Вероника открыла дверь своей квартиры и прислонилась к косяку, закрывая глаза. Рабочий день выдался тяжелым — восемь часов на ногах, три конфликтные клиентки в салоне красоты и бесконечные претензии администратора. Хотелось просто рухнуть на диван, заказать пиццу и посмотреть что-нибудь лёгкое по телевизору. Но в последний год даже такие простые радости казались недостижимой роскошью.
Максим сидел на кухне, уткнувшись в телефон. Даже не поднял голову, когда жена вошла. Вероника прошла мимо него к холодильнику. Желудок предательски заурчал — с утра она успела съесть только йогурт и яблоко.
Открыв холодильник, Вероника замерла. Пусто. Совершенно пусто. На полках осталась только бутылка кетчупа и засохший лимон. А ведь утром там были продукты: овощи, сыр, колбаса, йогурты, фрукты — всё исчезло.
— Макс, а где еда? — Вероника обернулась к мужу.
— Какая еда? — Максим даже не поднял взгляд от экрана. — А, ну мама мне готовила обед. Наверное, всё ушло на это.
Вероника сжала кулаки. Конечно. Татьяна Николаевна. Свекровь умудрялась израсходовать за раз столько продуктов, что хватило бы обычной семье на неделю.
— Мне что, ужинать нечего теперь?
— Ну закажи что-нибудь, — Максим пожал плечами, не отрываясь от переписки.
Закажи. Легко сказать. Вероника открыла приложение банка на телефоне — на карте осталось две тысячи триста рублей до зарплаты, которая будет только через пять дней.
Год назад всё было по-другому. Год назад у них с Максимом ещё была надежда наладить отношения, вернуть то тепло, что связывало их в первые годы брака. Но за последние двенадцать месяцев что-то сломалось окончательно. Ссоры стали ежедневными, секс — редкостью, а разговоры свелись к формальному обмену информацией о бытовых вопросах.
Вероника всё чаще ловила себя на мысли о разводе. Просто не хватало решимости сделать последний шаг. Страшно было начинать всё сначала в тридцать пять лет, оставаться одной, признавать поражение.
— Слушай, мне нужно с тобой поговорить, — Максим вдруг отложил телефон.
Вероника насторожилась. Такой серьёзный тон не предвещал ничего хорошего.
— О чём?
— Понимаешь, у родителей проблемы с бизнесом. Серьёзные проблемы.
Владимир Петрович с Татьяной Николаевной последние лет пятнадцать держали небольшую сеть продуктовых магазинов. Три точки в разных районах города. Максим частенько хвастался успехами родительского дела, намекал, что когда-нибудь весь этот бизнес достанется им с сестрой Анной.
— Какие проблемы?
— Отец вложился в расширение, взял кредит на открытие ещё двух магазинов. Думал, что всё окупится быстро. Но поставщик их кинул, товар не довёз, деньги пропали. Плюс аренда подорожала в два раза. Короче, пришлось закрыть все точки. Долги остались огромные.
Вероника опустилась на стул напротив мужа. Она понимала, к чему он клонит.
— И что теперь?
— Они потеряли всё. Все сбережения ушли на попытки спасти дело. Квартиру пришлось продать, чтобы частично погасить кредит. Живут сейчас у Димы, но там теснота жуткая — однушка в панельке.
Дмитрий, младший брат Максима, работал где-то на заводе, получал копейки. Его жилплощадь действительно с трудом вмещала одного человека, не то что целую семью.
— Мне очень жаль их, правда, — Вероника говорила искренне. — Но мы сами…
— Я уже помог им, — Максим перебил жену, глядя куда-то в сторону.
— Как помог? — Вероника почувствовала, как участился пульс.
— Взял кредит. Пять миллионов. Под залог квартиры.
Несколько секунд Вероника просто молчала, не в силах произнести ни слова. Потом до неё дошёл смысл сказанного.
— Ты что?! Под залог какой квартиры?!
— Ну нашей же…
— МОЕЙ квартиры?! — Вероника вскочила со стула. — Ты заложил МОЮ квартиру, которую я купила на свои деньги ещё до нашей свадьбы?!
