— Женщина, вы либо пин-код вводите, либо отойдите, не задерживайте очередь! У людей обед заканчивается!
Голос кассирши, визгливый и усталый, прорезал гул строительного гипермаркета. Полина стояла у терминала, чувствуя, как по спине, под плотной курткой, ползет холодная капля. На экране терминала снова и снова высвечивалось предательское: «Недостаточно средств».
— Вадим, — она обернулась. Муж стоял чуть поодаль, разглядывая стеллаж с грунтовкой, делая вид, что он вообще не с ней. — Вадик, подойди сюда.
Он подошел нехотя, шаркающей походкой человека, который знает, что сейчас на него упадет бетонная плита. На нем была старая, любимая ветровка, которую Полина давно грозилась пустить на тряпки, и выражение лица нашкодившего школьника, которое на сорокалетнем мужчине смотрелось жалко.
— Что там? — спросил он, старательно глядя мимо ее глаз, куда-то в район кассовой ленты, где лежали три упаковки дорогого, качественного кварц-винила и подложка.
— Там пусто, — тихо, чтобы не слышала очередь, сказала Полина. — На накопительном счете, Вадим. Там должно быть двести сорок тысяч. Мы копили на пол полгода. Где они?
— Поль, ну давай дома, а? — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Отмени покупку. Скажи, передумали.
Полина посмотрела на него. В этот момент она не кричала, не топала ногами. Она просто чувствовала, как внутри что-то щелкнуло и погасло. Как перегорает лампочка в подъезде — с сухим треском и навсегда.
— Отмена, — бросила она кассирше.
Они вышли на парковку молча. Свинцовое небо давило на крыши машин. Вадим сел за руль своей «Тойоты», которая давно просила ремонта, но они всё откладывали — сначала ремонт в квартире, потом машина.
— Говори, — сказала Полина, глядя в боковое окно на проезжающие мимо грязные маршрутки.
Вадим вздохнул, сжал руль. Руки у него были рабочие, крепкие, в мелких шрамах — он работал прорабом, знал цену деньге, умел пахать. И тем страшнее было то, что он сейчас скажет.
— Ирка звонила. Сестра.
Полина закрыла глаза. Конечно. Ирина. Младшая сестра Вадима, вечная страдалица, «женщина-катастрофа», у которой то трубу прорвет, то муж уйдет, то кредит надо перекрыть, чтобы коллекторы не звонили.
— И сколько?
— Всё, — выдохнул Вадим. — Ей срочно. Там… там коллекторы уже к матери приходили. Я не мог, Поль. Мать плакала, у нее давление двести. Ирка клялась, что отдаст через месяц, как только квартиру старую продаст.
— Какую квартиру? — Полина повернулась к нему, в голосе зазвенела сталь. — Ту самую, которая в залоге у банка уже три года? Вадим, ты… ты нормальный? Ты отдал наши деньги, на которые мы должны были закончить ремонт в детской, чтобы перекрыть Иркины долги по микрозаймам?
— Это семья! — рявкнул Вадим, и в его голосе прорезались интонации его матери, Тамары Петровны. — Что я должен был делать? Сказать матери «сдохни от инфаркта»?
— Нет, — спокойно ответила Полина. — Ты должен был сказать мне.
Они ехали домой в тишине. Вадим думал, что сейчас начнется скандал, битье посуды, слезы. Он был готов к обороне, готов кричать, что он мужик, что он заработает еще, что нельзя бросать своих.
Но Полина молчала. Она зашла в квартиру — ободранные стены в коридоре, бетонная стяжка под ногами, старый линолеум на кухне, который они планировали содрать в эти выходные. Прошла на кухню, достала свой ноутбук.
Вадим топтался в дверях, не зная, куда деть руки.
— Поль, ну не начинай. Я возьму халтуру на объекте в Заречном. За пару месяцев отобью.
Полина подняла на него глаза. В них не было обиды. В них был калькулятор.
— Вадим, сядь.
Он сел. Табуретка скрипнула под его весом.
— За последние пять лет, — начала она, глядя в экран, — мы «одалживали» твоей сестре и маме одиннадцать раз. Суммы разные. От пяти тысяч «до получки» до пятидесяти на «срочное лечение зубов», которые потом оказались новым телефоном для племянника. Вернули они… — она сделала паузу, — ноль рублей.
