— А за отопление в этом месяце вообще космос! — Ирина демонстративно потрясла квитанцией перед лицом свекрови. — Девять тысяч! Вы представляете? За три комнаты, в которых живёт один человек!
Нина Петровна медленно сняла очки и посмотрела на невестку поверх недовязанного свитера для внука. Такие разговоры в последнее время возникали всё чаще, превращая семейные воскресные обеды в поле боя.
— Ириша, милая, — она постаралась, чтобы голос звучал спокойно, — мы уже обсуждали это. Я получаю пенсию, плачу за квартиру…
— Пенсию? — невестка фыркнула. — Вашей пенсии едва хватает на продукты! А разницу кто покрывает? Мы с Андреем! У нас, между прочим, ипотека, двое детей…
— Ир, — сын появился в дверях с пятилетней Машей на руках, — не начинай, пожалуйста.
— А что не начинай? — женщина развернулась к мужу. — Мы пашем как проклятые, платим за два жилья, а твоя мама сидит одна в трёшке и в ус не дует!
— В ус не дую? — Нина Петровна тихонько хмыкнула, вспомнив, как вчера три часа возилась с Машей и Димкой, пока молодые были в кино. — А кто, интересно, забирает детей из садика, когда у тебя важные встречи?
— Вот только не надо попрекать! — вспыхнула Ирина. — Я, между прочим, работаю в серьёзной компании, а не просиживаю штаны всю жизнь бухгалтером на заводе!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Маша, почувствовав напряжение, прижалась к отцу. Андрей побледнел:
— Ира, ты перегибаешь…
— Я перегибаю? — она резко обернулась. — Да вся эта ситуация — сплошной перегиб! Три комнаты на одного человека, когда мы вчетвером ютимся в двушке! И ещё должны оплачивать этот междусобойчик!
Нина Петровна медленно поднялась с кресла. В свои шестьдесят три она сохранила прямую спину и достоинство, которому позавидовала бы любая королева:
— Знаешь, Ирочка, эту квартиру мы с Колей получили не просто так. Тридцать лет работы на заводе, его рационализаторские предложения…
— Ой, опять эти истории про завод! — перебила невестка. — Сейчас другое время! Нужно жить эффективно! Разменяли бы на однушку, остальное продали — всем было бы легче!
— Легче? — Нина Петровна подошла к серванту, где стояла фотография мужа. — А куда прикажешь деть память? Здесь каждый угол…
— Память можно хранить и в однокомнатной квартире! — отрезала Ирина. — А нам с вашим сыном приходится считать каждую копейку! Вы хоть знаете, сколько стоит собрать ребёнка в детский сад? А развивашки, кружки? А детей у нас двое!
Маша, до сих пор молчавшая на руках у отца, вдруг захныкала:
— Папа, а почему мама кричит на бабулю?
— Никто не кричит, зайчик, — Андрей попытался улыбнуться. — мама просто… эмоционально разговаривает.
— Пойдём, маленькая, — Нина Петровна протянула руки к внучке, — покажу тебе, что я для твоей куклы связала.
— Вот! — Ирина торжествующе подняла палец. — Опять уходите от разговора! Всегда так — как только дело касается квартиры, сразу куклы, игрушки, «пойдём, маленькая»…
— А может, хватит? — Андрей шикнул на жену. — Хоть при детях не устраивай сцен.
— Сцен?! — голос Ирины взлетел на октаву выше. — Это я устраиваю сцены? Да я просто пытаюсь решить вопрос! Который, между прочим, касается благополучия твоих детей!
Нина Петровна увела внучку в детскую — комнату, где когда-то жил маленький Андрейка. Здесь всё осталось почти как тогда: те же обои с корабликами (переклеивать не поднималась рука), книжные полки, и только вместо машинок теперь куклы и плюшевые зайцы.
— Бабуль, а правда, что папа тут жил? — Маша забралась с ногами на диван.
— Правда, солнышко. Вон, смотри… — она достала с полки старый альбом. — Это твой папа в твои годы. А это дедушка Коля собирает ему велосипед…
Из комнаты донеслись приглушённые голоса:
— …и вообще, если уж на то пошло, это наследство! — говорила Ирина. — Твоё законное наследство! А ты сидишь и смотришь, как мы выбиваемся из сил!
— Ира, ты себя слышишь? Какое наследство? Мама жива-здорова…
— Но одна в трёхкомнатной квартире! Зачем ей столько места? Чтобы пыль вытирать?
Нина Петровна крепче прижала к себе внучку. Перед глазами всплыло другое воспоминание — тридцать лет назад, когда они с Колей впервые вошли в эту квартиру…
«Представляешь, Ниночка, — говорил муж, обнимая её за плечи, — целых три комнаты! Андрюшке детскую сделаем, тебе — твой уголок для рукоделия… А здесь будет мой кабинет. Буду чертежи раскладывать, новые идеи придумывать…»
Тогда эта квартира казалась дворцом. После десяти лет в общежитии, после всех этих рационализаторских предложений Коли, после стольких лет работы на заводе… Они обустраивали каждый уголок с такой любовью! Коля сам делал книжные полки, она шила шторы, вместе клеили обои…
— Бабуль, а почему ты плачешь? — голос Маши вернул её в реальность.
