— Я хочу, чтобы ты с ним развелась.
Слова упали в тишину маленькой кухни, как камни в колодец. Лена медленно подняла глаза от чашки с остывшим чаем. Тамара Игоревна сидела напротив, прямая, как аршин проглотила, и смотрела на невестку без тени эмоций. Её гладкая причёска, волосок к волоску, казалась несокрушимой, как и стальной блеск в светлых, почти бесцветных глазах. На ней была строгая блузка с глухим воротом, идеально отглаженная.
— Что? — Лена не была уверена, что правильно расслышала. Голос свекрови был ровным и тихим, но от этого только более жутким.
— Ты меня прекрасно поняла, Елена, — Тамара Игоревна не любила сокращённых имён. — Я считаю, что твой брак с моим сыном — это ошибка. И её нужно исправить, пока не стало слишком поздно.
Лена почувствовала, как внутри всё сжалось в холодный комок. Она была на пятом месяце беременности. Её живот, уже заметно округлившийся под домашним платьем, был молчаливым свидетелем того, что «слишком поздно» уже наступило.
— Тамара Игоревна, мы с Аркашей любим друг друга. У нас скоро будет ребёнок. О какой ошибке вы говорите?
— О той, что стоит передо мной, — свекровь обвела кухню пренебрежительным взглядом. — Аркадий заслуживает большего. Он мужчина с перспективами, работящий, ответственный. А ты… Что ты можешь ему дать? Сидение дома? Свои весьма скромные представления о жизни? Эта квартира, — она сделала паузу, и её тон стал ещё более режущим, — куплена в том числе и на мои деньги. Я имею право голоса. Так вот, я хочу, чтобы ты освободила её. Разводись и уезжай. К матери, или куда ты там собираешься.
Лену замутило. Не от беременности — от чудовищности происходящего. Она смотрела на эту холодную, ухоженную женщину и не могла поверить, что это мать её мужа, будущая бабушка её ребёнка.
— Аркадий знает о вашем… желании? — выдавила она из себя.
— Аркаша — хороший сын. Он прислушивается к матери, — уклончиво ответила Тамара Игоревна. — Он может сейчас заблуждаться, ослеплённый чувствами, но со временем поймёт мою правоту. Я просто помогаю ему прозреть быстрее. Я уже и вариант ему присмотрела. Светлана, дочка моей старой подруги. Интеллигентная девочка, с образованием, из хорошей семьи. Не то что некоторые.
Последние слова были произнесены с таким ледяным презрением, что Лена физически ощутила удар. Она встала, держась за стол, чтобы не пошатнуться.
— Уходите, — сказала она тихо, но твёрдо.
— Что, прости? — вскинула брови свекровь.
— Я сказала, уходите из моего дома. Пожалуйста.
Тамара Игоревна медленно поднялась, расправив складки на юбке. Её лицо не выражало ничего, кроме холодной уверенности в своей правоте.
— Я уйду. Но ты подумай над моими словами, Елена. Ради блага моего сына. Не будь эгоисткой. Ты же видишь, что не пара ему. Зачем ломать ему жизнь?
Дверь за ней захлопнулась, а Лена так и осталась стоять посреди кухни. Тишина давила на уши. Она подошла к окну. Во дворе Тамара Игоревна села в свою машину — блестящий, почти новый седан — и уехала, не оглянувшись. Мир за окном остался прежним: дети играли в песочнице, старушки сидели на лавочке. А её личный мир только что раскололся на тысячи осколков.
Аркадий вернулся поздно вечером. Он работал дальнобойщиком, и рейсы выматывали его до предела. Лена услышала, как он вставляет ключ в замок, и сердце заколотилось от страха. Как ему сказать? Что он ответит? Фраза свекрови «Аркаша — хороший сын» ядовитым шипом засела в голове.
Он вошёл усталый, пахнущий дорогой и сигаретным дымом. Увидев бледное лицо жены, сразу нахмурился.
— Лен, ты чего? Случилось что? С малышом всё в порядке?
Он подошёл, обнял её, положил свою большую тёплую ладонь ей на живот. От его прикосновения, от его запаха, от его тревоги в голосе Лена не выдержала и разрыдалась. Он усадил её на диван, сел рядом, обнимая за плечи, и ждал, пока она успокоится.
— Ну, что стряслось, родная? Не пугай меня.
Заикаясь, сбиваясь, она пересказала ему дневной разговор. С каждым её словом лицо Аркадия мрачнело. Когда она закончила, он молчал несколько минут, глядя в одну точку. Лена затаила дыхание.
