Ключ заело в замке. Снова. Лена устало прислонилась лбом к железной двери и закрыла глаза. В висках стучало, ноги гудели так, будто она не восемь часов за компьютером просидела, а марафон пробежала. Нет, даже больше — десять часов, если считать те два, что она осталась после работы разбирать завалы Марины, которая опять свалила свои проекты на коллег и смылась пораньше.
— Ну же, — прошептала Лена, дёрнув ключ сильнее.
Замок наконец поддался с противным скрежетом. Она толкнула дверь плечом и едва не упала в прихожую. Первое, что ударило в нос — застоявшийся воздух с примесью чего-то несвежего. Лена скинула туфли, болезненно поморщившись, когда стопы коснулись прохладного линолеума, и прошла в комнату.
Картина была знакомой до боли. Андрей лежал на диване, вытянувшись во весь рост, одна рука за головой, другая держала пульт. Экран телевизора заливал комнату синеватым светом — там носились взмыленные футболисты, комментатор захлёбывался от восторга. На журнальном столике теснились грязные тарелки, кружки, пустая пачка из-под чипсов, крошки рассыпались по столешнице. На полу валялись носки.
Лена остановилась в дверях и молча смотрела на эту идиллию. Что-то внутри неприятно сжалось, потом отпустило, оставив после себя тупую, тяжёлую злость.
— Привет, — сказала она ровным голосом.
Андрей повернул голову, кивнул:
— О, пришла. Привет.
И тут же вернулся к экрану. На поле кто-то бил по воротам. Андрей дёрнулся всем телом:
— Да куда же ты бьёшь, урод?!
Лена медленно вдохнула. Потом выдохнула. Прошла к столику, посмотрела на горку посуды. Тарелка с засохшими остатками гречки и соуса — видимо, обед. Кружка с чайным налётом внутри. Ещё одна тарелка, ещё одна кружка. Она подняла взгляд на мужа:
— Андрей, ты посуду помыл?
— Щас матч важный, потом помою, — не оборачиваясь ответил он. — Не мешай, а?
Не мешай. Лена почувствовала, как злость заполняет её всю. Она поставила сумку на пол очень аккуратно, чтобы руки не начали трястись.
— Я весь день на работе пробыла, — сказала она тихо. — Десять часов. У меня голова раскалывается. Я еле до дома доехала. А ты даже посуду не можешь помыть.
— Лен, я же сказал — потом, — Андрей поморщился, как от назойливой мухи. — Это финал, понимаешь? Сейчас решается всё.
— Решается всё, — повторила она. — Понятно.
Она прошла на кухню. Там было ещё хуже. В раковине высилась горка грязной посуды. На плите застыли брызги жира. На столе — крошки хлеба, открытая банка варенья без крышки, нож в луже чего-то липкого. Мусорное ведро переполнено, пакет не завязан.
Лена встала посреди кухни и вдруг поняла, что не может больше. Просто не может. Это была не усталость — это была какая-то выжженная пустота внутри, из которой медленно поднималась ярость.
Она вернулась в комнату. Андрей по-прежнему лежал на диване, жуя что-то — она не сразу заметила, но он умудрился найти ещё одну пачку чипсов.
— Андрей, — позвала Лена.
— М-м?
— Андрей, посмотри на меня.
Он неохотно оторвал взгляд от экрана:
— Ну что? Я же сказал, важный момент.
— Скажи мне, — Лена говорила медленно, по слогам, — что ты сегодня делал?
Он удивлённо моргнул:
— Что я делал? Ну… обычные дела. Почему ты спрашиваешь?
— Обычные дела, — повторила она. — Какие именно? Перечисли.
Андрей нахмурился, явно не понимая, к чему она клонит:
— Ну… проснулся, позавтракал. Посмотрел новости. Потом в интернете посидел. Пообедал. Потом футбол начался, я записи вчерашних матчей смотрел, а сейчас вот прямой эфир.
— Посуду помыл?
— Я же сказал — после матча.
