Ольга проснулась в субботу с ощущением странной лёгкости. За окном моросил октябрьский дождь, небо затянулось серой пеленой, и где-то далеко гудел ветер. Обычно такая погода нагоняла тоску, но сейчас Ольга чувствовала почти праздничное настроение. Наконец-то. Наконец-то они с Андреем смогут провести выходные дома. Можно будет убрать летние вещи. Можно будет спокойно выпить кофе на кухне, не спеша собираясь куда-то. Можно будет просто лежать на диване с книгой, не думая о том, что через час нужно ехать полоть грядки или перекапывать огород.
Она потянулась, улыбнулась и повернулась к мужу. Андрей спал на боку, слегка похрапывая. Хороший мужчина, думала иногда Ольга. Надёжный, работящий, не пьёт, не изменяет. Вот только… вот только иногда она ловила себя на мысли, что у этого хорошего мужчины есть один существенный недостаток — полное отсутствие характера, когда речь заходила о его матери.
Но сегодня Ольга не хотела думать о свекрови. Сегодня будет хороший день. Они с Андреем наконец-то займутся своими делами, своей квартирой, своей жизнью.
Телефон Андрея зазвонил в половине девятого. Ольга даже не открыла глаза — она уже знала, кто звонит. У неё выработался условный рефлекс за эти четыре года замужества: суббота, восемь-девять утра — звонок от свекрови.
— Алло, мам, — сонным голосом пробормотал Андрей. — Да, доброе утро…
Ольга натянула одеяло на голову, но всё равно слышала каждое слово.
— Нет, мам, мы ещё спим… Какой подвал? Какие банки?.. Мам, ну можно же это в другой раз… Но ведь дождь на улице… Да я понимаю, что тебе тяжело, но…
Дальше следовала пауза, во время которой Валентина Сергеевна, мать Андрея, очевидно, излагала свои доводы. Ольга знала эти доводы наизусть. Знала интонации свекрови, её умение превратить любую просьбу в вопрос жизни и смерти. Знала, что через минуту Андрей сдастся.
— Хорошо, мам. Приедем. Часам к одиннадцати будем.
Ольга сбросила одеяло и села на кровати.
— Что случилось? — спросила она ровным голосом, хотя внутри уже закипало.
— Маме нужно помочь разобрать консервацию в подвале, — Андрей избегал её взгляда. — Говорит, что банки тяжёлые, ей одной не справиться. И вообще, надо всё перебрать, выкинуть старое…
— Андрей, — Ольга сжала кулаки. — Андрей, мы всё лето провели на даче у твоей мамы. Каждые выходные. Каждую субботу и воскресенье. Мы копали, пололи, сажали, собирали, консервировали. Я видела эти грядки даже во сне.
— Оль, ну что ты преувеличиваешь…
— Я не преувеличиваю! — Ольга вскочила с кровати. — Мы не были в кино с июня! Мы отменили поездку к моим родителям в июле, потому что твоей маме срочно нужно было перекрыть крышу веранды. Мы пропустили день рождения Светки в августе, потому что нужно было собирать яблоки. А когда я в сентябре хотела записаться на йогу, ты сказал, что по субботам это неудобно, потому что маме нужна помощь с уборкой урожая!
— Оля, мама одна…
— Твоя мама там одна по собственному выбору! — голос Ольги сорвался на крик. — У неё есть свой дом, своя пенсия, она здорова, ей всего шестьдесят два года! Но она предпочитает, чтобы мы проводили всё своё свободное время, обслуживая её капризы!
— Это не капризы, — Андрей наконец посмотрел на жену. Лицо у него было несчастное, виноватое, но упрямое. — Ей действительно тяжело. Она привыкла, что я помогаю…
— Ты помогал, когда жил с ней! — Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Но мы с тобой переехали четыре года назад, Андрей. Четыре года! А она до сих пор планирует нашу жизнь так, будто мы у неё на содержании.
— Она не планирует нашу жизнь…
— Да?! А кто звонит каждую субботу с новым срочным делом? Кто устраивает истерику, если мы вдруг не можем приехать? Кто говорит, что у неё от одиночества сердце болит, а потом почему-то через пять минут после нашего приезда уже весело командует нами, как прислугой?