— Это я так, от воспоминаний, — Нина Петровна украдкой вытерла глаза. — Смотри, а вот твой папа первый раз пошёл в школу…
Из комнаты снова донёсся голос Ирины:
— А Димку скоро в школу отдавать! Ты подумал, во сколько это встанет? А у нас до сих пор ипотека! И плюс квартплата за мамину трёшку…
— Мама сама платит!
— Да? А доплачиваем кто? Думаешь, я не вижу, как ты каждый месяц ей деньги переводишь?
— Знаешь что, — Ирина вдруг понизила голос до угрожающего шёпота, — я молчала год, два, пять лет! Думала — образуется, утрясётся. Но больше не могу! Это же абсурд какой-то — одному человеку три комнаты, а семье с детьми…
— Прекрати! — Андрей стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки. — Это моя мать, а ты тут чёрти возьми что устроила!
— А я твоя жена! И это наши дети! — Ирина уже не сдерживала слёз. — Мы могли бы давно купить машину, или… или съездить на море! А вместо этого каждый месяц спускаем деньги на коммуналку за эти чёртовы квадратные метры!
В детской Маша прижалась к бабушке:
— Бабуль, а почему они так кричат?
Нина Петровна хотела ответить, но дверь резко распахнулась. На пороге стояла Ирина — раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами:
— Так, Маша, собирайся! Мы уходим!
— Но мы же хотели посмотреть альбом… — девочка растерянно посмотрела на бабушку.
— БЫСТРО! — Ирина сорвалась на крик. — И можете не приходить в следующее воскресенье! И вообще… Пока этот вопрос не решится, мы здесь не появимся!
— Ира! — Андрей появился в дверях. — Ты не имеешь права…
— Имею! — она резко развернулась к мужу. — Или ты решаешь вопрос с квартирой, или… или я подаю на развод!
В комнате повисла мёртвая тишина. Было слышно только тиканье старых часов — тех самых, которые Коля привёз когда-то из командировки.
— Доченька, — Нина Петровна поднялась, расправив плечи, — ты же знаешь, что я всегда помогала вам чем могла. И детей воспитывать, и…
— Вот только не надо! — Ирина резко подняла руку. — Не надо про то, как вы нам помогаете! Знаете, сколько стоят сейчас услуги няни? А эта ваша помощь… два раза в неделю посидеть с внуками, чтобы потом попрекать при каждом удобном случае?
— Я никогда…
— Машка, я кому сказала — собирайся! — Ирина схватила дочь за руку. — И можете оставить себе эту куклу, и свитер, и все эти… «связанные с любовью» вещи! Сидите со своей трёшкой!
Андрей побелел как мел:
— Не смей так разговаривать с моей матерью.
— А как мне разговаривать? — Ирина уже почти кричала. — Когда из-за её упрямства страдает вся семья? Когда мы не можем позволить себе элементарного, потому что содержим эти хоромы? Знаете что… — она вдруг как-то зло усмехнулась, — может, стоит поговорить с опекой? Пусть проверят, способен ли пожилой человек содержать такую большую квартиру…
— Что ты сказала? — голос Андрея стал вдруг очень тихим и каким-то чужим. — Повтори.
Нина Петровна побледнела и схватилась за сердце. Маша, почувствовав неладное, заплакала.
— А что такого? — Ирина вздёрнула подбородок. — Раз мы по-хорошему не можем договориться…
— Вон, — тихо сказал Андрей.
— Что?
— Я сказал — ВОН! — он вдруг сорвался на крик. — Быстро взяла вещи свои и пошла вон отсюда!
— Андрюша, — Нина Петровна попыталась встать между ними, — не надо…
— Нет, мама, надо! — он повернулся к жене. — Значит так, слушай меня внимательно. Это квартира моих родителей. Здесь каждый гвоздь вбит руками отца. Каждая вещь хранит память о нём. И если ты ещё хоть раз…
— Память? — Ирина истерически рассмеялась. — Какая память, Андрей? Шкаф в прихожей? Или этот древний сервант? Может, обои в цветочек? Из-за этого хлама наши дети должны ютиться в маленьких комнатах?
— Мамочка, не ругайтесь! — всхлипнула Маша.
— А ты знаешь, — Андрей словно не слышал дочь, — как отец эту квартиру получил? Знаешь, сколько он работал? Какие проекты делал? А как мама ночами сидела над его чертежами, помогала считать, проверять… Знаешь, как они берегли каждую копейку, чтобы купить мне первый компьютер? Который стоял вон там, в углу…
— Господи, да при чём тут это? — взорвалась Ирина. — Сейчас другое время! Другая жизнь! Нельзя жить прошлым!
— Нельзя жить без прошлого, — тихо сказала Нина Петровна. — Без памяти, без корней…
— Отлично! — Ирина схватила сумку. — Живите своей памятью! Только без нас! Маша, быстро одевайся!