— Они отдадут, — буркнул Вадим. — Ирка сейчас сложный период переживает.
— У Ирки сложный период длится с 1998 года, — отрезала Полина. — Слушай меня внимательно, Вадим. Я не буду кричать. Я не буду собирать вещи. Я не буду уходить к маме. Это моя квартира так же, как и твоя. Мы в ипотеке, которую платим пополам.
Она развернула ноутбук к нему.
— Я перевела свою зарплату на другой счет. И открыла отдельный накопительный. Доступ к нему только у меня. Коммуналку делим пополам. Продукты — пополам. Ипотека — пополам.
— Ты чего? — Вадим опешил. — Мы же семья. Общий бюджет.
— Был общий, — кивнула она. — Пока ты не решил единолично распорядиться нашими накоплениями. Значит так, дорогой. Свою карту я заблокировала, теперь просить деньги будешь у своей мамочки — заявила жена.
Вадим усмехнулся.
— Не пугай. Я прораб, я зарабатываю больше тебя.
— Отлично, — Полина захлопнула крышку ноутбука. — Вот и живи на свои. А мои деньги пойдут на ремонт. Только теперь я буду делать его медленнее. Но зато я буду точно знать, что мои обои не превратятся в очередную шубу твоей сестры.
Первая неделя прошла в состоянии холодной войны. Вадим демонстративно покупал себе пельмени и дорогую колбасу, оставляя чеки на столе. Полина готовила себе гречку с курицей, спокойно ела и мыла за собой посуду.
Гром грянул в пятницу.
У Вадима на объекте случился форс-мажор. Заказчик задержал оплату за этап работ. Обычное дело в стройке, но Вадим рассчитывал на эти деньги, чтобы внести свой платеж по ипотеке.
Он зашел на кухню, где Полина пила чай и листала смету.
— Поль, там это… Петрович задерживает выплату. Перекинь мне десятку на ипотеку, я в понедельник отдам.
Полина медленно отставила чашку.
— У меня нет лишних, Вадим. Я заказала плитку в ванную. Оплатила доставку. Денег впритык до аванса.
— В смысле нет? — он начал закипать. — Это ипотека! Просрочка пойдет!
— Ну так займи, — пожала она плечами. — У Ирины. Ты же ей двести сорок тысяч дал неделю назад. Пусть вернет хотя бы десятку.
Вадим покраснел. Он знал, что звонить Ирине бесполезно. Но принцип был дороже. Он вышел на балкон и набрал номер сестры.
— Ирусь, привет. Слушай, тут такое дело… Надо десятку вернуть. Срочно. На пару дней.
— Ой, Вадюш, — голос сестры был бодрым и звонким, на фоне играла музыка. — Ты что? Откуда? Я же долги раздала, сейчас на мели. Мы с Генкой на турбазу едем, развеяться, а то нервы ни к черту с этими коллекторами были.
Вадим застыл с телефоном у уха.
— На турбазу? Ир, ты же говорила, денег нет даже на хлеб?
— Ну так Генка премию получил! Не нуди, братик. Маме привет!
Гудки.
Вадим стоял, глядя на грязный двор. В груди ворочалось тяжелое, неприятное чувство. Он набрал мать.
— Алло, мам. Привет. Слушай, у тебя нет пять тысяч до понедельника? Заказчик подвел.
Голос Тамары Петровны мгновенно стал слабым и дребезжащим:
— Вадичек, сынок… Да откуда же? Я же всё на лекарства. Давление скачет, сил нет. А что, Полина не может дать? Она же работает.
— У нас раздельный бюджет, мам.
— Что?! — голос матери мгновенно окреп. — Это как это? Это что за новости? Она что, совсем там… с ума сошла? Ты мужик в доме или кто? Приструни её! Ишь, моду взяли! Деньги крысить от мужа!
— Мам, я ей отдал наши накопления. Те, что на ремонт были. Чтобы Иркины долги закрыть.
— Ну и правильно сделал! — отрезала мать. — Сестре помочь — святое дело. А ремонт подождет. Не на вокзале живете. А жена твоя — эгоистка. Я всегда говорила. Ладно, беги, у меня сериал.
Вадим опустил телефон. Ему вдруг стало противно. Не от слов матери, а от самого себя. Он вернулся на кухню.
— Не дала? — спросила Полина, не поднимая головы.
