— Я не понимаю, ты так и будешь молчать? Что ты за человек? Неужели не скажешь ничего? Тебе совсем не обидно? — ругала мужа Лариса, когда они остались вдвоём в своей комнате.
Все эти дни жена была чернее тучи. С приехавшей в гости свекровью говорила сквозь зубы, мужа как будто не замечала. И причина для этого была весомая. Нет, не сам факт приезда матери мужа её расстроил. Антонина Михайловна и раньше наведывалась к ним на пару дней, сына со снохой проведать, да внука Коленьку навестить.
И надолго свекровь никогда не задерживалась.
— Хороший гость — тот, который два дня живёт, а на третий уезжает, — часто говорила она с улыбкой.
И в этот раз приехала всего на два дня, завтра уже уезжала. В планах у Антонины Михайловны было ещё посетить семью дочери, которая жила с мужем и тремя внуками в соседнем городе.
Причина плохого настроения Ларисы была совсем в другом.
В день приезда, сидя за накрытым в её честь столом, Антонина Михайловна объявила сыну и снохе о своём странном решении.
И Лариса после этого заявления даже разговаривать перестала. Так и просидела молча за столом до конца ужина. Ни слова не смогла вымолвить. И кусок уже в горло не лез. Так расстроила её свекровь.
Борису тоже было не по себе от того, что услышал от матери. И он тоже охотно перестал бы болтать и нести всякую ерунду, лишь бы только поддержать разговор. Но тогда за столом воцарилась бы гнетущая тишина, это выглядело просто неприлично.
— Боря, Лариса, хочу поделиться с вами новостью. Я наконец-то решила оформить бабушкин дом на одного из своих внуков. Дом этот, конечно, и слова доброго уже не стоит. Но всё должно быть по закону. И у каждого дома должен быть хозяин. Верно? Вот я и решила, что хозяином будет мой старший внук, сын дочери — Иван.
— Иван? — искренне удивился Борис. — А почему он? За что ему такие привилегии? А чем наш Коля тебе для этого не подошёл?
— Ну, я так рассудила — он старший, ему и домом владеть. Да и прабабка его, Клавдия, которая всю жизнь в том доме прожила, то же самое мне говорила — первому своему внуку этот дом отдай.
— А Коля что же, не родня тебе и той бабке Клавдии? — не унимался обиженный Борис.
Лариса в это время молчала, но супруг отлично видел, какой ценой давалось ей это молчание.
— Да ты что, Боря, обижаться вздумал! Наш с отцом дом внукам останется после нас! — спокойно отвечала Антонина Михайловна, словно не замечавшая, как похолодели лица у сына и снохи.
— Так внуков у тебя четверо, а дом один. И насколько я помню, мама, дом бабкин вы со отцом мне обещали, — обиженно сказал Борис.
Да, именно так всё и было. Когда-то давно старшая сестра Бориса Вера, выйдя замуж, получила хорошее подспорье для своей молодой семьи. Незадолго до этого ум.ер их с Борисом дед по отцовской линии. И тогда родители невесты решили продать небольшую старенькую квартирку, в которой проживал свёкор Антонины Михайловны. А деньги от продажи отдали молодым, на что те сразу же купили свою первую однокомнатную квартиру в новостройке.
— Борька у нас ещё пацан зелёный, когда это он соберётся жениться! А как только женится, мы ему тоже поможем. Дом Клавдии продадим, и деньги ему отдадим, — говорил отец. — И будет всё по справедливости.
— Видно будет. Как доживём до того времени, так и будем решать, — отвечала Антонина.
Борис тогда действительно был молодой. Подросток ещё. И к разговорам родных людей не прислушивался, да и женитьба ему в то время казалась событием из далёкого нереального будущего.
А когда повзрослел и женился, а потом и сын родился, то сразу вспомнились Борису эти слова отца и его обещание.
Лариса была сиротой, и супруги после свадьбы стали жить в её квартире, которую выделило ей государство. И первое время остро не нуждались ни в деньгах, ни в жилплощади.
Но как-то Борис похвалился молодой жене о том, что бабкин дом, что в стоит деревне, ему достанется. И что родители так давно решили.
— Вот родится у нас с тобой сынок или дочка, мы и продадим тот дом и квартиру побольше купим.
— А как же твоя старшая сестра Вера? — удивилась тогда Лариса.
— Верке квартира деда отошла, сразу же после её свадьбы, — рассказывал жене Борис. — Так что она не должна претендовать на этот дом.
Вскоре у супругов родился сынок Коля, но родители Бориса про дом почему-то не вспоминали.
«Ну, — думает он, — подожду ещё. Тем более, нам не к спеху. Сынок — ещё младенец, до того ли сейчас!»
Вот уж Коля в сад стал ходить, а родители Бориса о доме и речи не заводят.
