Всё началось в субботу вечером, когда я разбирала продукты после похода в магазин. Антон сидел на кухне с телефоном, хмурясь на экран. Я уже привыкла к тому, что он постоянно переписывается с Аней — бывшей женой, — но в этот раз что-то в его позе заставило меня насторожиться.
— Опять она? — спросила я, ставя молоко в холодильник.
Антон поднял голову, и я увидела в его глазах ту особенную смесь раздражения и вины, которая всегда появлялась, когда речь заходила об Ане.
— Лен, нам надо поговорить.
Я замерла с пакетом макарон в руках. Фраза «нам надо поговорить» никогда не предвещала ничего хорошего. Медленно отложила пакет на стол и села напротив него.
— Слушаю.
Антон потер лицо ладонями — привычный жест, когда он не знал, с чего начать.
— Аня просит увеличить выплаты. Говорит, что денег не хватает на детей.
Я глубоко вдохнула. Это уже третий раз за полгода. Каждый раз находилась какая-то причина: то Кате нужен репетитор по английскому, то Максиму срочно требовались кроссовки конкретной марки, то «цены выросли, а алименты остались прежними».
— Антон, ты и так платишь больше, чем обязан по суду. Мы же это обсуждали. — Я старалась говорить спокойно, но в груди уже закипало привычное возмущение.
— Я знаю. Но… — Он замолчал, подбирая слова. — Я обязан обеспечивать бывшую.
— Что?!
Я не поверила своим ушам. Он не мог этого сказать. Не мог.
— Я обязан обеспечивать бывшую, — повторил он тверже, словно репетировал эту фразу перед зеркалом. — Она мать моих детей. Она отказалась от карьеры ради семьи. Теперь ей сложно устроиться на нормальную работу.
Макароны рассыпались по столу — я не заметила, как сжала пакет. Антон начал собирать их, не глядя на меня.
— Подожди, — я попыталась упорядочить мысли. — Ты платишь алименты. Хорошие алименты. На двоих детей. Это твоя обязанность, и ты её выполняешь. Но содержать бывшую жену? Она здоровая взрослая женщина!
— Лена, ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь! — Голос сорвался на крик. — Аня работает! Да, не на топовой должности, но работает. У неё есть зарплата. У неё есть алименты от тебя. Чего ещё?
Антон встал и прошелся по кухне. За окном сгущались сумерки, и в отражении стекла я видела его силуэт — сгорбленный, словно придавленный невидимым грузом.
— Когда мы разводились, я обещал ей, что не оставлю. Что буду помогать не только детям, но и ей.
— Ты с ума сошёл? — Я тоже вскочила. — Ты что, заключал с ней какой-то тайный договор? О котором мне, твоей нынешней жене, не счёл нужным рассказать?
— Это не тайный договор. Это… моральное обязательство.
— Моральное обязательство, — повторила я, и от горечи во рту стало противно. — А передо мной у тебя моральных обязательств нет? Я тоже бросила хорошую работу, когда мы переехали в твой город. Я тоже пожертвовала карьерой!
— Это другое.
— Чем?!
Он обернулся, и в его взгляде я прочла что-то, от чего стало по-настоящему страшно. Не гнев, не раздражение — усталость. Глубокую, безысходную усталость.
— Лена, я был с Аней пятнадцать лет. Пятнадцать. Мы вместе строили жизнь, покупали первую квартиру, рожали детей. Я не могу просто взять и сказать: всё, мне на тебя наплевать, разбирайся сама.
— Но ты же развёлся с ней! — Я чувствовала, как по щекам катятся слёзы, но не могла остановиться. — Развёлся! Это значит, что ваша совместная жизнь закончилась. Закончилась, Антон! У тебя новая семья. Я — твоя семья!
— И дети мои тоже моя семья. И то, что я создал новую, не отменяет ответственности за старую.
Эти слова прозвучали как приговор. Старая семья. Новая семья. Словно у нас с ним просто другой порядковый номер в его жизни.
Я села обратно, потому что ноги вдруг перестали держать. Антон осторожно пододвинул мне стакан с водой. Я сделала глоток, давясь слезами.