— Значит, Светлана… — наконец произнёс он глухо. — Дочка тёти Вали. Мать мне все уши про неё прожужжала. «Воспитанная, умная, тебе под стать». Я думал, это просто старческие разговоры. А оно вон как.
Он встал и заходил по комнате. Его обычно добродушное лицо исказилось от гнева.
— Освободи квартиру… Разводись… Да как она смеет?!
Он резко остановился, посмотрел на Лену.
— Ты только не думай ничего, слышишь? Ничего такого. Ты — моя жена. Это наш ребёнок. И точка. А с матерью я сам разберусь.
Он достал телефон.
— Аркаша, не надо сейчас! Ты устал, наговоришь лишнего, — попыталась остановить его Лена.
— Нет, Лена. Именно сейчас. Это нельзя так оставлять.
Он набрал номер.
— Мам, привет. Ты сегодня у нас былa? — начал он обманчиво спокойно. — Что ты сказала Лене?
Лена слышала высокий, оправдывающийся голос матери из динамика. Аркадий слушал, и на его скулах играли желваки.
— Нет, не так. Ты потребовала, чтобы она освободила квартиру и развелась со мной. Ты предложила мне другую женщину. Ты это считаешь «пожеланием счастья»? Мама, я тебя последний раз прошу: не лезь в мою семью. В мою. Семью. Ты поняла? Лена — моя жена. И скоро она родит мне сына или дочь. Твоего внука или внучку. Если ты хочешь их видеть, забудь о своих планах. Навсегда.
Он сбросил вызов и с силой бросил телефон на диван. Подошёл к Лене, опустился перед ней на колени, взял её руки в свои.
— Прости её, Лен. Она… она иногда не понимает, что творит. Я не дам тебя в обиду. Никому.
Лене стало немного легче. Он был на её стороне. Он защитил её. Но червячок сомнения всё равно остался. Тамара Игоревна была не из тех, кто отступает после первого же отпора.
И она не ошиблась. Свекровь затаилась, но не сдалась. Она сменила тактику. Прямых атак больше не было. Началась партизанская война.
Она звонила Аркадию, когда тот был в рейсе, и жаловалась на сердце, на одиночество, на то, что сын её совсем забыл. Говорила намёками: «Ты так много работаешь, Аркаша, совсем себя не жалеешь. А ценит ли это кто-нибудь? Отдыхать тебе надо, съездил бы в санаторий. Вот у Валентины дочка, Светочка, как раз в таком санатории работает, могла бы путёвку подешевле устроить…»
Аркадий раздражённо обрывал эти разговоры, но капля камень точит. Лена видела, как он хмурится после этих звонков, как становится более молчаливым.
Потом Тамара Игоревна начала обрабатывать родственников. Внезапно Лене стали звонить дальние тётушки Аркадия, с которыми она едва была знакома. Они начинали издалека: «Леночка, как самочувствие? А мы вот тут слышали, Аркаша так убивается на работе, бедняжка. А ты ведь сейчас ему не помощница. Может, тебе к маме своей съездить на время, отдохнуть перед родами? А то нервы, знаешь ли, для ребёнка вредно…»
Лена вежливо, но твёрдо отвечала, что в своём доме ей лучше всего. Но каждый такой звонок был как укол иголкой. Она понимала, что свекровь плетёт паутину, выставляя её капризной и неблагодарной невесткой, которая «забрала» сына и не заботится о нём должным образом.
Самым тяжёлым был визит двоюродной сестры Аркадия, Веры. Она приехала без предупреждения, с тортом и кисло-сладкой улыбкой.
— Ленка, привет! Решила вот тебя проведать, как ты тут? — защебетала она с порога.
Они сели пить чай. Вера долго рассказывала о своих детях, о муже, а потом, как бы невзначай, сказала:
— Слушай, я тут с тётей Тамарой разговаривала… Она так за Аркашку переживает. Говорит, совсем он измучился. Может, и правда, есть в её словах доля истины? Ну, ты сама подумай. Он парень видный, работящий. А ты… ну, сейчас с животом, потом с младенцем. Мужикам же внимание нужно, забота. А то ведь и налево пойдёт.
Лена поставила чашку.
— Вера, ты приехала, чтобы передать мне слова Тамары Игоревны?
