— Нет, ну вы посмотрите на неё! — Лида картинно покачала головой, разглядывая своё отражение в огромном зеркале салона. — Тридцать пять лет женщине, а она собралась дома сидеть с тортиком и чаем!
— Значит так. День рождения дома праздновать не будешь, а в этот день друзей я позову в вашу квартиру, — заявила сестра мужа, поворачиваясь к Марине. В свои сорок пять Лида выглядела как модель с обложки — идеальная укладка, безупречный макияж, дорогой костюм.
Марина сжала в руках телефон. Хотелось развернуться и уйти, но она заставила себя улыбнуться:
— Лид, спасибо за заботу, но мы с Пашкой уже всё решили. Посидим вечером с родителями, с тобой…
— С родителями она посидит! — Лида демонстративно закатила глаза. — Да ты хоть понимаешь, что это за день? Юбилей! А у меня как раз бизнес-партнёры из Москвы приезжают. Такие люди, такие связи! Паша наконец-то сможет познакомиться с нормальным кругом общения.
— При чём здесь Паша? — Марина почувствовала, как начинает закипать. — Это же мой день рождения…
— Вот именно! — Лида победно улыбнулась. — Твой день рождения, а значит, ты должна думать о муже. О его будущем. Сколько ему можно прозябать в этом гараже? С его-то головой, с его талантами…
Марина молчала.
Десять лет она слышала эти упрёки. Десять лет Лида при каждом удобном случае напоминала, что её брат достоин лучшего, чем простая учительница начальных классов в качестве жены и работа автомехаником.
— И потом, — голос Лиды стал вкрадчивым, — ты же понимаешь, что квартира всё-таки наша. Мамина. А я просто великодушно разрешаю вам там жить.
Вот он. Главный козырь, который Лида приберегала на крайний случай.
Старая двушка на окраине города, где они выросли с Пашей. Мама оставила её им обоим, но Лида выкупила Пашину долю, когда ему срочно нужны были деньги на развитие автосервиса. Правда, потом разрешила им с Мариной там жить — «временно, пока не встанете на ноги».
Это «временно» длилось уже семь лет.
— Устала я тебя уговаривать, в общем так, — Марина встала, расправила плечи, — делай что хочешь. Только не удивляйся, если на этом празднике жизни не будет моего братца.
— Это мы ещё посмотрим, — пробормотала Лида ей вслед. — Это мы ещё посмотрим…
Паша ждал её у выхода из салона. Высокий, широкоплечий, с вечным запахом машинного масла и сигарет. Таким она полюбила его двенадцать лет назад, когда пришла в автосервис со своей старенькой «девяткой».
— Ну как? — спросил он, притягивая её к себе. — Договорились с нашей бизнес-леди?
— Не то слово, — Марина уткнулась носом ему в плечо. — Твоя сестра решила устроить в нашей квартире приём для своих московских партнёров. В мой день рождения.
Паша напрягся:
— Что значит ОНА решила?
— А то и значит. «Квартира моя, мамина, и я вам просто разрешаю там жить.» — Марина постаралась спародировать интонации Лиды.
— Вот же… — Паша выругался сквозь зубы. — Слушай, я поговорю с ней. Это уже переходит все границы.
— Не надо, — Марина покачала головой. – Я вот что придумала — давай просто уедем на дачу к моим. Шашлыки пожарим, с детьми повозимся…
— Нет уж, — Паша решительно направился к входу в салон. — Хватит. Десять лет терплю уже это..
Марина осталась стоять у машины. Внутри всё сжалось от предчувствия беды. Она слишком хорошо знала эту семью, чтобы понимать: просто так это не закончится.
Разговор брата с сестрой был громким. Настолько, что даже через двойные двери салона красоты на улицу долетали обрывки фраз.
— Ты совсем с ума сошла? — голос Паши звенел от злости. — Какие московские партнёры? Какой приём? Это день рождения моей жены!