— Ты хоть понимаешь, что Аня этим пользуется? — Голос звучал чужим, хриплым. — Она знает, что ты чувствуешь вину. И манипулирует тобой.
— Она не манипулирует. Ей действительно тяжело.
— Тяжело?! — Я вскинула голову. — У неё двухкомнатная квартира, которую ты ей оставил при разводе. Работа. Алименты, которые покрывают половину всех расходов на детей, а то и больше. Что ещё нужно?
— Ты видела, во что одета Катя? В старые кроссовки, которые за Максимом донашивает. Она стесняется ходить с одноклассниками в кафе, потому что у неё нет карманных денег.
— А наши карманные деньги? — Я почти задыхалась от обиды. — Мы с тобой третий год откладываем на машину. Третий год! И каждый раз, когда накапливается приличная сумма, находится причина перевести её Ане. То на лагерь, то на лечение зубов, то ещё на что-то.
— Машина подождёт.
— Да не в машине дело! — Я стукнула ладонью по столу. — Дело в том, что у нас с тобой как будто нет своих планов, своих желаний, своей жизни. Всё крутится вокруг Ани и её потребностей. Я устала чувствовать себя временной в твоей жизни!
Антон побледнел.
— Это несправедливо.
— Несправедливо? — Я засмеялась. Смех получился истерическим. — Знаешь, что несправедливо? Что я не могу пригласить родителей в гости, потому что у нас дома до сих пор не хватает мебели. Что я не могу купить себе нормальное зимнее пальто, потому что все «лишние» деньги уходят на «моральные обязательства». Что я просыпаюсь ночью и слышу, как ты переписываешься с бывшей, обсуждая, хватит ли Максиму на новый телефон!
— Дети ни в чём не виноваты.
— Я и не говорю, что виноваты! — Я вскочила опять, не в силах усидеть на месте. — Дети — твои дети, и ты обязан их содержать. Обязан! Но Аня — взрослая дееспособная женщина. Пусть сама себя содержит!
Повисла тишина. Антон смотрел в окно, я — на рассыпанные по столу макароны. Смешно: мы ругаемся из-за денег, а вокруг этот бытовой абсурд.
— Ты не понимаешь, каково ей, — наконец произнёс Антон. — Она в депрессии. Врач прописал антидепрессанты.
— И это тоже моя проблема? — Я почувствовала, как поднимается волна обиды. — Антон, у меня у самой депрессия! От того, что мы постоянно ссоримся из-за этого! От того, что я чувствую себя второсортной в собственной семье!
— Не говори так.
— А как мне говорить?! — Я подошла к нему, заставила посмотреть на себя. — Скажи честно: если бы она захотела вернуться, если бы попросила дать второй шанс — ты бы ушёл от меня?
Он молчал слишком долго.
Этого молчания хватило, чтобы мир перевернулся.
— Я так и думала, — прошептала я.
— Лена, это не то…
— Не смей. — Я отступила, когда он попытался дотронуться до моего плеча. — Не смей говорить, что это не то. Ты любишь её. До сих пор любишь.
— Я люблю тебя.
— Нет. Ты любишь её. А меня… меня ты используешь как пластырь на рану после развода. Как доказательство самому себе, что способен начать сначала. Но ты не начал сначала, Антон. Ты просто продолжаешь тянуть за собой прошлое.
Голос сорвался, и я замолчала, боясь окончательно сломаться.
Антон сел на стул, опустил голову.
— Я не люблю Аню. Не так, как раньше. Но она — мать моих детей. И я виноват перед ней.
— Виноват в чём? В том, что влюбился в другую? Так бывает. Люди расходятся. Разводятся. Строят новые отношения. Это нормально!
— Я изменил ей с тобой.
Вот оно. Наконец-то произнесено вслух.
Я опустилась на стул напротив. Да, наши отношения начались, когда Антон был ещё в браке. Он называл это «мёртвым браком», говорил, что они с Аней давно живут как соседи, что любовь закончилась. Я верила. Хотела верить.
