Да, несладко нам пришлось. Впрочем, кому пришлось сладко? Я лично таких людей не знаю. Может быть, в журналах когда-нибудь читала про них, только вот я бы не хотела быть с ними знакома. Мне кажется, с такими баловнями судьбы и поговорить не о чём. Что тут скажешь? Сладко — оно и в Африке сладко. А вот несладко бывает очень по-разному.
И, конечно, все мы по-разному ведём себя в непростых обстоятельствах. Кто-то пасует перед ними, складывает лапки. Кто-то смело идёт вперед. По-моему, здесь главное помнить, что не всегда всё будет именно так, как сейчас. Если мы начнём менять нашу жизнь, то она, хочешь не хочешь, измениться, потому что она, как ни крути, всё-таки хороша, и мы в ней чего-нибудь стоим.
У меня было непростое детство. Тесная квартира на окраине маленького города. Из окна было видно стройку. Когда я пошла в первый класс — строили, и когда я закончила одиннадцатый — тоже строили. Всё у нас как будто бы застыло, годами не было никаких перемен, словно бы кругом не живые люди, а археологические находки; не события, а почти неслышный шорох времени.
После того, как отца не стало, мать, как могла, растила нас с сестрой. Она была точно бедная садовница, а мы её скромный сад. Когда я думаю, о том, что она для нас сделала, то понимаю, что мне никогда бы не удалось повторить её подвиг. Мне до сих пор непонятно, почему в учебнике истории пишут про Александра Македонского, а про мою маму не пишут?
Она уходила рано, оставляла завтрак на столе. Мы с сестрой сонно жевали горячую кашу, обсуждали мальчиков, списывали друг у друга домашнее задание, и, несмотря на то, что богатств у нас особых не было, мы были богаты. Иногда ведь горячая каша утром — настоящее богатство. И кусочек неба, который выглядывает из-за стройки — тоже богатство. И всё это было возможно благодаря нашей маме. Не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что именно она рисовала рассвет над нашим городом — только для того, чтобы вместе с нами в школу шагало солнце.
Мы помогали маме по хозяйству: чистили, убирали, готовили, а потом снова чистили и убирали после того, как у нас что-нибудь пригорало, а молоко убегало за тридевять земель. Только вот разные у нас с сестрой были характеры. Если я была скорее Настенька из сказки, то она — Марфушенька-душенька. Я всегда восхищалась нашей мамой, и рано начала работать, чтобы помочь ей. Чего я только не делала: и посудомойкой устраивалась, и официанткой, и маляром. В то же время я старалась хорошо учиться, сдавать экзамены… А вот моей сестре всё это было как будто не нужно. Она, если и помогала маме, то всегда с неохотою.
А, как известно, что посеешь, то и пожнёшь: я поступила в университет, а сестра в колледж на кондитера. Дело в том, что она совсем не хотела туда поступать, она, к сожалению, сама не знала, чего хотела. Просто там нашлось свободное место, вот она и заняла его. Но вскоре бросила, надоело ей. Не её. Скучно.
Мне тоже часто бывало скучно. И грустно, и страшно, и всё-таки я как-то закончила университет. Помню, что больше всего меня тогда радовала мамина радость за меня. Она как будто помолодела, когда узнала, что её дочь закончила университет. Испекла огромный пирог — такой огромный, что он едва уместился в духовку. Позвала всех друзей и родственников и устроила такой праздник, какого наша квартира ещё не видела. Одно было грустно: сестра не пришла. Сказала, что у неё неотложные дела. Может быть, ей грустно было смотреть на мою с мамой радость? Не знаю.
После того, как мы стали жить своей жизнью, я с сестрой, конечно же, стала намного реже видеться. Мы никогда не были особенно близки, а, повзрослев, каждая отправилась по своей тропинке.
Мама, моя старенькая мама продолжала работать, чтобы помочь сестре. У неё жизнь сложилась не лучшим образом. Она познакомилась с человеком, который говорил, что любит её. Он обещал жениться на моей сестре, они даже съехались, но он не торопился исполнять своё обещание. Настолько не торопился, что сестра успела родить от него двоих детей. Она всё верила и верила, а он всё не торопился и не торопился… В конце концов его выгнали с работы, и он, по всей видимости, не собирался на неё возвращаться. А, между тем, детям да и не только детям нужно было что-нибудь есть. Её сожитель это понимал, и, наконец, и ему, и ей это надоело: он уже собирался выставить мою сестру вместе с детьми за дверь, но она сама ушла.
