сына, и он такой чужой, такой потерянный.
— Мне жаль, — сказала она. — Правда жаль. Но это не даёт тебе права разрушить жизнь Макара.
— Я не разрушаю. Я просто хочу то, что мне положено.
— А что тебе положено, Дима? Муж бросил меня много лет назад, а теперь пришёл делить имущество — так это выглядит. И знаешь, что самое страшное? Ты даже не пытаешься как-то оправдаться. Просто прячешься за законом.
— Закон есть закон.
— Закон — это не щит для подлости.
Она развернулась и пошла к выходу. За спиной услышала:
— Я не отступлю, Ира. Мне нужны эти деньги. Очень нужны.
Она не обернулась.
Дома её ждал Макар. Сидел на кухне с учебниками, но было видно, что не занимается. Смотрел в окно, и лицо у него было взрослое, серьёзное.
— Как прошло? — спросил он, когда Ирина вошла.
— Нормально. Следующее заседание через месяц.
— Мам, скажи честно. Мы можем проиграть?
Она села напротив, взяла его руку.
— Можем. Но не проиграем.
— Он действительно думает, что имеет право на квартиру?
— Думает.
— А на деньги за машину?
— И на них тоже.
Макар помолчал, сжал её руку сильнее.
— Я видел его. Один раз. Года два назад. Случайно, в торговом центре. Он был с какой-то женщиной. Они смеялись, покупали продукты. Я хотел подойти, но не решился. Подумал, что у него теперь другая жизнь, и я туда не вписываюсь.
— Макар…
— Я не обижаюсь, мам. Правда. Просто странно, что человек, который забыл о тебе на семь лет, вдруг вспоминает, когда дело касается денег.
— Люди меняются. Не всегда в лучшую сторону.
— Ты не изменилась. Ты осталась такой же.
Ирина обняла сына, уткнулась лицом в его плечо. Когда она его рожала, он был таким крошечным, весил три двести. А теперь он выше её на голову, и у него крепкие руки, и он говорит такие правильные, взрослые вещи.
— Мы справимся, — прошептала она. — Обязательно справимся.
Адвокат работал основательно. Собрал все возможные доказательства: переписку, свидетельские показания, выписки со счетов, документы на квартиру и наследство. Нашёл свидетелей, готовых подтвердить, что Дима сам отдал машину Ирине, что он не интересовался имуществом годами.
Света помогала по вечерам, разбирала документы, составляла хронологию событий. Макар молча поддерживал присутствием — делал чай, накрывал на стол, не лез с вопросами, но было видно, что переживает.
За неделю до заседания Ирине позвонил незнакомый номер.
— Ирина Владимировна? Это Алина. Я подруга Дмитрия.
Ирина узнала голос — та самая женщина из зала суда.
— Слушаю.
— Я хотела бы встретиться с вами. Поговорить.
— О чём?
— О Диме. О ситуации. Может, найдём компромисс?
— Не думаю, что нам есть о чём говорить.
— Пожалуйста. Это важно.
Ирина согласилась больше из любопытства, чем из желания договариваться. Встретились в кафе неподалёку от работы Ирины. Алина пришла точно в назначенное время, заказала капучино, села напротив.
— Спасибо, что пришли, — начала она.
— Говорите. У меня мало времени.
— Дима попал в сложную ситуацию. Он взял кредит, открыл небольшой бизнес, не пошло. Теперь долг. Банк требует возврата.
— И что я должна делать?
— Помочь. Вы же были близки когда-то.
Ирина усмехнулась.
— Близки? Он бросил меня семь лет назад. Пропал на два года. И вдруг вспомнил обо мне, когда нужны деньги. Вы считаете это близостью?
— Ирина Владимировна, я понимаю вашу обиду. Но Дима действительно в трудной ситуации. Если вы согласитесь на мировое соглашение, выплатите хотя бы часть, это очень поможет.
— А Макару кто поможет? Кто оплатит его учёбу? Вы?
Алина поджала губы.
— Я предлагаю разумный компромисс. Вы выплачиваете половину стоимости машины, мы отказываемся от претензий по квартире. Дима отзывает иск.
— Нет.
— Подумайте. Суд может затянуться. Нервы, время, деньги на адвокатов.
— Я готова идти до конца.
— Вы упрямая.
— Я защищаю своего сына. Это называется не упрямство, а материнство. Вам не понять.
Алина встала, оставила деньги за кофе на столе.
— Пожалеете, — сказала она. — Дима не отступит.
— И я тоже.
Заседание прошло напряжённо. Дима выступал сам, без адвоката, говорил путано, сбивался, ссылался на какие-то статьи закона, но было видно, что юридически он подкован слабо. Адвокат Ирины методично разбирал его аргументы, предоставлял доказательства, вызывал свидетелей.
Бывший сосед вспомнил, как Дима сам привёз машину и оставил ключи Ирине. Коллега по работе подтвердила, что Ирина никогда не скрывала, где находится автомобиль, и Дима мог в любой момент забрать его, но не делал этого. Банковские выписки показывали, что ремонт в квартире оплачивался со счёта, куда поступили средства от продажи бабушкиного дома.