Андрей молчал. Он сидел на краю кровати, опустив голову, и Ольга видела, как он сжимает и разжимает пальцы. Она знала это жест — так он делал, когда находился между молотом и наковальней.
— Оля, пойми, она мой единственный родной человек, кроме тебя…
— А я что для тебя? — Ольга почувствовала, как слёзы начинают жечь глаза. — Я твоя жена, Андрей. Твоя жена! У меня тоже есть желания, планы, мечты. Но всё это постоянно откладывается, потому что у твоей мамы появляется очередная срочная задача.
— Это всего один день…
— Нет! — Ольга стукнула кулаком по тумбочке. — Это не один день. Это наша жизнь, Андрей. Это наша с тобой жизнь, которую твоя мать присвоила себе. А ты позволяешь ей это делать.
— Я не позволяю…
— Позволяешь! Ты не можешь ей отказать. Ни разу. Ни единого раза за четыре года ты не сказал ей: «Мама, извини, но у нас свои планы». Ты сразу бросаешь всё и бежишь к ней.
— Потому что она одна! — Андрей вскочил с кровати, лицо его покраснело. — Потому что она всю жизнь посвятила мне, а я её единственный сын! Потому что, когда отец ушёл, она не сломалась, а подняла меня, дала образование…
— Я знаю эту историю, — устало сказала Ольга. — Я слышала её сто раз. От тебя, от неё, от её подруг. Да, твоя мама молодец. Да, она справилась. Но, Андрей, это не значит, что теперь ты должен всю жизнь расплачиваться за то, что она сделала то, что должна была сделать. Она родила тебя — это был её выбор. Она растила тебя — это была её обязанность. А теперь это стало инструментом манипуляции.
— Не смей так говорить о моей матери!
— Почему? Потому что это правда? — Ольга шагнула к мужу. — Андрей, послушай меня. Пожалуйста. Я не говорю, что нужно бросить твою маму. Я не говорю, что нельзя ей помогать. Но должны же быть какие-то границы! Она не может просто звонить нам каждые выходные и требовать, чтобы мы бросали всё и ехали к ней.
— Она не требует…
— Требует! Она говорит тоном, который не допускает возражений. А если вдруг ты пытаешься что-то сказать, она сразу начинает про своё одиночество, про больное сердце, про то, что ты её забыл. Это классическая манипуляция, Андрей. И ты на неё ведёшься каждый раз.
Андрей молчал, глядя в пол. Ольга вдруг почувствовала безграничную усталость. Они уже проходили через это. Много раз. И каждый раз всё заканчивалось одинаково — Андрей обещал поговорить с матерью, установить границы, но при следующем звонке снова безропотно соглашался на всё.
— Слушай, — тихо сказал Андрей. — Давай съездим сегодня, поможем с подвалом, а потом я серьёзно поговорю с мамой. Объясню, что у нас тоже есть свои дела…
— Ты уже обещал это. Пять раз. Может, больше. И каждый раз ничего не меняется.
— На этот раз я правда поговорю…
— Нет, — сказала Ольга. Голос её вдруг стал твёрдым и спокойным. — Нет, Андрей. Я не поеду.
Муж посмотрел на неё с недоумением.
— Что?
— Я сказала — я не поеду. Я устала. Я устала от этих бесконечных поездок, от того, что всё наше время принадлежит твоей матери. Я хочу провести выходные дома. Я хочу, наконец, разобрать те коробки, которые стоят в коридоре с июля. Я хочу погулять по парку. Я хочу просто полежать на диване и посмотреть сериал. Поезжай к матери сам, если считаешь, что это так необходимо. Но без меня.
— Оля…
— Всё! Хватит! Я больше не собираюсь свои выходные тратить на прихоти твоей мамаши! У меня есть свои планы!
Эта фраза повисла между ними. Андрей стоял, открыв рот, явно не ожидая такого поворота. Ольга сама удивилась своей решимости, но отступать не собиралась. Она уже давно перешла ту черту, за которой терпение заканчивается.
— Ты правда не поедешь? — спросил Андрей, и в голосе его было столько растерянности, что Ольге почти стало его жаль. Почти.