— Вот именно — твоей жены! — Лида не уступала брату в громкости. – А я о тебе думаю! О твоём будущем! Сколько можно прозябать в этой автомастерской?
— Я не прозябаю! У меня свой бизнес, свои клиенты…
— Бизнес? — в голосе Лиды прозвучал смех. — Три подъёмника и пять работяг в замасленных комбинезонах — это бизнес? Да у меня одно кресло в салоне стоит как вся твоя мастерская!
Марина прислонилась к машине. Всё это она уже слышала. Десять лет Лида пыталась «вытащить брата в люди». Десять лет считала, что он зарывает свой талант в землю.
А ведь когда-то всё было иначе…
Двенадцать лет назад Лида сама привела брата в автосервис. Тогда она ещё работала обычным парикмахером, жила в съёмной квартире и ездила на стареньком «Фольксвагене», который вечно ломался.
— Слушай, — сказала она тогда Паше, — тут мастер толковый есть. Может, пойдёшь к нему учеником? Всё ведь лучше, чем на стройке горбатиться…
Паша согласился. Через полгода уже работал самостоятельно, а через год стал лучшим мастером в сервисе. Клиенты записывались к нему за месяц вперёд.
А потом ушла их мама. Внезапно, от инсульта. И Лида словно подменилась.
Первым делом она потребовала продать мамину квартиру:
— Нам нужны деньги на развитие! Я нашла помещение под салон, но там нужен ремонт…
Паша тогда впервые пошёл против сестры:
— Нет. Это мамин дом. Здесь всё её…
— Да что б ты понимал! — кричала Лида. — Ты так и будешь всю жизнь с отвёрткой возиться? У тебя такая светлая голова! Ты мог бы…
Она не договорила, но Паша понял. Мама всегда говорила, что он мог бы стать инженером, конструктором. Что у него золотые руки и светлая голова.
А через месяц Паша встретил Марину. Она приехала в сервис на старенькой «девятке», села на продавленный диван в зоне приёмки и достала тетрадки — проверять домашние задания, пока машину чинят.
— Учительница, — сказал кто-то из мастеров. — Начальные классы.
Паша тогда ещё подумал — надо же, такая молодая, а уже учительница. И только потом заметил, какие у неё глаза. Серые, глубокие, с лучиками-морщинками в уголках — от частых улыбок.
Они поженились через полгода. Лиды на свадьбе не было — уехала на курсы повышения квалификации в Москву.
А когда вернулась — привезла новую причёску, новый гардероб и новые взгляды на жизнь.
— Ты должен расти! — говорила она брату. — Открывать сеть автосервисов, развиваться! А ты застрял на этом уровне…
Паша молчал. Он знал — сестра до сих пор не может простить ему, что он выбрал простую жизнь. Простую любовь. Простое счастье…
— Паш, не надо, — Марина схватила мужа за руку, когда он вышел из салона. — Пусть делает что хочет. Мы просто уедем…
— Нет, — он стряхнул её руку. — Знаешь, что она сейчас сказала? «Мама была бы в ужасе, если бы увидела, во что превратился её сын.».
— Она просто злится…
— Нет, Марин. Она не злится. Она мстит. Нам мстит — за то, что мы счастливы. За то, что нам хватает того, что есть. За то, что мы живём не по её правилам. Понимаешь? Родному брату…
Он сел за руль, с силой захлопнув дверцу: — Поехали домой. Надо кое-что проверить.
— Что проверить?
— Кое-какие бумаги. Мама мне давно еще оставила папку с документами. Я, когда она ушла, не стал смотреть — больно было. А теперь, кажется, пришло время…
Старая папка с документами нашлась на антресолях, за коробками с ёлочными игрушками. Пыльная, перевязанная выцветшей лентой, с выцветшей надписью «Для Паши и Лиды».
— Открывай, — тихо сказала Марина, глядя, как муж вертит папку в руках.