Судья слушала внимательно, задавала вопросы, делала пометки.
Когда пришёл черёд выступать Ирине, она встала, посмотрела на Диму.
— Я не хочу мстить, — сказала она. — Я даже не хочу обвинять. Но я не позволю отнять у моего сына будущее ради того, чтобы кто-то закрыл свои долги, возникшие из-за собственной безответственности. Муж бросил меня много лет назад, а теперь пришёл делить имущество — это звучит абсурдно. Семь лет он не интересовался ни мной, ни тем, что происходит с совместно нажитым, как он выражается, имуществом. А когда понадобились деньги, вспомнил про права. Это не право. Это попытка воспользоваться моей добротой, которую я проявила, не подавая на алименты, не выбивая из него поддержку через суд. Я надеюсь, что суд увидит справедливость и примет правильное решение.
Судья объявила перерыв на вынесение решения.
Они сидели в коридоре — Ирина, Света, Макар. Адвокат ушёл звонить, обещал вернуться к оглашению. Макар держал мать за руку, молчал. Света нервно листала соцсети.
Дима стоял у окна, один. Алина ушла ещё во время перерыва, не дождавшись конца. Он выглядел потерянным, постаревшим. Ирина вдруг подумала, что, возможно, в какой-то параллельной вселенной они всё ещё вместе, счастливы, растят сына вдвоём, и никакой Лены, никаких исков, никакой боли.
Но в этой вселенной всё иначе.
Их позвали в зал. Судья зачитала решение: в удовлетворении исковых требований отказать в полном объёме. Истец не доказал нарушения своих прав, пропустил срок исковой давности, не представил убедительных доказательств того, что ответчица злоупотребила правом, продав автомобиль. Квартира, приобретённая до брака и отремонтированная за счёт личных средств ответчицы, не является совместной собственностью.
Дима слушал молча, без эмоций. Когда судья закончила, он встал и вышел, не оборачиваясь.
Ирина догнала его на улице. Не знала зачем, просто почувствовала, что нужно.
— Дима.
Он остановился, повернулся.
— Чего ты хочешь? Насладиться победой?
— Нет. Я хочу понять. Зачем ты это сделал? Правда, зачем?
Он смотрел на неё долго, потом вздохнул.
— Не знаю. Алина сказала, что это моё право. Что я имею право на долю. Мне показалось, что это выход.
— Выход из чего?
— Из того, во что превратилась моя жизнь. Я думал, что деньги помогут начать заново. Купить квартиру, открыть дело. Стать кем-то.
— Ты уже кем-то был, Дима. Ты был отцом. Мужем. Ты выбрал бросить это.
— Я знаю.
— И как? Помогли деньги стать кем-то?
Он покачал головой.
— Нет. Только сделали меня ещё более жалким.
Они стояли молча. Мимо проходили люди, торопились по своим делам. Весеннее солнце пробивалось сквозь облака, освещало тротуар неровными пятнами света.
— Я не хочу твоего прощения, — сказал Дима. — Просто хотел, чтобы ты знала. Я не хотел причинить вам боль. Макару. Тебе. Я просто… запутался.
— Я не прощаю, — ответила Ирина. — Но и не держу зла. Ты сделал свой выбор. Теперь живи с ним.
Он кивнул, развернулся и пошёл прочь. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
Вечером они с Макаром сидели на кухне. Пили чай с печеньем, которое Света принесла в честь победы. За окном сгущались сумерки, на подоконнике цвела герань.
— Мам, — сказал Макар. — Я горжусь тобой.
— Почему?
— Потому что ты не сдалась. Могла согласиться на компромисс, выплатить часть, закрыть вопрос. Но ты боролась. За нас. За наше будущее.
Ирина улыбнулась, накрыла его руку своей.
— Я всегда буду бороться за тебя, солнце. Всегда.
— Я знаю. И когда вырасту, когда у меня будет своя семья, я буду помнить это. Буду таким же.
— Будь лучше. Не повторяй чужих ошибок.
— Постараюсь.
Они сидели молча, пили чай, и Ирина думала о том, что жизнь странная штука. Она забирает одно, но даёт другое. Забрала мужа, но оставила сына. Забрала иллюзии, но дала силу. Забрала спокойствие, но дала умение бороться.
И, может быть, это и есть счастье — не отсутствие боли, а умение через неё пройти и остаться собой.
Прошёл год. Макар поступил в университет, учился на архитектора, как мечтал. Ирина получила повышение на работе, начала откладывать на первоначальный взнос за небольшую машину — всё-таки удобно иметь своё транспортное средство.
О Диме она больше не слышала. Один раз Макар сказал, что видел его фотографию в соцсетях — он переехал в другой город, работал в филиале той же стройфирмы, в которой начинал. С Алиной, судя по всему, не сложилось.
Ирина не злорадствовала. Просто приняла как факт. Он построил свою жизнь такой, какой смог. Теперь это его проблема, не её.
Она строила свою. Вместе с Макаром. Кирпичик за кирпичиком, день за днём, медленно, но уверенно. И эта жизнь была честной, чистой, без лжи.