— И теперь ты всю жизнь будешь искупать вину? — спросила я тихо. — Платить ей отступные за то, что посмел быть счастливым со мной?
— Это не отступные.
— Это именно отступные. — Я встретила его взгляд. — Ты покупаешь себе индульгенцию. Думаешь, если будешь достаточно много платить, достаточно помогать, достаточно участвовать — вина рассосётся. Но она не рассосётся, Антон. Никогда. Потому что проблема не в деньгах, а в твоей голове.
Он сжал кулаки.
— Значит, по-твоему, я должен просто забить на неё? Сказать: извини, Аня, я испортил тебе жизнь, но дальше разбирайся сама?
— Нет! — Я снова повысила голос. — Ты должен платить алименты на детей. Достойные алименты. Видеться с детьми. Участвовать в их жизни. Но не содержать здоровую трудоспособную женщину, которая просто не хочет брать ответственность за свою жизнь!
— Ты жестокая.
Эти слова ударили больнее пощёчины.
— Я жестокая? — прошептала я. — Я жестокая, потому что не хочу, чтобы моя семья существовала на остатки после того, как ты всё отдашь твоей прошлой семье? Потому что хочу, чтобы мой муж вкладывался в наше будущее, а не в чужое прошлое?
— Это не чужое прошлое! Это мои дети!
— Дети, да! Но не бывшая жена!
Мы кричали, перебивая друг друга, и оба вдруг замолчали, услышав за стеной недовольное бормотание соседей. Я судорожно вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Послушай, — Антон заговорил тише. — Давай трезво посмотрим на ситуацию. Аня работает на полставки секретарём. Получает двадцать пять тысяч. Плюс мои алименты — ещё тридцать. Итого пятьдесят пять на троих. Это нормально?
— На двоих, — поправила я. — Алименты — на детей, не на неё.
— Формально. А по факту это общий семейный бюджет.
— И чья в этом вина? — Я почувствовала, как снова закипаю. — Почему она работает на полставки? Дети школьники, они целый день в школе! Она могла бы работать полный день, зарабатывать вдвое больше.
— У неё проблемы со здоровьем. Мигрени, давление…
— Антон, прекрати! — Я ударила кулаком по столу. — У половины населения страны мигрени и давление! Это не повод сидеть на шее у бывшего мужа!
— Значит, мне плевать на то, что ей плохо?
— Нет! Значит, ты должен понять: ты не можешь за всех нести ответственность. Ты не обязан решать её проблемы со здоровьем, с работой, с деньгами. У неё есть собственная семья — её родители, сестра. Пусть они помогают!
— Её родители на пенсии, а сестра сама едва сводит концы с концами.
— А мои родители, по-твоему, миллионеры? — Я почти задохнулась от возмущения. — Папа всю жизнь отработал сварщиком, мама — медсестрой. Ты думаешь, им легко живётся? Но я не прошу тебя содержать их!
— Это разные вещи.
— Почему?! Объясни мне, почему твои обязательства перед бывшей важнее обязательств передо мной? Перед нами?
Антон открыл рот, но я не дала ему вставить слово:
— Я устала, Антон. Устала от того, что мы не можем позволить себе отпуск, потому что Ане нужны деньги на ремонт. Что не можем завести ребёнка, потому что «сейчас не время», а на деле — потому что у тебя уже есть дети, и все ресурсы уходят туда. Что каждый мой подарок тебе на день рождения — это результат жёсткой экономии, а ты дарищь Ане на восьмое марта цветы «для детей».
— Один раз было! И я объяснял, что Катя попросила…
— Не важно! — Я встала, чувствуя, что больше не могу находиться с ним в одном помещении. — Важно то, что ты не видишь границы. Ты не понимаешь, где заканчиваются твои обязанности перед бывшей семьёй и начинаются перед нынешней.
Я подошла к окну. На улице зажглись фонари. Обычная субботняя осень — люди возвращались из магазинов, выгуливали собак, спешили по своим делам. Нормальная жизнь, в которой у меня, кажется, не было места.