— Ну что ты, я от себя! — заюлила Вера. — Просто по-дружески советую. Тётя Тамара ему Свету эту сватает… А девка-то, говорят, и правда хороша. И квартира у родителей в центре, и машина своя. Ты пойми, Лен, любовь любовью, а жизнь — это жизнь. Аркашка покрутится-покрутится да и выберет, где ему удобнее.
— Уходи, Вера, — сказала Лена так же, как когда-то свекрови.
— Да что вы все сговорились, что ли? — обиженно фыркнула Вера, но встала. — Я как лучше хотела! Думаешь, легко ему будет с тобой и спиногрызом? Спасибо ещё скажешь, что глаза тебе открыла!
После ухода Веры Лену накрыла паника. А что, если они правы? Что, если Аркадий устанет? Устанет от её страхов, от вечных проблем с матерью, от будущего плача ребёнка по ночам. Он сильный, он хороший, но у любого терпения есть предел.
Вечером она не стала ничего рассказывать мужу. Он и так был на взводе. Она просто обняла его и тихо спросила:
— Аркаш, ты меня никогда не бросишь?
Он посмотрел на неё удивлённо, потом прижал к себе крепко-крепко.
— Ты что, дурочка? Куда я от тебя денусь? От вас.
Он поцеловал её в макушку, и Лена почти поверила ему. Но это «почти» отравляло всё.
За месяц до родов Тамара Игоревна нанесла новый удар. Аркадий был в долгом рейсе, почти на две недели. В один из дней Лене позвонили из женской консультации и сказали, что нужно срочно приехать, пришли какие-то анализы. Лена испугалась, быстро собралась и поехала.
Врач, пожилая уставшая женщина, долго смотрела в её карту, потом на неё.
— Елена Андреевна, у нас тут… странная ситуация. Поступил анонимный звонок. Сообщили, что вы якобы ведёте, так сказать, нездоровый образ жизни и что отцовство вашего мужа под сомнением.
У Лены потемнело в глазах.
— Что?.. Это… это ложь! Этого не может быть!
— Успокойтесь, сядьте, — врач пододвинула ей стакан с водой. — Мы, конечно, не обращаем внимания на анонимки. Ваши анализы все в норме, вы здоровая молодая женщина. Но по инструкции я была обязана с вами поговорить. Просто… будьте осторожны. У вас есть недоброжелатели.
Лена вышла из консультации, шатаясь. Она знала, кто этот «недоброжелатель». Это был почерк Тамары Игоревны. Холодный, расчётливый и беспощадный. Она не просто хотела их развести. Она хотела уничтожить Лену, втоптать её в грязь, доказать сыну, что его жена — падшая женщина, не достойная носить его фамилию.
В этот вечер Лена не плакала. Внутри неё что-то выгорело, оставив после себя твёрдый, холодный пепел. Ярость. Она больше не боялась. Она была готова драться за свою семью, за своего нерождённого ребёнка, за своё честное имя.
Она дождалась звонка от Аркадия. Не стала ходить вокруг да около, а прямо, без слёз и истерик, рассказала про звонок в консультацию. В трубке на несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь шумом трассы.
— Я завтра буду дома, — сказал он наконец голосом, от которого у Лены по спине пробежали мурашки. — Утром. Жди меня.
Он приехал на следующий день, раньше, чем обещал. Глаза красные от бессонной ночи за рулём, лицо серое от усталости и ярости. Он не раздеваясь прошёл в комнату, взял свой телефон и ключи от машины.
— Поеду к ней.
— Аркаша, я с тобой, — твёрдо сказала Лена.
— Лен, не надо. Тебе нельзя волноваться.
— Я. С. Тобой, — повторила она, глядя ему прямо в глаза. — Это и моя война тоже. Я не буду больше прятаться за твоей спиной.
Он посмотрел на её решительное лицо, на упрямо сжатые губы и кивнул.
Они приехали к дому Тамары Игоревны. Аккуратная пятиэтажка в тихом зелёном районе. Аркадий открыл дверь своим ключом. Свекровь была в гостиной, смотрела телевизор. Увидев их на пороге, она даже не удивилась. Лишь слегка поджала губы.
— Аркадий? Ты же должен был быть в рейсе. А ты, Елена, зачем пришла? Тебе вредно ходить, поберегла бы себя.
— Мама, — начал Аркадий, и его голос звенел от сдерживаемого гнева. — Ты звонила в её консультацию? Ты рассказала врачам, что Лена гулящая, а ребёнок не мой?
Тамара Игоревна выключила телевизор. В наступившей тишине её голос прозвучал особенно отчётливо.