— Ника, успокойся…
— Не смей говорить мне успокоиться! — Лицо Вероники пылало. — Как ты вообще мог это сделать без моего ведома?!
— Ну технически квартира оформлена на тебя, но мы же в браке, так что по закону…
— По закону моя личная собственность остаётся моей! Это не совместно нажитое имущество! Как ты вообще умудрился оформить кредит?
Максим замялся, опустив взгляд.
— У меня была доверенность. Помнишь, три года назад, когда ты уезжала к сестре в Питер на месяц, ты оформила на меня доверенность на все операции с квартирой, чтобы я мог коммуналку платить, поменять замок, который постоянно заедал…
— Я её отозвала! Сразу по возвращении!
— Не сразу. Прошло два месяца. За это время я снял копию, нотариально заверенную. На всякий случай.
Вероника схватилась за спинку стула, чувствуя, как подкашиваются ноги. Максим планировал это. Он держал про запас эту доверенность, зная, что когда-нибудь она может понадобиться.
— Ты… ты украл мою квартиру, — прошептала Вероника. — Фактически украл.
— Не драматизируй. Я просто взял кредит. Мы его выплатим.
— Мы?! Какие мы?! Ты работаешь где, Макс? На складе грузчиком! Тридцать восемь тысяч в месяц! Я в салоне зарабатываю пятьдесят пять! Кредит на пять миллионов — это ежемесячный платёж минимум сто десять тысяч рублей! Ты вообще считать умеешь?!
— Родители помогут, как встанут на ноги…
— Когда они встанут на ноги?! Им обоим за шестьдесят! Владимир Петрович после инфаркта два года назад, Татьяна Николаевна вообще никогда не работала! Анна с Дмитрием тоже не олигархи!
— Дима найдёт работу получше, Анька тоже устроится. Мы справимся.
Вероника рассмеялась. Истерически, горько.
— Знаешь что, Максим? Ты законченный идиот. И я идиотка, что столько лет терпела твоё безволие, твоё неумение сказать родителям нет, твою инфантильность.
— Ника…
— Заткнись. Просто заткнись и убирайся из моей квартиры. Сейчас же.
В дверь позвонили. Максим вскочил с места.
— Это родители. Я сказал им приехать.
— Ты что, издеваешься?
Максим открыл дверь. В прихожую вошли Владимир Петрович и Татьяна Николаевна, за ними Анна с огромной сумкой и Дмитрий, тащивший два чемодана.
— Здравствуй, Вероничка, — Татьяна Николаевна чмокнула невестку в щёку. — Ох, уж извини, что так внезапно. Максимушка сказал, можно к вам перебраться на время.
— На какое время? — Вероника посмотрела на мужа.
— Ну пока не решим жилищный вопрос, — Владимир Петрович стянул ботинки и прошёл на кухню, словно был здесь полноправным хозяином.
Вероника стояла посреди прихожей, наблюдая, как вся семья Максима расползается по её трёхкомнатной квартире. Анна с Дмитрием потащили вещи в гостевую комнату. Татьяна Николаевна уже распоряжалась на кухне, доставая из шкафов чашки и сахарницу. Владимир Петрович развалился на диване в зале, включив телевизор.
— Максим, выйди на балкон, — сквозь зубы процедила Вероника.
На балконе было холодно — октябрьский вечер не располагал к долгим разговорам. Но Веронике было плевать.
— Ты пригласил их жить сюда? Всех четверых?
— Им больше некуда идти…
— Это МОЯ квартира! Ты даже не спросил!
— Ника, они же семья. Неужели ты такая бессердечная?
— Бессердечная?! — Вероника сжала перила балкона. — Ты заложил моё жильё, влез в кредит на миллионы, привёл сюда целую ораву нахлебников, и я ещё бессердечная?!
— Они не нахлебники, а мои родители, брат и сестра!
— Которых ты приволок в МОЙ дом без моего согласия!
— Хватит орать про свой дом! Мы в браке! Всё общее!
