Дорога к даче казалась бесконечной. Автобус покачивался на ухабах, и с каждым километром я всё больше предвкушала тишину нашего маленького уголка. После трёх недель городской суеты, больничных койек — мама, слава богу, уже поправилась — и бесконечных очередей в поликлиниках, душа просила покоя. Хотелось сидеть на веранде с книгой, слушать, как шуршат листья, и ни о чём не думать.
Николай остался в городе — у него была важная встреча с партнёрами. «Поезжай одна, Лидочка, отдохни как следует», — сказал он, целуя меня на прощание. И я поехала. Сердце билось от радости при мысли о том, как сейчас открою наш дом, распахну все окна, наберу из колодца свежей воды…
Но уже у калитки что-то насторожило. На участке висело бельё — мужские рубашки и джинсы, которых я точно не узнавала. А ещё от дома шёл дымок — не из трубы, а будто кто-то курил на крыльце.
Сердце забилось тревожно. Неужели воры? Или бомжи поселились, пока мы отсутствовали?
Я медленно подошла к дому, стараясь не скрипеть калиткой. Дверь была приоткрыта, изнутри доносилась музыка — какая-то современная песня, которую я не знала. В окне мелькнула мужская фигура.
— Эй! — крикнула я, набравшись храбрости. — Кто там?
Музыка стихла. Через минуту на пороге появился высокий парень лет тридцати, в спортивных штанах и майке. Волосы растрёпаны, в руках кружка с дымящимся напитком.
— А, вы, наверное, тётя Лида? — улыбнулся он, словно мы были давно знакомы. — Дядя Коля говорил, что вы приедете. Я Игорь, племянник его.
Я стояла как громом поражённая. Племянник? Какой ещё племянник? У Николая была только сестра, и та жила в Сибири, детей у неё не было… Или были?
— Извините, — проговорила я, стараясь сохранить спокойствие, — но я не понимаю. Что вы здесь делаете?
Игорь смутился, почесал затылок.
— Дядя Коля разрешил пожить. У меня временные трудности были… Работу потерял, из квартиры съехать пришлось. Он сказал, что вы в городе, дача пустует, так что можно на время…
Голос мой задрожал от возмущения:
— Он разрешил? Не поставив меня в известность? Это наш общий дом!
— Да я думал, вы в курсе, — замялся парень. — Дядя Коля ничего не говорил, что вы не знаете…
Я развернулась и пошла к калитке, доставая телефон. Руки тряслись — то ли от гнева, то ли от обиды. Как он мог? Как мог принять такое решение за нас обоих?
Николай ответил не сразу, голос был озабоченный:
— Лида? Что-то случилось?
— Случилось! — не сдержалась я. — Почему ты не сказал, что на нашей даче теперь кто-то живёт?
Пауза. Долгая, тягостная пауза.
— Ах, Игорь… Лидочка, я хотел рассказать, но…
— Но что? — голос мой звенел от возмущения. — Но решил, что со мной можно не советоваться? Что это только твоя дача?
— Да нет же! Просто… он оказался в сложной ситуации. Потерял работу, жить негде было. Я подумал, что дача всё равно пустует…
— Ты подумал! — слёзы подступили к горлу. — А обо мне ты подумал? О том, что, может быть, я хочу приехать отдохнуть в свой собственный дом, а не находить там постороннего человека?
— Лида, ну что ты так… Он же мой родственник!
— Какой родственник? Я твою родню всю знаю! Откуда взялся этот Игорь?
Николай вздохнул:
— Он сын двоюродной сестры. Ты её не встречала, она в Новосибирске живёт. Лариса.
— И это даёт тебе право расселять здесь всех своих двоюродных племянников без моего ведома?
— Лидочка, ну пойми… Парень в беде был. Я же не мог отказать.
— Не мог отказать, — повторила я горько. — А спросить жену — мог?
Я отключила телефон и некоторое время стояла у калитки, глядя на дом, где теперь жил незнакомый мне человек. Дом, который мы с Николаем покупали вместе, в который вложили столько сил и средств. Где я высаживала розы под окнами, где мы принимали гостей, где праздновали дни рождения внуков…
Игорь вышел на крыльцо, неуверенно топтался.