— Не поеду. И знаешь что, Андрей? Ты тоже можешь не ехать. Ты можешь позвонить своей матери и сказать: «Мама, извини, но сегодня мы не можем. Разберём подвал в следующий раз». Это не конец света. Это нормальная ситуация, когда у людей есть свои планы.
— Но она уже ждёт…
— Она всегда будет ждать. И всегда будет находить новые причины, по которым мы должны немедленно к ней приехать. Потому что ты позволил ей вести себя так. Потому что ты никогда не говоришь «нет».
— Я не могу просто взять и не приехать…
— Можешь. Ты просто не хочешь. Потому что боишься её реакции. Боишься, что она обидится, будет плакать в трубку, рассказывать, какой ты неблагодарный сын. Боишься её манипуляций.
Андрей побледнел.
— Ты несправедлива. Моя мать не манипулирует…
— Нет? — Ольга горько усмехнулась. — А что это было в августе, когда мы отменили поездку к морю? Она вдруг почувствовала себя плохо ровно за день до нашего отъезда. А когда мы приехали, оказалось, что надо просто собрать яблоки, потому что они «осыпаются». Через неделю твоя мать была здорова и весела.
— У неё правда было плохо с давлением…
— Андрей, я не спорю, что у неё может быть плохо с давлением. У всех в её возрасте бывает. Но как удивительно точно это случается именно тогда, когда у нас появляются какие-то планы! Мы хотели в театр — у неё заболела спина. Я записалась на курсы — у неё началась депрессия от одиночества. Мы планировали ремонт на кухне — ей срочно понадобилось перекрывать крышу.
— Может, это просто совпадения…
— Столько совпадений не бывает, — жёстко сказала Ольга. — Я не психолог, но даже я вижу, что твоя мать делает всё, чтобы ты был привязан к ней. Она не хочет, чтобы у тебя была своя жизнь. Она хочет, чтобы ты оставался её маленьким мальчиком, который всегда рядом, всегда поможет, всегда приедет.
— Я её единственный сын…
— Ты — взрослый мужчина с собственной семьёй! — Ольга почувствовала, как голос её снова повышается. — Когда ты это наконец поймёшь? Твоя первая обязанность теперь — передо мной. Перед нами с тобой. Перед нашей семьёй. А не перед матерью, которая давно уже могла бы найти себе занятие, друзей, но предпочитает висеть на тебе мёртвым грузом!
— Не говори так! — Андрей шагнул к жене, лицо его исказилось от гнева. — Она моя мать!
— И поэтому она может делать с нашей жизнью всё, что угодно? — Ольга не отступила. — Поэтому мы должны плясать под её дудку? Андрей, я люблю тебя. Честное слово, люблю. Но я не могу больше так жить. Я не могу каждые выходные ждать звонка от твоей матери и гадать, на что на этот раз уйдёт наше время. Я не могу постоянно отказываться от своих желаний, потому что у Валентины Сергеевны очередной каприз.
— Это не капризы!
— Капризы! — выкрикнула Ольга. — Чистой воды капризы! Она прекрасно может справиться с подвалом сама. Или нанять рабочего. Или попросить соседей. Но нет, она звонит тебе, потому что знает — ты приедешь. Всегда приедешь. Бросишь жену, свои дела, свои планы, но приедешь к мамочке.
Андрей стоял, сжав челюсти, и Ольга видела, как в его глазах борются гнев, вина и что-то ещё. Может быть, даже понимание. Но она знала, что этого понимания недостаточно. Потому что через минуту он всё равно возьмёт ключи и поедет.
— Я должен ехать, — тихо сказал Андрей. — Я не могу её подвести.
— А меня ты можешь? — спросила Ольга, и голос её вдруг стал тихим и усталым. — Меня ты постоянно подводишь, Андрей. Каждый раз, когда выбираешь её вместо меня. Каждый раз, когда не находишь смелости сказать ей «нет». Каждый раз, когда позволяешь ей решать, как нам жить.
Они молчали. За окном продолжал моросить дождь. Где-то вдалеке тикали часы.
