Благодаря этому его называли «добрым человеком из Освенцима». Однако годы спустя он вновь заставил о себе говорить, и на этот раз отзывы о нем были не столь однозначными…
В юности Ганса Мюнха увлекали две вещи: медицина, которую он изучал в университете, и идеи Национал-социалистической немецкой рабочей партии, которые тогда активно популяризировались в студенческой среде. Мюнх был одним из самых ярых активистов Национал-социалистического союза студентов Германии: он сам устраивал агитационные лекции и привлекал туда своих ровесников.
Получив диплом биолога в 1937 г., Ганс Мюнх вступил в партию, а через пару лет возглавил бактериологическое отделение при университетской больнице. Когда началась Вторая мировая война, он рвался на фронт. Поначалу ему в этом отказывали – ученые могли многое сделать в тылу, но в 1943 г. его планы все же осуществились.
Эксперименты над человеком и человечностью
Ворота концлагеря Освенцим с надписью *Труд освобождает*
Позже он объяснял: «Я рвался на войну, потому что верил в пропаганду. Я часто ездил в Мюнхен, просил – но все безрезультатно, пока не встретил школьного товарища, занимавшего большой пост, который и дал рекомендации для моего вступления в СС. Там мне сразу сказали, чтобы я готовился ехать под Краков. Никто ничего не сказал о концентрационном лагере. Конечно, я слышал, что они существуют, но совершенно не был готов к тому, что увижу в Освенциме».
Над узниками концлагеря Освенцим нацистские медики проводили жестокие эксперименты. Самые чудовищные опыты на людях ставил врач Йозеф Менгеле, которого назвали одним из самых опасных нацистов. Он специализировался на вопросах генетики и аномалиях развития. «Материал для исследования» (а именно так он и относился к заключенным) был богатым, ведь в Польшу свозили евреев со всей Европы. Большинство «пациентов» Менгеле бесследно исчезали – они изначально были обречены. Единственное, на что они могли надеяться, – это на отсрочку последнего часа. И в этом им помогал Ганс Мюнх.
В обязанности Ганса Мюнха входили осмотр и «сортировка» вновь прибывших узников концлагеря: тех, кто представлял интерес для медицинских исследований, оставляли, а всех остальных сразу отправляли в газовые камеры. По словам Мюнха, он уклонялся от этой обязанности, ссылаясь на узкий профиль своей деятельности. «Я периодически бывал в самом лагере, но основная моя работа была в лаборатории», – заявил он на судебном процессе.
Однако в самих экспериментах над узниками концлагеря Мюнх участвовал под руководством Менгеле. В свое оправдание он говорил, что выбирал «наименее вредящие организму» опыты, а также сознательно затягивал их проведение, якобы для того, чтобы отсрочить последний час заключенных. Согласно показаниям выживших узников, Мюнх проводил фальшивые эксперименты, пытаясь спасти людей. Он знал, что «отработанный материал» и людей, бесполезных для исследований, тут же отправят в газовые камеры, и препятствовал этому.
Мюнх действительно работал бок о бок с Менгеле, занимаясь бактериологическими исследованиями, изучением малярии и ревматизма, и при этом они намеренно заражали людей и следили за реакциями организма. Однако Ганс использовал многочисленные уловки, чтобы продлить жизнь заключенным. За это его позже прозвали «добрым человеком из Аушвица».
Единственный «хороший человек из Освенцима»
После завершения войны Мюнха арестовали и доставили в Польшу, где он предстал перед судом. На Первом освенцимском процессе он стал единственным из 40 представших перед судом, кого полностью оправдали благодаря показаниям свидетельствовавших в его пользу бывших заключенных концлагеря. Эти люди заявили, что были обязаны ему жизнью, и это его спасло.
В приговоре было сказано: «Подсудимый благосклонно относился к заключенным, помогал им и тем самым подвергал себя опасности». В прессе тут же заговорили о «хорошем человеке из Освенцима», Мюнх вернулся к врачебной практике в Германии. А в 1964 г. он присутствовал на Втором освенцимском процессе уже в качестве эксперта и снова говорил о варварских и бесчеловечных медицинских экспериментах нацистов.
В своей речи, приуроченной к 50-летию освобождения Освенцима, Ганс заявил: «Мне очень жаль, что я каким-то образом был частью этого. В сложившихся обстоятельствах я сделал все, что мог, чтобы спасти как можно больше жизней. Вступление в СС было ошибкой. Я был молод. Я был оппортунистом. И как только я присоединился к ним, выхода уже не было».
В том же году бывшая узница Освенцима и жертва экспериментов Менгеле Ева Мозес Кор обратилась к Мюнху с просьбой подтвердить существование газовых камер, и он это сделал. Тогда же она написала «Письмо прощения», где заявила о том, что готова простить всех, кто причинил ей боль. Это письмо она назвала подарком Гансу Мюнху и самой себе: «Только после этого я перестала быть бессильной и беспомощной жертвой».
Помутнение рассудка или истинное лицо?
На этом, вероятно, и можно было бы поставить точку в истории об отпущении грехов для «доброго человека из Освенцима». Если бы не одно «но». Уже через несколько лет Мюнх вдруг назвал Менгеле «самым отзывчивым и замечательным из всех коллег и товарищей в жизни». А потом признался в том, что участвовал в отборе узников для исследования ревматизма, прибавив: «Я смог провести там эксперименты, которые иначе можно было бы сделать только на кроликах».
Тогда же пересмотрели польские материалы судебного процесса над Мюнхом и выяснили, что большинство свидетелей, дававших показания в его пользу, на самом деле с ним в концлагере не сталкивались. Позже мотивы их поведения объясняли «стокгольмским синдромом»: иногда жертвы оправдывают тех своих мучителей, которые проявляли к ним хотя бы минимальное сочувствие и снисхождение.
После этого одиозный врач делал одно противоречивое заявление за другим, и все они были в поддержку идеологии нацистов. В 1999 г. во французской радиопередаче Мюнх сказал, что некоторые этносы такие жалкие, что газовые камеры для них – единственное верное решение. В результате во Франции его признали виновным в разжигании расовой ненависти. Однако и на этот раз он смог избежать наказания – в связи с преклонным возрастом и заключением медицинской экспертизы, признавшей его «психически неуравновешенным».
Родственники Мюнха утверждали, что на склоне лет он страдал болезнью Альцгеймера и не мог нести ответственность за свои слова. На суде признали, что он не находился в здравом уме. Но для многих это не было аргументом. Дело в том, что это заболевание влияет на те части головного мозга, которые ответственны за самоконтроль. И в результате человек демонстрирует то, что долгие годы подавлял в себе и пытался скрыть. Отсюда возникли вопросы: а было ли раскаяние врача искренним или на самом деле бывших нацистов не бывает?
В 2001 г. Ганс Мюнх ушел из жизни, так и оставив множество вопросов и сомнений по поводу своего настоящего отношения к идеологии нацистов. Его пример стал еще одним подтверждением того факта, что историческим событиям часто очень сложно дать однозначную оценку, а потому с выводами спешить не стоит.