Тогда Борис сам решил завести разговор. Не хотелось ему перед женой болтуном выглядеть. Наобещал с три короба — и дом продадим, и квартиру большую купим, и у сына своя комната будет. А дело пока не сдвинулось.
Но на удивление Бориса отец почему-то увёл разговор в сторону. И просто не стал обсуждать с сыном эту тему. Тогда сын подошёл к матери с этим же вопросом.
— Мама, когда дом бабушкин на меня оформите? Обещали же, я помню, хоть и мальчишкой был.
— Борь, ну что ты с этим домом привязался? Ну, ей-богу, даже смешно! Он уж развалился весь, слова доброго не стоит. Да и вам с женой и сыном есть где жить. Проблемы с жильём у вас нет, так что о бабкином доме речи не веди, пустое это. Гроша ломаного он не стоит.
Борис тогда очень удивился и расстроился, но ругаться с матерью не стал.
А теперь Антонина Михайловна заявила им, что дом бабки оформила на старшего внука. И как же Борис должен был отреагировать на эти слова? Порадоваться за Ивана, сына старшей сестры? За пацана, которому ещё нет и семнадцати? И за то, что он получил дом, который родители давным-давно пообещали Борису? Ну нет!
Мужчина прекрасно понимал, что дело не в доме. Может, и действительно цена его сейчас уже никакая, после стольких лет простоя. Дело в принципе! Почему отец с матерью пообещали и не сдержали своего обещания? Помогли старшей сестре, а ему отказали? Чем он хуже Веры?
— Борь, ты пойми, мне совсем не хочется лезть в дела вашей семьи, — говорила ему ночью Лариса. — Но даже мне кажется, что твои родители поступили с тобой нечестно. Они попросту проигнорировали своё обещание. А ведь ты сын, продолжатель фамилии! Почему они так с тобой? Получается, что ни ты, ни я, ни наш сын Коля для них ничего не значим? По какой причине Антонина Михайловна оформила бабкин дом на сына Веры? Ведь Вера УЖЕ получила от них помощь после своей свадьбы. Не догадываешься, почему?
Борис молчал, расстроенный и обиженный поступком матери.
— А мне всё предельно понятно. Мы для свекрови — люди второго сорта. И ей наплевать на наши проблемы. И на внука своего младшего наплевать!
С грустью в сердце Борису пришлось признать, что жена права. Не должна была мать так поступать. Это какое-то предательство получается — всё старшей дочери, а им с Ларисой — ничего. И Борис не должен молчать. Надо сказать об этом. Промолчать — значит согласиться с таким решением, принять его. А он не принимал! И не соглашался! Он негодовал!
— Ты на меня не обижайся, Боря, но я лично больше молчать не стану. И свекрови утром всё выскажу — пусть она к нам больше не приезжает! — с обидой проговорила Лариса. — Не смогу я и дальше делать вид, что ничего не происходит. Характер у меня не тот, знаешь ли, чтобы несправедливость терпеть. Я всегда за правду и честность в отношениях между родственниками.
— Не надо, Лариса, я сам. Сам всё скажу матери, — зная горячий нрав жены, ответил Борис. Он понимал, что это его личное дело.
Утром, провожая мать к такси, сын прятал глаза, всё больше молчал, не отвечая на её многочисленные вопросы и реплики. А потом решился.
— Не хотел я тебе этого говорить, мама. Но ты сама меня вынудила. Ты к нам больше не приезжай. Лариса не хочет тебя привечать после того, что ты сделала. Считает, что ты нас обманула. Да и я, сказать по правде, не принимаю твоего решения. Несправедливо это. Дело даже не в доме, не в его цене и состоянии, а в том, что вы его когда-то пообещали мне! Обещали мне, а отдаёте опять семье сестры.
— Вот, значит, как, сынок! Ну и ну! Не ожидала. Из-за старого бабкиного дома от матери решил отказаться! Ну что же, Бог тебе судья. Не приеду я к вам больше, не беспокойтесь. У меня ещё дочь есть, вот к ним и буду ездить. Они подобрее вас будут. А жизнь нас потом рассудит.
Мать уехала, а в душе мужчины образовалась огромная чёрная дыра. Обиды, непонимания и досады. Словно он для своих родителей был не сыном, а пасынком, человеком второго сорта.
— Что, прямо так и сказал? — удивлялась Вера, слушая рассказ матери о том, что случилось у Бориса. — Отказался от тебя? Ну, Борька и ненормальный. Нашёл, из-за чего скандалить. Там и дом-то слова доброго не стоит, а он раздул целую тра.гед.ию. Как был ненормальным, так и остался. И жена его такая же, детдомовка чокнутая. Пусть спасибо скажет, что государство её жильём обеспечило. И нечего на чужое добро зариться, — цинично рассуждала Вера.
— Да, дочка, да, — грустно отвечала ей Антонина Михайловна, у которой отчего-то сердце защемило при мысли о сыне и его семье.