С тех пор они живут втроём. Мама помогает сестре платить за квартиру, покупает продукты… Честно говоря, я не знаю, с чем мама ей не помогает.
А недавно маму совсем покинули силы. Всё своё здоровье, всю свою жизнь она подарила нам. И вот ещё оставшиеся крохи она отдавала сестре, которая могла бы и сама о себе позаботиться. На пару недель я снова переселилась в нашу старую квартиру. Когда-то я тоже лежала здесь под пятью одеялами и тремя пледами, а рядом на табуретке стояли банки с вареньем и мёдом. А теперь всё стало наоборот: теперь я поила маму чаем, рассказывала ей что-нибудь, читала вслух.
А сестра… Она, конечно, знала, что мама уже который день не встаёт с кровати, и, тем не менее, она ни разу не пришла проведать её. Позвонила, написала, а потом пропала.
Объявилась она, только когда мама выздоровела. Для меня это был настоящий праздник. Почти такой же, как для неё мой выпускной. Я уговаривала маму ещё немного побыть дома или съездить на юг отдохнуть немного, но она только качала головой. Нужно было помогать сестре, так что в скором времени она вышла на работу.
Вот тогда-то сестра и объявилась. А ведь казалось, она просто в воздухе растворилась — ни ответа, ни привета, а тут вдруг позвонила мне. Что если на самом деле всё пропавшее когда-нибудь найдётся? Может быть, и Атлантида когда-нибудь всплывёт со дна морского?
Мы с сестрой давно толком не разговаривали, только обменивались парой фраз, слишком уж разные мы с ней люди. А с возрастом эта разница проявлялась всё сильнее и сильнее. Сначала я даже обрадовалась, когда она сказала:
— Привет. Мне с тобой нужно кое-что обсудить…
Я подумала: «Отлично. Ей важно моё мнение. Может быть, в её жизни назревают перемены? Может быть, она нашла работу?» Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Если бы они могли унести вместе с собой и меня, чтобы мне не пришлось слушать то, что последовало дальше.
— Так вот… Мне нужно с тобой кое-что обсудить. Я понимаю, мы с тобой давно не общались, но всё-таки мы ведь сёстры, так ведь? Когда-то мы были лучшими подругами, ведь правда?
— Правда, — подтвердила я, — в детстве всё было по-другому.
— Помнишь, как мы строили шалаши, забирались на деревья? Помнишь, как мы шили кукол, делали мороженое?
— Помню, помню, — улыбнулась я, — такое не забывается.
— Да, славное было время. Только мы, наверное, не понимали, как нам тогда было хорошо. Лучше-то, кажется уже и не будет. У меня вот, видишь, как всё сложилось, а точнее не сложилось.
— Но ведь всё в твоих руках… — начала было я.
— Так-то оно так, — перебила она меня, — и всё-таки мне кажется, что тебе просто везёт. То есть, конечно, ты старательная, умная, но ведь везение тоже важно. Я, конечно, не семи пядей во лбу, но всё-таки кое-что соображаю, а что толку?
«Ага, соображает она, — подумала я, — если бы ты соображала, не оказалась бы там, где ты оказалась».
— По-моему, всё-таки наша судьба в наших руках…
— Слышала, я уже про это слышала. Я ведь не сижу на месте, ищу работу. Хотела вот попросить тебя о небольшой услуге. Мы ведь всё-таки сёстры, должны помогать друг другу…
Тут только я заподозрила что-то неладное.
— Мне нужна квартира. Думаешь, легко с двумя детьми жить в съёмной однушке? А ведь решить этот вопрос совсем несложно, просто мне нужно твоё согласие. У нашей мамы вон какая большая квартира, зачем она ей одной такая?
— Погоди, погоди, — насторожилась я, — что ты предлагаешь?
— Забери маму к себе, я хочу себе личную жизнь устроить — Заявила сестра
— Что? То есть как это так?
— Да ведь тебе и несложно совсем будет, чего ты выделываешься? У тебя с мужем большая квартира, вам там тесно не будет. А я с детьми перееду к маме. Ты вон как о ней заботилась, пока она болела. Мама мне все уши прожужжала про то, какая ты замечательная. Зачем же вам расставаться? Вдруг с ней ещё что-нибудь случиться, было бы хорошо, если бы ты всегда была рядом.
— А ты не забыла, что ты тоже её дочь, и она на тебя тоже рассчитывала? Ты даже ни разу не навестила ее, когда она так ждала тебя. И вот теперь ты хочешь выгнать её из квартиры?