— Нет, Максим. Не всё. Эту квартиру я купила на деньги, которые копила пять лет, работая по четырнадцать часов в сутки!
Максим стиснул челюсти, но промолчал. Знал, что жена права.
Вечером Вероника поняла, что её собственный дом превратился в коммуналку. Татьяна Николаевна самовольно заняла хозяйскую спальню, заявив, что ей нужна большая кровать из-за проблем со спиной. Владимир Петрович устроился там же. Анна с Дмитрием разместились в гостевой. Максим предложил Веронике спать с ним на раскладном диване в зале.
— Я буду спать в своей спальне, — отрезала Вероника. — А Татьяна Николаевна с Владимиром Петровичем пусть идут в гостевую.
— Мама не может на жёсткой кровати, у неё радикулит, — возразил Максим.
— И что мне теперь, на диване спать в собственной квартире?
— Ника, ну неделя-две, и они съедут…
Неделя превратилась в месяц. Месяц — в два. Вероника жила в аду.
Каждое утро начиналось с очереди в ванную. Шесть человек на одну ванную комнату — это каждый день битва за раковину и унитаз. Вероника стала вставать в пять утра, чтобы успеть принять душ до того, как проснутся остальные.
Деньги утекали сквозь пальцы с космической скоростью. Вероника зарабатывала пятьдесят пять тысяч, Максим — тридцать восемь. Кредит забирал сто десять тысяч ежемесячно — Максим умолял Веронику помочь с выплатами, и она согласилась, понимая, что иначе потеряет квартиру. Значит, им нужно было найти ещё дополнительные деньги сверху.
Вероника устроилась на подработку по выходным — делала маникюр на дому. Приходила с работы в десять вечера, а в восемь утра уже снова бежала в салон. Спала по пять часов в сутки. Круги под глазами стали хроническими, кожа приобрела серый оттенок.
Но хуже всего была еда. Точнее, её отсутствие.
Владимир Петрович с Татьяной Николаевной привыкли к определённому уровню жизни. Колбаса должна быть дорогой, сыр — импортным, мясо — свежим. Когда Вероника приносила дешёвую докторскую и обычный российский сыр, свёкор морщился.
— Что это за пластик? — Владимир Петрович брезгливо рассматривал упаковку колбасы. — Вероника, мы не нищие, чтобы такое есть.
— Тогда покупайте сами то, что хотите, — огрызалась Вероника.
— У нас сейчас финансовые трудности, ты же знаешь, — вступала в разговор Татьяна Николаевна. — Максимушка, скажи жене, что мы не можем питаться этими отходами.
Максим молчал, уткнувшись в тарелку.
Анна с Дмитрием тоже не искали работу. Анна заявила, что у неё депрессия из-за краха семейного бизнеса, и ей нужно время на восстановление. Дмитрий нашёл вакансию менеджера по продажам, но на собеседовании ему показалось, что условия невыгодные, и он отказался.
Они жили за счёт Вероники и воспринимали это как должное.
Вечером пятницы Вероника вернулась домой после особенно изнурительного дня. Клиентка устроила скандал из-за того, что мастер якобы испортила ей волосы, хотя сама принесла фотографию с невыполнимым запросом. Администратор сделала Веронике выговор. Голова раскалывалась от усталости и стресса.
Вероника открыла холодильник, надеясь хоть что-то перекусить. Утром она специально купила продуктов на три тысячи — курицу, фарш для котлет, овощи, сыр, молоко, фрукты.
Пусто. Только кетчуп и горчица на дверце.
— Вы серьёзно всё сожрали за день?! — Вероника обернулась к сидящим в зале родственникам мужа.
— Вероничка, не груби, — Татьяна Николаевна листала журнал, развалившись на диване. — Я готовила обед. Курицу запекла, салат сделала, картошку пожарила. Люди должны нормально питаться.
— Люди?! Пять взрослых здоровых людей, которые не работают и жрут за мой счёт!
— Как ты разговариваешь! — возмутилась Татьяна Николаевна. — Максим, ты слышишь, что твоя жена говорит?!
Максим вышел из ванной, вытирая лицо полотенцем.