— Тётя Лида… Я не хотел создавать проблем. Если что, я могу…
— Где вы спите? — спросила я устало.
— В комнате на первом этаже. Той, что рядом с кухней.
В бывшей моей мастерской. Где стоял мой швейный столик, где я шила шторы для всего дома, где хранились мои рукодельные принадлежности…
— А мои вещи?
— Я аккуратно сложил в коробку, на антресоль поставил, — поспешил ответить он.
На антресоль. Мои вещи на антресоли, а чужой человек спит в моей комнате.
Я зашла в дом. Конечно, Игорь старался содержать его в чистоте — это было видно. Но повсюду были его вещи: кроссовки у порога, куртка на стуле, книги на подоконнике. Пахло незнакомым табаком и мужским одеколоном.
В холодильнике стояли его продукты — колбаса, которую мы с Николаем не едим, пиво, какие-то соусы. На плите — сковорода с остатками яичницы. Всё чисто, аккуратно, но… чужое.
— Вы давно здесь живёте? — спросила я.
— Две недели, — ответил Игорь, стоя в дверях. — Тётя Лида, если вам неудобно, я правда могу…
— Куда вы пойдёте? — устало спросила я. — У вас же нет жилья.
— Найду что-нибудь. Не хочу быть обузой.
Я посмотрела на него внимательнее. Обычный молодой мужчина, уставший, с грустными глазами. Наверное, действительно оказался в сложной ситуации. И, наверное, Николай из лучших побуждений хотел помочь. Но почему, почему не посоветовался со мной?
— Посидите пока, — сказала я. — Я должна подумать.
Вечером я снова позвонила мужу. На этот раз говорила спокойнее, но твёрдо:
— Коля, мне нужно время. Я остановлюсь у Светланы на несколько дней.
— Лидочка, ну что ты… Приезжай домой, поговорим спокойно.
— Нет. Мне нужно понять, что со всем этим делать. И ты тоже подумай — готов ли ты впредь принимать решения, которые касаются нас обоих, вместе со мной.
Я собрала небольшую сумку — слава богу, хоть моя одежда никуда не делась — и поехала в город, к дочери.
Светлана встретила меня с удивлением:
— Мама, что случилось? Ты же только что с дачи должна была вернуться!
За чашкой крепкого чая я рассказала всё. Дочь слушала, хмурилась.
— Папа действительно неправильно поступил, — сказала она наконец. — Но, может быть, он просто не подумал? Мужчины иногда такие…
— Светочка, дело не в том, подумал он или нет. Дело в том, что он решил за меня. За нас. Не поставил в известность, не спросил мнения. Будто я не хозяйка в собственном доме.
— И что теперь?
— Не знаю, — призналась я. — Игорь, этот племянник, кажется, неплохой парень. Проблема не в нём. Проблема в том, что ваш отец считает возможным распоряжаться нашим общим имуществом единолично.
Светлана задумчиво помешивала сахар в чае.
— А раньше такое было?
Я задумалась. Раньше… Да, было. Когда он без спроса покупал дорогие инструменты для дачи. Когда приглашал друзей на выходные, не предупредив меня. Когда решил перекрасить забор в другой цвет, пока меня не было… Мелочи, казалось бы. Но сколько их было?
— Было, — тихо сказала я. — И я молчала. Думала — не стоит из-за пустяков ссориться.
— А теперь?
— Теперь понимаю, что это не пустяки. Это вопрос уважения.
Три дня я прожила у Светланы. Помогала с внуками, читала, гуляла по городу. И думала. Много думала.
На четвёртый день вечером в дверь позвонили. Дочь открыла и удивлённо сказала:
— Мам, к тебе папа приехал.
Николай стоял в прихожей с букетом хризантем — моих любимых цветов — и виноватым лицом.
— Лида, можно с тобой поговорить?
Мы сели на кухне. Светлана тактично удалилась к детям.
— Я много думал, — начал Николай. — И понял… ты права. Я поступил неправильно. Должен был с тобой посоветоваться.