— Ну что ты такое говоришь? Я бы её с удовольствием навестила, но дела, дела… И не собираюсь я выгонять её квартиры. Наоборот ведь хочу сделать так, чтобы всем было хорошо. Мама будет счастлива, если будет жить у тебя. Ты тоже. А я получу квартиру. И овцы целы, и волки сыты.
— Ты сначала головой думай, — сказала я, — прежде чем такую ерунду говорить.
— Да ведь это не ерунда, пойми ты, наконец. Это просто небольшая услуга. Мне нужен второй шанс. Да, я совершила ошибку. Признаю. Но ведь это не значит, что на мне нужно ставить крест. У меня, есть хочешь знать, огромный потенциал. И ты, и мама ещё будете гордиться мной. Вот найду себя мужчину, и всё будет хорошо…
— Вот как значит. Вот так ты проблемы свои собралась решать. Ну что же удачи тебе, только о маминой квартире и думать забудь, и на мои «услуги» не рассчитывай.
Мне было обидно, что моя сестра превратилась в кого-то, кого я не знаю. В детстве я бы и не могла подумать, что она на такое способна. И ведь, кажется, она сама не понимает, что её предложение совершенно не возможно принять — это самое страшное.
Я надеялась, что после нашего разговора сестре стало ясно: тема закрыта. Но нет, она так ничего и не поняла.
Через некоторое время мне позвонила мама. Она едва могла говорить. Мама плакала. Она попросила меня поскорее приехать и помочь ей. Из её слов мне даже не удалось разобрать, что произошло.
Я попросила мужа съездить вместе со мной. Он тут же согласился. Для него моя мама тоже очень многое значила. Его воспитали бабушка с дедушкой, так что, возможно, в моей маме он нашёл то, чего ему так не хватало, когда он был маленьким. Да, мы втроём отлично ладили. И в кого только пошла моя сестра? Ума не приложу.
Минут через десять мы были уже у моей мамы. Когда мы вошли, страшное зрелище открылось нашим глазам: в уголке в кресле сидела моя мама, которая вдруг стала как-то меньше, а по комнатам ходила сестра и переворачивала всё на своём пути.
Едва войдя, мы услышали следующее:
— Надо было и телефон у тебя отобрать, как это я не подумала. Но да ничего, где они эти твои защитнички? Никто не тебе не поможет, ясно? Сейчас мы пойдём к нотариусу, и ты оформишь квартиру на меня. Где твои документы? В который раз спрашиваю: где твои документы?
— Кхм, кхм, — откашлялся мой муж, — чтобы сестра обратила на нас внимание. В своей ярости она даже не услышала, как мы вошли, — значит так, можешь ничего не объяснять. Мне совершенно неинтересно, что здесь происходит. Просто убирайся отсюда, пока я тебя с лестницы не спустил.
— Что? Я пришла за своим. Это всё должно принадлежать мне, — вопила сестра.
— Уходи, — тихо сказала я, — иначе мы полицию вызовем, и тогда ты так легко не отделаешься.
— Ну хорошо, хорошо, — прошипела сестра, — но вы ещё обо мне услышите. Это я вам обещаю. Вы ещё пожалеете, что так обошлись со мной. Я вам покажу, где раки зимуют.
— Обязательно, обязательно, — отозвался мой муж и подтолкнул её к двери.
Когда сестра, наконец, ушла, мама дала волю слезам. Как могли, мы старались её успокоить. Весь тот день мы провели вместе с ней. Слишком уж большое это потрясение, не дай Бог никому пережить подобное. Такое предательство от родной дочери. Ворвалась, как настоящий грабитель, что-то там требовала… Она, кажется, совсем потеряла чувство реальности: это ведь наша мама. Разве этим не всё сказано?
Мы навели в квартире порядок, приготовили обед, и всё было почти, как в детстве. Только теперь мы с мужем были мамиными детьми. Она понемногу пришла в себя, хотя осадок, конечно, остался.
Через несколько недель мы с мужем собирались в отпуск, и тут он предложил и моей маме тоже взять отпуск и поехать с нами на море. Она, немного подумав, согласилась. Ей и в самом деле нужно было немного отдохнуть от всего, что произошло.
А сестра… Разве я могу теперь называть её «сестра»? Язык не поворачивается. Теперь ей на мамину помощь нечего рассчитывать. Придётся самой справляться. Кто знает, может быть, это её хоть немного приведёт в чувство.