— Ника, что случилось?
— Случилось то, что я пришла с работы голодная, а в холодильнике ни крошки! Потому что твои родственнички всё сожрали!
— Мы не жрём, а питаемся, — Владимир Петрович оторвался от телевизора. — И между прочим, Вероника, в холодильнике действительно не было колбасы и сыра для бутербродов. Я хотел перекусить вечером, а там одна курица.
— Вам мало курицы?! Килограмма полтора было!
— Мы привыкли разнообразно питаться, — встряла Анна. — Не можешь обеспечить нормальную еду — так и скажи.
У Вероники потемнело в глазах. Она развернулась к Анне, и та невольно отпрянула, увидев выражение лица невестки.
— Послушай меня внимательно, Анечка, — Вероника говорила тихо, но каждое слово звучало как удар. — Ты сидишь в МОЕЙ квартире, жрёшь МОЮ еду, пользуешься МОИМИ коммунальными услугами. Ты ни копейки не внесла за два месяца, что здесь обитаешь. Так что заткнись и радуйся тому, что имеешь.
— Максим! — взвизгнула Анна. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает?!
— Ника, успокойся, — Максим подошёл к жене. — Давай обсудим это спокойно…
— Спокойно?! — Вероника рассмеялась. — Два месяца я спокойно терплю! Два месяца работаю как проклятая, чтобы прокормить шестерых! Два месяца живу на диване в собственной квартире! Два месяца не высыпаюсь, не отдыхаю, забыла, когда последний раз нормально ела! И ты говоришь мне успокоиться?!
— Мы переживаем трудные времена, — вмешался Владимир Петрович. — Нужно держаться вместе, помогать друг другу.
— Помогать?! — Вероника повернулась к свёкру. — А кто кому помогает, Владимир Петрович? Я вам? Или вы мне? Потому что пока что я вижу, что только я вкалываю, а вы все сидите на моей шее!
— Как ты смеешь так говорить с моим отцом! — Максим схватил жену за плечо.
Вероника стряхнула руку мужа.
— Смею. Потому что это МОЙ дом. И хватит с меня.
— Что значит хватит? — Татьяна Николаевна поднялась с дивана.
— Значит ровно то, что я сказала. Я больше не намерена содержать вас всех. У меня нет денег на новые продукты. Знаете почему? Потому что на карте осталось три тысячи рублей до зарплаты, которая через пять дней. Эти деньги мне нужны на проездной и интернет. Всё остальное ушло на ваше пропитание и на кредит, который МОЙ муж взял без моего ведома!
— Ты же не откажешь нам в помощи? — Татьяна Николаевна сделала жалобное лицо. — Мы же семья…
— Семья, — повторила Вероника. — Хорошее слово. Семья должна помогать друг другу, верно? А кто помогает мне? Кто спросил, как я справляюсь? Кто предложил разделить хоть какие-то расходы? Вы только требуете — лучшую еду, удобные кровати, горячую воду, интернет. А что я получаю взамен?
— Неблагодарная! — выпалила Анна. — Мы столько для тебя сделали!
— Что?! Что вы для меня сделали?!
— Приняли тебя в семью, хотя ты была никем! Девчонка из провинции без связей, без денег!
— Без денег? — Вероника прищурилась. — Напомни, Анечка, кто купил эту квартиру на собственные сбережения? Кто работал по два года без отпуска, чтобы накопить на первый взнос? Ты? Или твой братец? Или может, мама с папой, которые вечно жили не по средствам и прогорели, едва рынок качнулся?
— Замолчи! — рявкнул Владимир Петрович. — Не смей так говорить про наш бизнес!
— А что, правда глаза колет? — Вероника развернулась к свёкру. — Вы прожигали деньги налево и направо, не думая о последствиях. Машины каждые три года менять, отпуска в Турции по два раза в год, рестораны, шмотки… А на чёрный день откладывать не догадались?
— У нас было дело! — Владимир Петрович стукнул кулаком по столу.
— Было. Прошлое время. А теперь вы сидите в моей квартире и едите мою еду.