— Страшно, — признался он. — Столько лет прошло…
Внутри оказались документы на квартиру, сберкнижка и конверт. Обычный белый конверт с надписью «Прочитать, когда будет совсем тяжело».
Паша развернул сложенный вчетверо лист:
«Мои дорогие дети,
Если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет. И значит, вы снова поссорились — как в детстве, когда не могли поделить новую игрушку или последнее печенье.
Лида, доченька моя старшая. Ты всегда была сильной, властной. В четыре года командовала всем двором, в школе была старостой, в институте — профоргом. Я горжусь тобой, твоими успехами. Но я боюсь, что эта сила однажды сделает тебя одинокой.
Ты вечно пытаешься всех контролировать, всем указывать правильный путь. Но пойми — у каждого он свой, этот путь. И счастье у каждого своё.
Паша, сынок. Ты унаследовал папин характер — мягкий, добрый. И его золотые руки. Я знаю, многие считают, что ты мог бы достичь большего. Но разве есть что-то важнее, чем заниматься любимым делом? Разве есть что-то ценнее, чем видеть радость в глазах тех, кому помог?
Я специально не стала делить квартиру между вами. Хотела, чтобы вы научились договариваться, уступать друг другу. Я не знаю, когда я уйду, но даже пока я еще жива, я вижу, что этого не происходит.
Поэтому я приняла решение: квартира должна принадлежать тому, кто создаст в ней настоящий дом. Не просто место для жизни — а дом, где будет тепло всем.
Лида, я знаю — ты назовёшь меня старомодной. Скажешь, что сейчас другое время, другие ценности. Но поверь материнскому сердцу: все эти современные теории про успех, статус, престиж — это мишура. Настоящее богатство — это способность любить, прощать, принимать людей такими, какие они есть.
Паша, я знаю — ты уступишь сестре, как уступал всегда. Но помни: иногда нужно уметь постоять за своё счастье. За свой дом. За свою семью.
Я не стала писать завещание. Просто оставляю все документы и доверенность на распоряжение квартирой. Решите сами, кто из вас достоин быть хранителем нашего дома.
Я люблю вас обоих. Одинаково, всем сердцем. И я верю, что вы сумеете найти правильное решение.
Мама.»
Паша опустил письмо. По его щекам текли слёзы.
— Она всё знала, — прошептал он. — Всё предвидела…
— Что будем делать? — тихо спросила Марина.
— Звонить сестре. Хватит прятаться от правды.
Лида приехала через час. Вошла в квартиру, цокая каблуками, оглядела разбросанные по полу документы:
— Что за детский сад? Решил старые бумажки разобрать?
— Садись, — Паша протянул ей письмо. — Читай.
Марина видела, как менялось лицо золовки по мере чтения. Как дрогнули губы, как появились слёзы в глазах, как пальцы стиснули бумагу…
— Мама… — только и смогла выговорить Лида. — Мамочка…
И вдруг разрыдалась — громко, по-детски, уткнувшись в плечо брата:
— Прости меня, Пашка! Прости! Я же… я же просто боялась…
— Чего боялась? — он гладил её по голове, как в детстве.
— Что ты будешь счастливее меня. Что у тебя всё получится — по-простому, по-настоящему. А я со всеми своими успехами так и останусь одна…
Они проговорили до глубокой ночи. Впервые за много лет — откровенно, начистоту.
Лида рассказала, как пыталась построить личную жизнь — трижды была замужем, но все браки распадались. — Я всё пыталась управлять, контролировать, — говорила она, вытирая слёзы. — Как в бизнесе — поставить цель, составить план, добиться результата… А в жизни так не работает, да?