— Ты требуешь от меня выбирать, — тихо сказал Антон за спиной.
Я обернулась.
— Нет. Я требую от тебя быть честным. И с самим собой, и со мной. Если ты не можешь отпустить Аню — скажи. Если чувствуешь себя виноватым перед ней настолько, что готов всю жизнь платить за эту вину — скажи. Но не надо делать вид, что мы с тобой семья, пока по факту я просто сожительница, которая не имеет права голоса в финансовых вопросах.
— У тебя есть право голоса.
— Где? — Я рассмеялась. — Ты принял решение увеличить выплаты, даже не посоветовавшись со мной! Даже не предупредив! Просто поставил перед фактом. Так где моё право голоса?
Он молчал.
— Вот именно. — Я прошла мимо него к двери. — Я пойду к Свете. Мне нужно подумать.
— Лена, постой…
— Нет. Я не могу сейчас. Я просто… не могу.
Я схватила куртку, сумочку и выскочила за дверь. Шла по тёмному двору, спотыкаясь и всхлипывая, и не могла понять: как мы дошли до этого? Как любовь, которая казалась настоящей, превратилась в бесконечное выяснение отношений из-за женщины, которая должна была остаться в прошлом?
Света открыла дверь в халате, с удивлением уставилась на моё заплаканное лицо.
— Господи, Ленка, что случилось?
Я переступила порог и разрыдалась уже по-настоящему. Подруга обняла, провела на кухню, поставила чайник.
— Антон, — выдавила я сквозь слёзы. — Он сказал, что обязан содержать бывшую.
Света присвистнула.
— В смысле?
Я рассказала. Всё — от начала до конца. Света слушала молча, лишь иногда качая головой. Когда я закончила, она налила чай и задумчиво посмотрела на меня.
— Ты знаешь, что я скажу? Проблема не в деньгах.
— Да я понимаю! — Я обхватила кружку ладонями. — Проблема в том, что он её не отпустил.
— Именно. — Света кивнула. — И пока он сам это не осознает, ничего не изменится.
— Что мне делать?
— А ты чего хочешь?
Я задумалась. Действительно — чего? Развода? Нет. Я любила Антона. Любила, несмотря ни на что. Но жить так, как сейчас, больше не могла.
— Я хочу, чтобы он выбрал, — медленно произнесла я. — Выбрал меня. Нас. Нашу семью. Не на словах, а на деле.
— Тогда поставь ультиматум.
— Я не могу заставить его…
— Не заставить. — Света перебила. — Дать ему возможность сделать выбор осознанно. Сейчас он живёт в иллюзии, что может усидеть на двух стульях. Покажи ему, что не может.
Я пила чай и думала. Ультиматум. Страшное слово. Но, может быть, Света права? Может быть, именно этого не хватает — чёткой границы, за которой начинается моё «нет»?
Домой вернулась поздно. Антон сидел в гостиной, не включив свет. Когда я вошла, поднял голову.
— Ты вернулась.
— Вернулась. — Я сбросила куртку. — Нам правда нужно поговорить. Но нормально, без крика.
Он кивнул. Я села напротив.
— Антон, я понимаю, что ты чувствуешь вину. И я не злодейка, которая требует, чтобы ты бросил детей. Но мы должны установить границы. Чёткие, понятные. Алименты на детей — да. Участие в их жизни — да. Подарки на дни рождения и праздники — да. Но содержание Ани — нет.
— Лен…
— Выслушай меня до конца. — Я подняла руку. — Если ты продолжишь переводить ей деньги сверх алиментов, я уйду. Не потому что жадная. Не потому что злая. А потому что не могу жить в отношениях, где я на втором месте.
Он побледнел.
— Ты не на втором месте.
— Тогда докажи. — Я встретила его взгляд. — Я не прошу тебя стать плохим отцом. Я прошу тебя стать хорошим мужем. Мне. Выбери.
Долгое молчание. Слышно было только тиканье часов на стене.
— Хорошо, — наконец произнёс Антон. — Я подумаю.
Это было не то, что я хотела услышать. Но это было начало.
Возможно.