— Максим, ты будешь это терпеть?! — Татьяна Николаевна всхлипнула. — Твоя жена оскорбляет нас!
Максим нервно переминался с ноги на ногу. Вероника видела, как он мечется между семьёй и женой, не в силах выбрать сторону. Жалкое зрелище.
— Ника, может, правда не стоит так… Они же не специально…
— Не специально? — Вероника медленно повернулась к мужу. — Ты взял кредит под залог моей квартиры не специально? Привёл сюда всю свою семью не специально? Превратил мою жизнь в ад не специально?
— Я хотел помочь родным…
— А помочь МНЕ ты не хотел? Я тебе кто, Максим? Чужая?
— Не придирайся к словам…
— Я не придираюсь! Я пытаюсь понять, когда ты вообще хоть раз подумал обо мне! О моих чувствах, моих деньгах, моём спокойствии!
— Ты эгоистка, — тихо сказал Максим. — Думаешь только о себе.
Вероника застыла. Это было последней каплей.
— Эгоистка? Я? Женщина, которая работает по шестнадцать часов в сутки, чтобы прокормить шестерых человек? Которая отдаёт последние деньги на чужой кредит? Которая спит на диване в собственной квартире? Я — эгоистка?
— Ты не хочешь помогать моей семье в трудную минуту…
Вероника подошла к мужу вплотную. Посмотрела ему прямо в глаза.
— Влез ты в кредит — вот и выплачивай! А моя квартира твоим родственникам не приют и не банк!
— Что? — Максим моргнул.
— Ты меня отлично услышал. Собирайте вещи. Все. Сейчас же.
— Ты… ты не можешь нас выгнать… — пролепетала Татьяна Николаевна.
— Ещё как могу. Это МОЯ квартира. И я хочу, чтобы вы убрались отсюда. Прямо сейчас.
— Ника, не дури, — Максим попытался взять жену за руку, но та отдёрнулась. — Куда они пойдут в десять вечера?
— Мне всё равно. Снимите гостиницу. Идите куда угодно. Но из моей квартиры убирайтесь немедленно.
— Максимушка, сделай что-нибудь! — Татьяна Николаевна схватилась за сердце.
— Мама, спокойно… Ника, давай завтра обсудим на свежую голову…
— Нет. Сейчас. Либо вы уходите сами, либо я вызываю полицию.
— На каком основании? — Владимир Петрович скрестил руки на груди. — Мы тут по приглашению твоего мужа.
— По приглашению человека, который не имеет права распоряжаться моей собственностью. У вас нет регистрации здесь. Вы незаконно занимаете моё жильё.
— Ты спятила! — рявкнул Владимир Петрович.
— Возможно. Но я точно знаю, что больше не потерплю вас ни минуты.
Следующие полчаса напоминали хаос. Татьяна Николаевна рыдала, причитая о неблагодарности и бессердечии. Владимир Петрович угрожал судом и разорением. Анна с Дмитрием лихорадочно собирали вещи, постоянно роняя что-то и ругаясь.
Максим метался между комнатами, умоляя Веронику передумать. Но жена была непреклонна. Что-то сломалось в ней окончательно в тот момент, когда муж назвал её эгоисткой. Весь накопившийся гнев, усталость, обида вырвались наружу.
— Ника, пожалуйста, дай нам хотя бы до утра…
— Нет.
— Мама плохо себя чувствует…
— Вызови ей скорую.
— Ты сейчас рушишь всё! Нашу семью, наш брак!
— Наш брак ты разрушил сам, когда заложил мою квартиру без спроса.
В половине двенадцатого семья Максима наконец погрузила все вещи в такси и уехала. Владимир Петрович с Татьяной Николаевной — к Дмитрию, Анна отправилась к подруге.
Максим остался стоять в прихожей с сумкой в руке.
— Ты и меня выгоняешь?
— Особенно тебя.
— Ника…
— Я подам на развод завтра же. И не надейся, что буду платить за твой кредит. Ты взял его обманным путём, оформил под залог моей личной собственности. У меня есть все документы, доказывающие, что квартира принадлежала мне до брака. Разбирайся со своими долгами сам.