— Пол подмёл?
— Лен, ну зачем ты…
— Мусор вынес?
— Да что ты докопалась?! — вскинулся он наконец, сел на диване. — Я весь день дома, устал, хочу спокойно матч посмотреть, а ты какой-то допрос устраиваешь!
— Устал, — Лена медленно кивнула. — Ты устал. От чего ты устал, Андрей? От того, что от дивана до туалета дошёл?
— Да что ты вообще…
— Я сегодня в семь утра встала! — её голос сорвался, стал выше, жёстче. — В восемь была на работе! Весь день разгребала завалы, потому что наш дебил-менеджер опять накосячил с клиентом, и этого клиента надо было успокаивать, улыбаться ему, делать вид, что всё под контролем, хотя хотелось просто выть от этого бреда! Потом Марина свалила на меня свою работу, и я ещё два часа сидела, доделывала её проекты, потому что иначе завтра начальство всем нам устроит разнос! Я с ног валюсь, у меня голова трещит, я пол-часа до дома добиралась в этой грёбаной маршрутке, где меня чуть не раздавили! А ты лежишь на диване и говоришь, что устал!
Андрей молчал, глядя на неё с каким-то непониманием, будто она говорила на иностранном языке.
— И ты даже посуду не помыл, — добавила она тише, но от этой тишины стало только страшнее. — Даже долбаную посуду.
— Лена, ты преувеличиваешь, — наконец подал голос он. — Ну не помыл ещё, потом помою. Какая разница, сейчас или через час?
— Какая разница? — она засмеялась, и смех этот вышел истеричным. — Сейчас десять вечера, Андрей! Эта посуда стоит с обеда! А ещё вчерашняя там! Ты целый день дома просидел, и тебе не пришло в голову хоть чем-то помочь?
— Я не просто сидел, — он поднялся с дивана, и в его голосе появились оправдательные нотки. — Я резюме рассылал.
— Резюме, — повторила Лена. — Да? Покажи мне.
— Что показать?
— Покажи, куда ты сегодня резюме отправлял.
— Зачем тебе это?
— Покажи!
Андрей неуверенно взял телефон, полистал, протянул ей:
— Вот. Три компании.
Лена взяла телефон, посмотрела. Три письма, отправленных… в половине одиннадцатого утра. Одно и то же резюме, без всяких изменений, даже сопроводительные письма одинаковые.
— Три резюме за десять минут, — сказала она, отдавая телефон. — И всё. Это вся твоя работа за сегодня.
— Ну а что я могу сделать? — он развёл руками. — Вакансий нормальных нет, всё какая-то фигня. Либо зарплата копеечная, либо требования сумасшедшие.
— Полгода, Андрей, — Лена почувствовала, как внутри снова поднимается волна, горячая и яростная. — Полгода прошло с тех пор, как тебя уволили.
— Я знаю, сколько прошло.
— И за это время ты сходил на два собеседования. Два, Андрей! За полгода!
— Ну так предложений не было! Мне либо не перезванивали, либо условия не подходили.
— Условия не подходили, — она кивала, и с каждым кивком внутри всё больше закипало. — А что тебе подходит? Лежать на диване и смотреть футбол, пока я вкалываю за двоих?
— Я не лежу просто так! Я ищу работу!
— Ты делаешь вид, что ищешь! — выкрикнула она. — Ты отправляешь три резюме в неделю и считаешь, что этого достаточно! Ты не ходишь на собеседования, не звонишь, не пытаешься найти хоть что-то, потому что тебе удобно так жить! Тебе удобно, что я работаю, что я плачу за квартиру, покупаю еду, оплачиваю все счета, а ты можешь спокойно дома сидеть и телевизор смотреть!
— Это неправда!
— Правда! — Лена шагнула к нему. — Я сегодня на обеде с Олей встретилась. Ты помнишь Олю, мою коллегу? Она мне рассказала, что на прошлой неделе видела, как ты днём в парке сидел. На лавочке. С пивом. В два часа дня, Андрей! Ты мне сказал, что ездил на собеседование!