— Нет.
— Карту кредитную возьми. Там льготный период сто дней.
Это было сказано так буднично, так равнодушно, что Вадима передернуло. Раньше она бы уже нашла решение, позвонила бы подругам, выкрутилась. Теперь ей было всё равно. Он стал для неё соседом.
Прошел месяц. Вадим жил в режиме жесткой экономии. Львиная доля зарплаты уходила на гашение кредитки и бытовые нужды. Он похудел, осунулся. Дома было чисто, но холодно — не в плане температуры, а атмосферно. Полина продолжала ремонт. В прихожей появились новые обои — стильные, серые, «под бетон». Она клеила их сама, в выходные, включив музыку в наушниках.
Вадим предлагал помочь.
— Не надо, я сама, — отвечала она. — Ты устал, отдохни.
Это «отдохни» звучало как «отвали».
Развязка наступила неожиданно. У Тамары Петровны был юбилей — 65 лет. Отмечать решили с размахом, в кафе. Вадим знал, что это очередной удар по его бюджету, но не пойти не мог.
— Ты пойдешь? — спросил он Полину.
— Пойду, — ответила она. — Отношения выяснять не будем, поздравлю, посижу час и уеду. У меня дела.
В кафе «Жемчужина» собралась вся родня. Тамара Петровна восседала во главе стола в новом платье с люрексом, высокая прическа была залачена намертво. Рядом сидела Ирина с мужем Генкой. Ирина сияла: новый маникюр, золотой браслет на руке, загорелое лицо.
— Вадичек! Полина! — Ирина махала рукой. — Садитесь к нам!
Полина села, вежливо улыбнулась. Вадим чувствовал себя не в своей тарелке. Он видел этот браслет на руке сестры. Он знал, сколько стоит такой загар (явно не дачный).
— Ну, за мамочку! — провозгласил тост Гена, муж Ирины, мужик хитрый, с бегающими глазками, вечно «в поиске себя».
Выпили. Закусили. Пошли разговоры.
— Ой, а мы тут ремонт затеяли, — громко рассказывала Ирина тетке с другого конца стола. — Хотим кухню менять. Заказали итальянскую, дорогущую, но зато на века!
Вадим поперхнулся салатом. Полина даже бровью не повела, аккуратно отрезая кусочек буженины.
— Ирочка, — громко, на весь стол спросила Полина. — А долг по микрозаймам закрыли?
За столом повисла тишина. Тамара Петровна звонко поставила рюмку на стол.
— Полина! Что за вопросы за столом?
— Да просто интересно, — улыбнулась Полина, и улыбка эта была страшнее оскала. — Вадим месяц назад отдал вам двести сорок тысяч наших накоплений, потому что, цитирую, «коллекторы маму до инфаркта доводили». А теперь я вижу итальянскую кухню и золото. Рада, что у вас всё наладилось.
Ирина покраснела пятнами.
— Ты… ты считаешь чужие деньги?
— Я считаю свои, — спокойно ответила Полина. — Те, которые мой муж украл у нашей семьи, чтобы вы могли съездить на турбазу.
— Вадим! — взвизгнула Тамара Петровна. — Ты позволишь ей так говорить с сестрой? В мой юбилей?!
Вадим встал. Он смотрел на сестру. На её золотой браслет. Вспоминал, как ел пустые макароны две недели назад, пока ждал зарплату. Вспоминал глаза Полины у терминала в магазине.
— А она правду говорит, мам, — сказал Вадим. Голос его был хриплым, но твердым. — Ир, ты же сказала — долги, коллекторы. Ты врала?
— Да какая разница! — вскинулась Ирина. — Тебе жалко для сестры? Мы же родная кровь! У нас с Генкой шанс появился пожить по-человечески!
— За мой счет? — Вадим обвел взглядом стол. — За счет того, что я месяц жру «Доширак», пока вы кухни заказываете?
— Не смей повышать голос! — стукнула кулаком по столу Тамара Петровна. — Ты обязан помогать! Я тебя растила, ночей не спала! А эта… — она ткнула пальцем в Полину, — она тебя против семьи настраивает! Окрутила и доит!
Полина встала, взяла сумочку.
— С днем рождения, Тамара Петровна. Здоровья вам.
Она развернулась и пошла к выходу. Прямая спина, уверенный шаг.