Паша рассказал, как мечтал открыть свою школу автомехаников — учить пацанов не просто чинить машины, а понимать их, чувствовать. — Только денег всё не хватало. А у тебя просить не хотел — знал, сразу начнётся: «Да что это за бизнес такой…»
Марина молча разливала чай, слушала их исповеди и думала о том, как часто люди годами носят в себе обиды, страхи, непонимание. И как просто иногда всё может разрешиться — если найти правильные слова. Или прочитать правильное письмо.
— Знаешь что, — вдруг сказала Лида, поворачиваясь к невестке. — А давай всё-таки устроим праздник? Только не такой, как я хотела. А настоящий, семейный.
— Какой? — осторожно спросила Марина.
— Помнишь, мама всегда пекла пироги на дни рождения? С яблоками, с капустой… И звала всех соседей. И стол ставили прямо во дворе, под старой яблоней…
— Помню, — улыбнулся Паша. — А ещё она всегда говорила: «Неважно, сколько людей придёт — главное, чтобы всем хватило места в сердце.»
— Вот! — Лида вскочила, глаза её загорелись. — Давайте так и сделаем! Я даже готовить научусь. Маринка, научишь меня печь пироги?
— Научу, — рассмеялась Марина. — Только ты фартук дизайнерский не надевай, мукой испачкаешь…
— А я, может, только об этом и мечтала, — вдруг тихо сказала Лида. — Чтобы фартук, мука на носу, тесто на руках… Как у мамы.
…День рождения Марины выдался тёплым и солнечным. Во дворе накрыли столы, развесили гирлянды. Лида с утра суетилась на кухне — пироги получились немного кривоватые, но такие душистые, что слюнки текли.
Пришли все — и соседи, и Пашины работники из автосервиса, и Лидины мастера из салона. Даже московские партнёры заглянули — правда, в джинсах и футболках, а не в деловых костюмах.
— Вкусно, — говорили они, уплетая пироги. — Как в детстве у бабушки…
А Паша с Лидой сидели в сторонке и смотрели, как Марина угощает гостей, как смеются люди, как играют дети на детской площадке.
— Знаешь, — сказала вдруг Лида, — а ведь мама была права. Дом — это не стены. Дом — это когда всем хватает места в сердце.
— И что думаешь делать? — спросил Паша.
— Для начала отдам вам документы на квартиру. Полностью, безвозмездно. А потом… — она улыбнулась. — Потом попрошу Маринку научить меня готовить борщ. А то всё по ресторанам, да по кафе…
— А как же бизнес? Статус? — поддел её брат.
— А это никуда не денется, — отмахнулась Лида. — Знаешь, я тут подумала… У тебя же мечта была — школу автомехаников открыть? Может, объединим усилия? У меня связи, у тебя опыт…
— Серьёзно?
— Вполне. Только с одним условием.
— Каким?
— Будешь брать девчонок учиться. А то что это за дискриминация — только пацаны?
Паша рассмеялся и притянул сестру к себе:
— Договорились. Будем учить всех — и пацанов, и девчонок. Маму только одному не учили — как быть счастливыми…
— Ничего, — Лида вытерла слёзы. — Научимся. Теперь — точно научимся.
Эпилог
Прошёл год. В старой квартире многое изменилось — сделали ремонт, поменяли мебель. Но кое-что осталось неизменным — фотография мамы на стене и её любимая скатерть в горошек, которую теперь стелят по праздникам.
Лида больше не устраивает приёмы для московских партнёров. Зато каждое воскресенье приходит к брату и невестке — учиться готовить. Говорит, освоила уже двадцать рецептов.
А на днях она призналась Марине:
— Знаешь, я ведь завидовала тебе. Твоей простоте, искренности. Тому, как ты умеешь любить — без условий, без правил… Спасибо, что научила меня этому.
Марина тогда просто обняла золовку. Потому что иногда слова не нужны — достаточно просто обнять и помолчать вместе.
А мамино письмо они хранят в серебряной шкатулке. И перечитывают, когда становится трудно помнить главное: «Настоящее богатство — это способность любить, прощать, принимать людей такими, какие они есть.»