Он открыл рот, закрыл, потом пробормотал:
— Ну… собеседование быстро закончилось. Я немного погулял, чтобы проветриться.
— В два часа ты должен был быть на собеседовании. Ты сказал, что оно было в два часа. Значит, ты соврал. Никакого собеседования не было.
Андрей молчал, отводя взгляд.
— Скажи мне правду, — потребовала Лена. — Ты вообще ходил на это собеседование?
Молчание затягивалось. Потом он вздохнул:
— Нет. Не ходил.
— Почему?
— Потому что… — он провёл рукой по лицу. — Потому что это была какая-то фигня. Менеджер по продажам в компанию, торгующую пластиковыми окнами. Ты представляешь? Я — проектировщик, а они хотели, чтобы я окна продавал!
— Ты уже полгода не проектировщик, — отчеканила Лена. — Ты безработный. И если тебе предлагают работу, хоть какую-то, ты обязан попытаться!
— Это унизительно!
— Унизительно?! — она не верила своим ушам. — Ты знаешь, что унизительно? Унизительно каждый день ходить на работу, которую ты ненавидишь, терпеть идиотов, делать чужую работу, брать дополнительные проекты, потому что денег не хватает! Унизительно считать каждую копейку, отказываться от всего, потому что надо заплатить за квартиру и купить продукты! Вот это унизительно, Андрей!
— Я не просил тебя…
— Не просил?! — Лена чувствовала, как теряет контроль, но остановиться уже не могла. — Не просил?! А кто каждое утро просит денег на сигареты? Кто просит купить пива? Кто жрёт чипсы, которые я покупаю, и смотрит футбол в квартире, за которую я плачу?!
— Лена, успокойся…
— Не смей говорить мне успокоиться! — она схватила со стола пульт и швырнула его в стену. Пульт ударился с глухим звуком, батарейки вылетели и покатились по полу. — Я тут впахиваю за двоих, а ты уже полгода делаешь вид, что работу ищешь?! Тебе хорошо живётся, да? Тебе комфортно?!
— Я стараюсь найти работу! — крикнул в ответ Андрей. — Но ты не понимаешь, как сейчас тяжело! Везде конкуренция, везде хотят молодых, опытных, готовых работать за копейки! Что я могу сделать?!
— Ты можешь постараться! — Лена почувствовала, как по щекам катятся слёзы, горячие, злые. — Ты можешь каждый день отправлять резюме, ходить на собеседования, соглашаться хоть на что-то, чтобы хоть какие-то деньги были! Ты можешь помогать мне по дому, если уж работы нет! Ты можешь готовить, убирать, стирать, мыть эту долбаную посуду! Но ты просто лежишь на диване и делаешь вид, что тебе тяжело!
— Мне действительно тяжело, — он говорил тише, но упрямо. — Ты не понимаешь, каково это — потерять работу, чувствовать себя никому не нужным…
— А ты не понимаешь, каково это — тянуть всё на себе! — перебила его Лена. — Каково каждый день просыпаться и знать, что если я не пойду на работу, если я не заработаю денег, нам нечего будет есть! Мне тридцать два года, Андрей, а я чувствую себя загнанной лошадью! У меня мешки под глазами, у меня волосы выпадают, у меня желудок болит от стресса, и я не помню, когда последний раз нормально спала!
Она вытерла слёзы ладонью, размазав тушь.
— Я взяла ещё один проект, — сказала она устало. — Ещё один, дополнительный. Буду по вечерам работать, потому что денег не хватает. Знаешь почему? Потому что я одна плачу за квартиру, одна покупаю продукты, одна оплачиваю все счета. А ты… — она посмотрела на него с такой тоской, что он отвёл взгляд, — а ты лежишь на диване и смотришь футбол.
— Лена, я найду работу, — в его голосе появились умоляющие нотки. — Обещаю. Просто дай мне время…
— Время? — она горько усмехнулась. — Полгода тебе мало? Сколько ещё времени тебе надо? Год? Два?