— Я лишь хотела защитить тебя, сынок. Открыть тебе глаза. Я узнала, что она встречалась с кем-то до тебя. Кто знает, что там было? Я действовала в твоих интересах.
— В моих интересах?! — Аркадий сделал шаг вперёд. Лена положила ему руку на плечо, и он остановился. — Ты пыталась разрушить мою жизнь! Оклеветать мою жену! Поставить под сомнение моего ребёнка! Это ты называешь «в моих интересах»?!
— Эмоции, Аркадий, плохой советчик, — спокойно парировала мать. — Когда-нибудь ты поймёшь, что я была права. Эта женщина тебе не ровня.
И тут заговорила Лена. Её голос был тихим, но в нём не было ни страха, ни слёз.
— Вы не имеете на это права, Тамара Игоревна. Ни на что. Ни решать за вашего сына, кто ему ровня. Ни лезть в нашу жизнь. Ни клеветать на меня. Вы говорите, что действуете из любви к нему? Нет. Это не любовь. Это эгоизм и жестокость. Вы любите не сына, а свои представления о том, каким он должен быть.
Она сделала паузу, переводя дыхание.
— Я люблю вашего сына. Такого, какой он есть. И я ношу под сердцем его ребёнка. Нашего ребёнка. И я никому не позволю это разрушить. Даже вам.
Аркадий взял Лену за руку. Его пальцы крепко сжали её ладонь.
— Мама, это конец, — сказал он твёрдо. — Я забираю свои ключи. Больше ты не войдёшь в наш дом. И в нашу жизнь тоже. Пока не извинишься перед Леной. По-настоящему.
— Я никогда не буду извиняться за то, что желаю счастья собственному сыну! — гордо вскинула голову Тамара Игоревна.
— Значит, внука или внучку ты тоже не увидишь, — отрезал Аркадий. Он подошёл к двери, вытащил из связки ключ от материнской квартиры и бросил его на тумбочку в прихожей. — Прощай, мама.
Они вышли, не оглядываясь. Лена чувствовала, как дрожит всё её тело, но на душе было странное, выстраданное спокойствие. Они сели в машину. Аркадий долго молчал, потом положил голову на руль.
— Прости, Лен, — сказал он глухо. — Прости, что у меня такая мать.
— Это не твоя вина, — тихо ответила она, гладя его по плечу. — Мы справимся.
Через три недели Лена родила здорового мальчика. Его назвали Максимом. Аркадий не отходил от жены и сына ни на шаг. Он взял отпуск за свой счёт, научился пеленать, купать, гулять с коляской. Он был абсолютно счастлив.
Тамара Игоревна не звонила. Ни разу. Не поздравила с рождением внука. Вера и другие родственники тоже замолчали. Словно их вычеркнули из жизни. Иногда Лена ловила на себе сочувствующие взгляды соседок, которым, видимо, тоже донесли «правду» от Тамары Игоревны, но ей было всё равно.
Прошло полгода. Жизнь вошла в свою колею. Шумную, беспокойную, с бессонными ночами и постоянной усталостью, но счастливую. Однажды вечером, когда они уложили Максима спать и сидели на кухне, Аркадий сказал:
— Мать звонила сегодня. На работу.
Лена напряглась.
— Что хотела?
— Спрашивала, как мы. Как Максим. Сказала, что… скучает.
— Она извинилась? — прямо спросила Лена.
Аркадий покачал головой.
— Нет. Просто сказала, что была неправа в своих методах. Что погорячилась.
«Неправа в методах», — мысленно повторила Лена. Не в сути, а в методах. Она не раскаялась. Она просто поняла, что её стратегия провалилась, и ищет новый подход.
— И что ты ответил? — спросила она мужа.
— Я сказал, что наш разговор окончен. Сказал, что условие остаётся прежним. Пусть звонит тебе и просит прощения.
Он посмотрел на жену, и в его глазах была и любовь, и боль.
— Она не позвонит, Аркаш.
— Я знаю, — кивнул он. — Значит, так тому и быть.
Он взял её руку.
— У меня есть вы. Вы — моя семья. Это всё, что имеет значение.
Лена сжала его ладонь в ответ. Она знала, что он говорит правду. Они победили. Но победа эта была с горьким привкусом. Где-то там, в другом конце города, жила одинокая женщина, которая в своей слепой, удушающей любви потеряла сына и внука. И никому от этого не стало лучше. Просто теперь между ними выросла высокая, непреодолимая стена. И Лена знала, что строила эту стену не она.
