В середине семидесятых вышел советско-японский фильм «Москва, любовь моя», снятая режиссёром Александром Миттой.
Его встретили очень тепло как в СССР, так и в Японии. Успех решили закрепить. На «Мосфильме» предложили кандидатуру режиссёра Сергея Соловьёва, только что закончившего мелодраму «Сто дней после детства» (1975).
Но сам Соловьёв не горел идеей заниматься социально-политической лентой (таким изначально предполагался новый фильм), а намеревался снимать историю «Спасатель», своего рода продолжение «Ста дней после детства». Руководство киностудии было категорически против:
в «Спасателе» затрагивалась тема суицида, к которой главный центр кинопроизводства отношения иметь не хотел. В конце концов компромиссное решение предложил Филипп Ермаш, тогдашний глава Госкино.
Он вызвал Сергея Соловьёва и предложил всё-таки сделать совместный с японцами фильм взамен на последующее разрешение снять «Спасателя».
Режиссёр предложение принял и отправился в командировку в Японию, чтобы вдохновиться и найти натуру.
После длительных поисков появилась идея в качестве места действия выбрать Киото, древнюю столицу Японии.
Советскую линию сюжета должен был представлять Ленинград. Параллельно Сергей Соловьёв думал над сценарием, который ему представлялся лиричным, душевным, а не острым.
Так родился сюжет о японской пианистке Юко, приехавшей в СССР, и советском дирижёре Илье. Отношения, начавшиеся как рабочие, переросли в глубокое чувство, но финала у них не оказалось. Спустя год Юко и Илья снова встретились, получив от судьбы второй шанс.
Создавая сценарий, Сергей Соловьёв и его японский коллега Киёси Нисимура в роли Юко видели японскую актрису Комаки Курихару.
Советские зрители с ней уже познакомились и полюбили её хрупкость: Комаки сыграла главную роль в ленте «Москва, любовь моя».
Актриса вообще тяготела к русской культуре, знала русский язык и сама озвучивала себя в совместных лентах.
А вот на роль дирижёра Илья поначалу прочили Сергея Шакурова, но потом её получил Юрий Соломин.
Он, как и Комаки Курихара, имел опыт советско-японских съёмок: в 1975 году вышла лента легенды мирового кино Акиры Куросавы «Дерсу Узала», где Юрий Соломин был одним из двух центральных персонажей.
Куросаве «Дерсу Узала» принёс «Оскар», а Юрию Соломину — популярность в Японии.
Сергей Соловьёв пригласил оператора Георгия Рерберга, человека неординарного, со своим видением.
Многие считали, что Рербергу самому стоит быть режиссёром, настолько оригинален он был в работе. Но Рерберг предпочёл оставаться возле камеры, хотя вполне может считаться полноценным сорежиссёром большинства снятых им картин.
Так было и в «Мелодиях белой ночи», в которых оператор настолько любовно показал Ленинград, что фильм даже сейчас с лёгкостью может быть рекламой Северной столицы.
Ну и, конечно, основное, что сделало «Мелодии белой ночи» настоящим шедевром, — это музыка. Её автор — Исаак Шварц, давний знакомый Сергея Соловьёва. Любопытно, что чуть раньше
именно Шварца выбрал Куросава для «Дерсу Узала», так что в каком-то смысле композитор был знаком с японской темой.
Он постоянно бывал на съёмках и помогал актёрам входит в роли. Так, именно он учил Комаки Курихара играть на рояле.
Для этого помощники режиссёра разрисовали обычную доску клавишами и каждый день, закончив съёмки, Комаки тренировалась «исполнять» музыку под внимательным взглядом Шварца.
Не менее усердно занимался Юрий Соломин, под руководством которого по сюжету оркестр исполняет написанную им композицию. Артист рассказывал, что
после занятий со Шварцем, обучавшим его дирижёрскому мастерству, у него не было сил даже поднять руки — настолько интенсивными были занятия.
Что же касается самой музыки Шварца, без которой не получилось бы «Мелодий белой ночи», то она рождалась непросто. Сергей Соловьёв раскрыл в интервью небольшой секрет.
Сначала Исаак Шварц написал медленную часть, ту самую, что стала символом фильма, и принёс её режиссёру. В тот момент Соловьёв был с Георгием Рербергом.
После того, как композитор исполнил композицию, Рерберг посоветовал ему написать ещё и мощную, сильную, бравурную часть, которая с одной стороны, стала противовесом лиричной, с другой — дополнила бы её, раскрыв, какие на самом деле чувства бушуют в душах сдержанных внешне Юко и Ильи.
Шварц в первый момент удивился и сказал, что подобный мотив будет лишним. Но потом действительно добавил мажорную часть, и она более чем органично вписалась в фильм. Таким образом
Георгий Рерберг снова стал соавтором, но теперь уже и композитора.
Съёмки шли почти год, группа работала в Ленинграде и Киото, несколько сцен сняли в Токио. В конце 1977 года «Мелодии белой ночи» вышли в прокат в СССР, чуть позже — в Японии.
По числу зрителей фильм не догнал ленту Митты, но сам по себе стал великолепной историей, невероятно красивой и визуально, и аудиально.
Взгляд Георгия Рерберга показал зрителям восхитительно-сдержанный стиль Ленинграда, а музыка Исаака Шварца стала шёпотом города, который слышен лишь во время белых ночей.
А вам белые ночи кажутся магическими?