— Ну ты же видишь, какая сейчас ситуация…
— Вижу, — кивнула она. — Вижу, что ты нашёл себе идеальное оправдание. Кризис, безработица, нет подходящих вакансий. И за этим оправданием ты прячешься, чтобы ничего не делать.
— Я не прячусь!
— Прячешься! — выкрикнула Лена. — Ты трус, Андрей! Ты боишься идти на собеседования, боишься получить отказ, боишься работать на неподходящей работе, и поэтому ты просто сидишь дома и делаешь вид, что пытаешься! Но я больше не могу! Понимаешь? Больше не могу!
Она схватила сумку, достала кошелёк, выгребла оттуда деньги — несколько мятых купюр, всё, что осталось до следующей зарплаты — и швырнула на диван.
— Вот, — сказала она. — Это всё, что у меня есть. Всё. До зарплаты ещё неделя, и я не знаю, как мы проживём эту неделю, потому что продуктов нет, а заплатить за квартиру надо послезавтра.
— Я не знал, что так плохо…
— Ты не знал, потому что тебе было всё равно! — крикнула она. — Тебе было удобно не знать! Не думать! Не переживать! Потому что Лена справится, да? Лена всегда справляется!
Она развернулась, прошла в спальню, достала из шкафа его старую сумку, начала запихивать туда его вещи. Футболки, джинсы, носки — всё подряд, не разбирая.
— Что ты делаешь? — в дверях появился Андрей, бледный.
— Собираю твои вещи.
— Лена, ты серьёзно?
— Абсолютно, — она даже не посмотрела на него. — Мне надоело. Надоело содержать тебя, надоело тянуть всё на себе, надоело твоё вранье и твоё безразличие. Я больше не могу.
— Но… куда я пойду?
— Не знаю, — она застегнула рюкзак, швырнула его к его ногам. — К родителям. К друзьям. Мне всё равно. Может, когда окажешься на улице, у тебя наконец появится мотивация найти работу.
— Лена, пожалуйста, — он сделал шаг к ней, но она отшатнулась. — Не надо. Я исправлюсь. Обещаю. Завтра же пойду, разошлю резюме везде, буду ходить на все собеседования…
— Завтра, — повторила она. — Ты всегда говоришь «завтра». Завтра помою посуду. Завтра найду работу. Завтра стану лучше. Но завтра никогда не наступает.
— Наступит! На этот раз точно!
— Нет, — она покачала головой, и голос её стал спокойным, пугающе спокойным. — Не наступит. Потому что ты не хочешь меняться. Тебе удобно так жить. И я больше не буду это терпеть.
Она прошла мимо него в прихожую, открыла дверь. Холодный воздух из подъезда ворвался в квартиру.
— Уходи, Андрей.
— Лена…
— Уходи, — повторила она, и в её голосе не осталось ни злости, ни боли — только усталость. — Прошу тебя. Просто уйди.
Он стоял в коридоре, держа сумку, и смотрел на неё так, будто видел впервые. Потом медленно кивнул, натянул куртку, надел кроссовки. Взялся за ручку двери, обернулся:
— Мне правда жаль, — сказал он тихо.
— Мне тоже, — ответила Лена.
Дверь закрылась. Она осталась одна. Села прямо на пол в прихожей, прижала колени к груди и заплакала — наконец-то дала себе волю, разрешила слезам течь свободно. Плакала от злости, от облегчения, от опустошения. Плакала, потому что семь лет жизни с этим человеком закончились в один вечер. Плакала, потому что было больно, страшно и одиновременно как-то легко.
А потом вытерла слёзы, встала, прошла на кухню и начала мыть посуду. Вода была горячей, почти обжигающей, пар поднимался к потолку, а она терла тарелки и думала о том, что завтра будет новый день. Тяжёлый, трудный, но новый.
И она справится. Как справлялась всегда.
Только теперь — одна.