— Должен был, — согласилась я.
— Я привык принимать решения быстро, не раздумывая. На работе так нужно. Но дом — это не работа. Это наше общее место, наша общая жизнь.
Он помолчал, покрутил в руках чашку.
— Игорь съедет. Я уже с ним поговорил. Нашёл ему комнату в городе, помог с работой. Он понял, что создал нам проблемы.
— Коля, — сказала я мягко, — дело не только в Игоре. Дело в том, что ты не считаешь нужным советоваться со мной. Будто моё мнение не важно.
Он поднял на меня глаза — усталые, грустные.
— Важно. Очень важно. Я просто… наверное, я думал, что раз я мужчина, то должен решать всё сам. Не обременять тебя.
— Обременять? — усмехнулась я. — Коля, мне шестьдесят два года. Я вырастила двоих детей, работала, вела дом. Ты думаешь, я не могу принять решение о том, пускать ли кого-то жить в наш дом?
— Нет, конечно, можешь… Лида, я понимаю, что был неправ. Совсем неправ. И готов это исправить.
— Как?
— Как скажешь. Если хочешь — продадим дачу. Найдём другую, которая будет только твоя.
Я посмотрела на него удивлённо. Продать дачу? Наш дом, где мы провели столько лет?
— Зачем продавать?
— Ну… я думал, после всего этого тебе будет неприятно там жить.
— Коля, — я взяла его за руку, — мне не нужна новая дача. Мне нужно, чтобы в нашем доме принимались совместные решения. Чтобы ты советовался со мной, когда речь идёт о нас обоих.
— Обещаю, — сказал он серьёзно. — Больше никаких решений за твоей спиной.
— И ещё одно, — добавила я. — Если кто-то из родственников попадёт в беду и попросит помощи — мы обсуждаем это вместе. Может быть, я тоже захочу помочь. Но это должно быть наше общее решение.
— Конечно, — кивнул он. — Лидочка, прости меня. Я правда не хотел тебя обидеть.
— Знаю, — сказала я. — Просто в следующий раз подумай: а что скажет Лида?
На следующий день мы вместе поехали на дачу. Игорь уже собрал вещи, дом был убран до блеска.
— Тётя Лида, простите, что так получилось, — сказал он на прощание. — Я не подумал, что создам вам неудобства.
— Ничего, Игорь. Главное, чтобы у тебя всё наладилось.
— Спасибо, что помогли, — добавил он, обращаясь к Николаю. — И спасибо, что не выгнали сразу.
Когда он уехал, мы с мужем сидели на веранде, пили чай и смотрели на сад. Жёлтые листья тихо падали с деревьев, где-то вдалеке кричали журавли.
— Знаешь, — сказал Николай, — а может, мы и правда слишком часто друг с другом не советуемся?
— Может быть, — согласилась я. — Вот ты, например, купил новую лейку для огорода. Спросил моё мнение?
Он смущённо улыбнулся:
— Старая же сломалась…
— А может, я хотела купить другую? Или вообще поставить капельный полив, как у соседей?
— А ты хотела?
— Не знаю, — засмеялась я. — Ты не спрашивал.
Мы рассмеялись вместе. Первый раз за эти дни.
— Договоримся так, — сказала я. — Всё, что касается дачи, дома, семьи — обсуждаем вместе. Даже мелочи.
— Даже какую лейку покупать?
— Даже какую лейку покупать.
Вечером, когда мы готовились ко сну, я подумала о том, как легко можно потерять понимание друг с другом, если перестать разговаривать. Сорок лет вместе — и вдруг оказывается, что мы по-разному понимаем, что значит «наш общий дом».
Но хорошо, что не поздно это исправить.
— Лидочка, — позвал Николай из спальни, — а что ты думаешь насчёт того, чтобы в следующем году розарий расширить?
— Думаю, это нужно обсудить, — улыбнулась я. — За завтраком поговорим.
И мне показалось, что наш дом вздохнул с облегчением. Снова в нём будут приниматься совместные решения. Снова здесь будет не просто жильё, а настоящий дом — наш общий дом.