— Что ты хочешь от меня? — спросил наконец Андрей. — Чтобы я бросил мать? Забыл про неё?
— Я хочу, чтобы ты вырос, — сказала Ольга. — Я хочу, чтобы ты стал мужем, а не послушным сынком. Я хочу, чтобы ты научился говорить «нет» своей матери. Не всегда. Не во всём. Но хотя бы иногда. Хотя бы тогда, когда это действительно важно для нас с тобой.
— Для тебя разобрать вещи важнее, чем помочь пожилому человеку с подвалом?
Ольга вздохнула.
— Ты не понял. Совсем не понял. Дело не в летних вещах. Дело не в подвале. Дело в том, что я чувствую себя невидимкой в собственном браке. Я чувствую, что в нашей семье три человека, и твоя мать — главная. А я так, придаток, которого можно игнорировать.
— Я тебя не игнорирую…
— Игнорируешь. Ты игнорируешь мои желания, мои планы, моё мнение. Каждый раз, когда мать звонит, ты даже не спрашиваешь, хочу ли я ехать. Ты просто говоришь: «Приедем». Как будто моё согласие не важно.
Андрей открыл рот, чтобы что-то возразить, но замолчал. Ольга видела, что её слова задели его. Но достаточно ли этого?
— Послушай, — сказала она мягче. — Я не против помогать твоей матери. Честно. Если ей действительно нужна помощь, если это что-то серьёзное — я с радостью приеду. Но каждые выходные, Андрей… Каждые чёртовы выходные мы должны ехать к ней и работать на её участке или в её доме. Это ненормально. Это не помощь, это эксплуатация.
— Моя мать не эксплуатирует…
— Эксплуатирует. И ты это знаешь. Просто боишься себе в этом признаться.
Телефон Андрея зазвонил снова. Валентина Сергеевна, естественно. Наверное, интересуется, почему они ещё не выехали.
Андрей посмотрел на экран, потом на жену.
— Я должен ответить…
— Конечно, должен, — кивнула Ольга. — Ты всегда должен ей отвечать. Немедленно. А мне можешь не отвечать неделями, когда я спрашиваю, может, сходим куда-нибудь в выходные.
Андрей нажал на кнопку.
— Алло, мам. Да, мы скоро. Собираемся.
Ольга развернулась и вышла из спальни. На кухне она машинально включила чайник и села за стол. Руки дрожали. Она понимала, что сейчас произошёл какой-то перелом. Что-то изменилось. Может быть, к лучшему, а может быть, нет.
Через несколько минут в кухню вошёл Андрей, уже одетый.
— Я поехал, — сказал он, не глядя на жену.
— Поезжай.
— Ты правда не едешь?
— Нет.
Он постоял в дверях, явно ожидая, что она передумает. Но Ольга молчала, глядя в окно на серое небо.
— Ладно, — наконец сказал Андрей. — Вечером вернусь.
Когда за ним закрылась дверь, Ольга вдруг почувствовала, как всё тело расслабилось. Она сидела на кухне в тишине, слушала, как за окном шумит дождь, и думала о том, что будет дальше.
Может быть, ничего. Может быть, Андрей вернётся вечером, они помолчат, а в следующую субботу всё повторится снова. А может быть, что-то изменится. Может быть, он наконец поймёт, что нельзя жить только ради матери, что у него есть жена, которая тоже нуждается в нём.
Ольга налила себе кофе и взяла с полки книгу, которую давно хотела прочитать. За окном моросил дождь, в квартире было тепло и тихо, и впервые за много месяцев Ольга чувствовала себя свободной. Пусть только на один день. Пусть она заплатит за эту свободу скандалом, обидами, может быть, даже новым витком конфликта. Но сейчас, в эту минуту, ей было хорошо.
И где-то в глубине души она надеялась, что Андрей, разбирая подвал в доме своей матери, тоже о чём-то задумается. О том, чего он хочет от жизни. О том, ради кого он хочет эту жизнь прожить. О том, не пора ли наконец повзрослеть и научиться расставлять приоритеты.
Ольга открыла книгу на первой странице и начала читать. А дождь за окном всё шумел и шумел, смывая последние следы лета и обещая перемены.