— Полина, стой! — Вадим рванул за ней.
— Сядь! — крикнула мать. — Если ты сейчас уйдешь за ней, можешь забыть, что у тебя есть мать! Подкаблучник!
Вадим замер на секунду. Обернулся. Посмотрел на мать, которая багровела лицом, на испуганную, но жадную сестру, на жующего Генку.
— Знаешь, мам, — сказал он тихо. — Я, может, и подкаблучник. Но у Полины совести больше, чем у всех вас вместе взятых. Карту я заблокировал не потому что она сказала. А потому что я идиот был. А теперь поумнел.
Он вытащил из кармана пять тысяч рублей — всё, что было в кошельке, — бросил на стол.
— Это за мой ужин. Сдачи не надо.
Он догнал её на улице. Шел дождь. Полина стояла под козырьком, вызывая такси.
— Поль.
Она подняла голову. В свете фонаря ее лицо казалось уставшим, но красивым какой-то взрослой, строгой красотой.
— Ты чего выскочил? Там торт скоро, — сказала она без ехидства.
— К черту торт. Поль… прости меня.
— Я тебя простила, Вадим. Еще тогда, в магазине. Злость прошла. Осталось просто… понимание.
— Какое?
— Что я одна. Что мне не на кого опереться.
Эти слова ударили сильнее пощечины. Вадим подошел ближе, но не посмел обнять.
— Я верну деньги. Я возьму еще подработку. Я сам положу этот кварц-винил, лучше любого мастера. Я… я больше копейки им не дам, Поль. Клянусь.
Полина смотрела на него долго, изучающе. Подъехало такси, осветив их фарами.
— Не надо клясться, Вадим. Просто делай. Слова ничего не стоят. Вон, Ирка тоже много слов говорила.
Она открыла дверь машины.
— Ты едешь? Или к маме вернешься?
Вадим сел рядом с ней на заднее сиденье.
— Домой. Только домой.
Прошло полгода.
Квартира преобразилась. В гостиной лежал тот самый кварц-винил — Вадим укладывал его сам, по вечерам, ползая на коленях, вымеряя каждый миллиметр. Полина в это время подавала плашки и варила кофе. Они почти не разговаривали о той ситуации, но лед таял. Медленно, но таял.
Вадим сдержал слово. Когда Ирина прибежала через месяц с рыданиями (Генка разбил машину, нужны деньги), Вадим даже не пустил её дальше порога.
— Нет, Ир. Банк за углом. Я больше не спонсор.
Мать звонила, проклинала, хваталась за сердце, обещала вычеркнуть из завещания (в котором была только старая «двушка» в хрущевке). Вадим слушал, говорил: «Прими таблетку, мам, вызови врача» и клал трубку. Первые разы руки тряслись. Потом стало легче.
Однажды вечером Полина сидела с ноутбуком, сводила бюджет.
— Вадим, — позвала она.
Он оторвался от книги.
— Что?
— Я тут посчитала. Мы закрыли кредит за стройматериалы. И у нас есть излишек.
— Ну?
— И я разблокировала твою карту, которая привязана к общему счету.
Вадим замер. Это был не просто жест. Это было возвращение доверия.
— Поль…
— Но смс-уведомления приходят мне, — уточнила она, и в уголках её губ мелькнула та самая ироничная улыбка, за которую он её когда-то полюбил. — И лимит на снятие наличных я поставила.
— Справедливо, — хмыкнул Вадим. — Более чем.
Он подошел, обнял её за плечи, уткнулся носом в макушку. От нее пахло не пирогами и не духами, а чистотой и спокойствием.
— Слушай, — сказал он. — А давай на эти излишки не шкаф купим, а на пару дней куда-нибудь махнем? В санаторий какой-нибудь, просто отоспаться.
— Без мамы? — усмехнулась Полина.
— Без мамы, без Иры, без Генки и без ремонта. Только мы.
— Согласна.
Телефон Вадима звякнул. Сообщение от матери: «Сынок, у меня кран течет, сил нет, хоть бы кто помог…»
Вадим достал телефон, быстро набрал: «Скинул номер сантехника из ЖЭКа. Он хороший, берет недорого». И отключил звук.
— Кто там? — спросила Полина.
— Спам, — ответил Вадим. — Очередные мошенники.
И это, в сущности, была чистая правда.