— Без твоей помощи я не справлюсь… Банк заберёт квартиру…
— Это твои проблемы, Максим. Надо было думать, прежде чем влезать в кредит.
— Я не могу выплачивать столько один…
— Тогда объявляй себя банкротом. Но без моего участия.
Максим смотрел на жену так, словно видел её впервые. Может, действительно впервые увидел — не покладистую, мягкую Нику, готовую прощать и уступать, а другую женщину. Уставшую, злую, решительную.
— Я думал, ты меня любишь…
— Я и любила. Когда-то. Но любовь — это не значит позволять вытирать об себя ноги.
Максим открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Развернулся и вышел за дверь. Вероника захлопнула её за мужем и повернула ключ в замке.
Тишина. Впервые за два месяца — тишина.
Вероника прошла на кухню, налила себе воды, выпила залпом. Потом прошла в спальню — СВОЮ спальню — и рухнула на кровать.
Заплакала. Долго, навзрыд, как не плакала много лет. Выплакала всю боль, обиду, унижение этих месяцев.
А потом встала, умылась и начала составлять план.
Завтра она подаст на развод. Возьмёт хорошего юриста, который докажет, что кредит оформлен незаконно, с использованием просроченной доверенности. Добьётся, чтобы долг остался на Максиме.
Послезавтра — сменит замки в квартире.
Через неделю — займётся восстановлением финансовой стабильности. Откажется от подработок, вернётся к нормальному режиму сна.
Вероника огляделась по сторонам. Её квартира. Её дом. Её жизнь.
Без Максима. Без его семейки. Без чужих долгов и проблем.
Страшно? Да. Одиноко? Возможно. Но в миллион раз лучше, чем то, что было.
Три месяца спустя Вероника сидела на кухне с чашкой кофе, просматривая новости в телефоне. Развод оформили быстро — Максим даже не стал сопротивляться, понимая, что дело проигрышное. Юрист Вероники добился признания кредитного договора недействительным, доказав, что доверенность была отозвана и использована мошенническим путём.
Максим остался с долгом в пять миллионов и без квартиры. Последнее, что Вероника слышала о бывшем муже — через общую знакомую Олю.
— Представляешь, он банкротом объявил себя, — Оля рассказывала за обедом в кафе. — Всё имущество распродали. Машину ту старую, гараж отца, какие-то драгоценности Татьяны Николаевны. Еле набрали на частичное погашение. Теперь они все в двушке на окраине ютятся. Снимают, конечно. Владимир Петрович устроился охранником в торговый центр. Максим грузчиком пошёл, но уже на другой склад, где платят чуть побольше.
— А Татьяна Николаевна? Анна с Дмитрием? — поинтересовалась Вероника без особого интереса.
— Татьяна Николаевна в шоке, говорят. Так и не может поверить, что всё рухнуло. Сидит дома, в депрессии. Анна нашла работу кассиром в супермаркете, ненавидит каждую минуту. Дима вроде на заводе остался.
Вероника допила кофе. Ей не было их жалко. Совсем. Они сами выбрали такую жизнь — жить не по средствам, не думать о будущем, перекладывать свои проблемы на других.
А она выбрала другое.
Сейчас Вероника работала только в салоне, без подработок. Спала по восемь часов. Начала встречаться с друзьями, которых забросила за время брака. Копила деньги на отпуск в Грецию — давняя мечта.
В квартире было тихо, чисто, уютно. Её территория. Её правила.
Иногда Вероника вспоминала тот вечер, когда выгнала Максима со всей его роднёй. Вспоминала его лицо — растерянное, обиженное. Вспоминала собственные слова: «Влез ты в кредит — вот и выплачивай! А моя квартира твоим родственникам не приют и не банк!»
Лучшие слова, которые она когда-либо произносила. Слова, которые вернули ей жизнь.
Вероника поставила пустую чашку в мойку, посмотрела в окно. За стеклом шёл снег — первый в этом году. Красиво.
Она улыбнулась. Просто так. Потому что могла. Потому что была свободна. И это было бесценно.