— Я не хочу! — девочка спряталась за бабушку. — Хочу остаться с бабулей!
— А никто тебя не спрашивает! — Ирина дёрнула дочь за руку. — Быстро!
— Не смей! — рявкнул Андрей. — Не смей хватать ребёнка!
— Это мой ребёнок!
— И мой тоже! И я запрещаю тебе…
Громкий хлопок заставил всех замолчать. Нина Петровна осела на пол, схватившись за сердце.
— Мам! — Андрей бросился к ней. — Мама, что с тобой?
— Таблетки… — прошептала она. — В кухне… в шкафчике…
— Бабулечка! – испуганно крикнула Маша.
Даже Ирина застыла, растерянно глядя на свекровь.
Через час Нина Петровна лежала в спальне, врач скорой только что уехал, прописав постельный режим и полный покой.
— Давление подскочило, — объяснял он перед уходом. — В таком возрасте нельзя допускать сильных волнений. Если повторится — срочно в больницу.
Ирина сидела на кухне, механически помешивая остывший чай. Произошедшее словно выбило почву из-под ног. Перед глазами всё ещё стояло бледное лицо свекрови, растерянный взгляд дочери, окаменевшее лицо мужа…
— Мам, можно к бабуле? — Маша заглянула на кухню.
— Нельзя, — Андрей появился в дверях. — Бабушка спит. Ей нужен покой.
Он посмотрел на жену тяжёлым взглядом:
— Довольна? Добилась своего?
— Я не хотела… — Ирина закрыла лицо руками. — Я просто…
— Просто что? — он сел напротив. — Просто решила довести мою мать? Выжить её из собственного дома?
— Нет! Я правда думала о детях! О нас! Ты же знаешь, как тяжело…
— А знаешь, что я помню? — Андрей невидящим взглядом уставился в окно. — Как папа уходил. Три года назад. Он лежал в этой же спальне и держал маму за руку. Знаешь, что сказал напоследок? «Береги наш дом, Ниночка. Здесь вся наша жизнь».
Ирина молчала. За окном начинало темнеть. Где-то в глубине квартиры тикали старые часы — размеренно, успокаивающе.
— Пап, — Маша потянула отца за рукав, — а помнишь, как мы с бабулей пекли пирог на твой день рождения? И ты сказал, что он вкуснее маминого…
— Маша! — возмутилась Ирина.
— А что? Правда же вкуснее! — девочка надула губы. — И сказки бабуля рассказывает интереснее. И варежки вяжет теплые. А ты только кричишь всё время!
— Я не…
— И Димка тоже говорит! Он вообще сюда больше не хочет приходить, потому что ты всегда ругаешься!
Ирина почувствовала, как к горлу подступает комок. Действительно, когда они в последний раз просто приходили в гости? Без криков, без претензий, без этого бесконечного разговора о квартире…
— Знаешь, — вдруг сказал Андрей, — а ведь мама никогда не просила денег за то, что сидит с детьми. И готовит нам, и стирает, и…
— Перестань! — Ирина вскочила. — Думаешь, я не понимаю? Не вижу, как она старается? Но эта квартира… Эти счета…
— Мама устроилась на подработку, — тихо сказал Андрей. — Консультирует онлайн по бухгалтерии. Я случайно узнал. Она не хотела говорить, чтобы нас не расстраивать.
Ирина замерла с чашкой в руках.
— Да, подрабатывает, — Андрей смотрел жену с нескрываемой обидой и разочарованием. — В свои шестьдесят три сидит по вечерам, консультирует какую-то фирму. Чтобы у нас денег не просить на эту чтоб ее коммуналку.
Ирина медленно опустилась на стул:
— Почему она не сказала?
— А ты бы стала слушать? — он невесело усмехнулся. — Ты же сразу в крик: «квартира», «метры», «неэффективно»…
В комнате повисла тяжёлая тишина. Маша, почувствовав, что взрослые больше не ругаются, тихонько выскользнула из кухни.
— Знаешь, — наконец произнесла Ирина, — я ведь правда не из вредности. Просто — она замялась. — Мы действительно едва сводим концы с концами. Ипотека эта, дети растут…
— Думаешь, я не понимаю? — Андрей покачал головой. — Но есть вещи… Нельзя всё мерить деньгами.
— Можно я договорю? — она подняла руку. — Я не права была с этими угрозами. С опекой, с криками, но и так продолжаться не может. Нужно что-то решать.
— И что ты предлагаешь?
— Давай мыслить реально. Твоя мама не променяет эту квартиру — я уже поняла. Но… может, сдадим одну комнату? Тихому студенту или студентке? Это покроет часть коммунальных расходов.
Андрей задумался:
— Мама не согласится на чужого человека.
— А если не чужого? — Ирина закусила губу. — У меня есть племянница, дочка старшей сестры. Поступает в институт, ищет жильё.
— И что, твоя сестра согласится платить?
— Она сама предложила — по рыночной цене. Просто боялась заговорить об этом после всех наших скандалов.
Андрей побарабанил пальцами по столу:
— Не знаю… Надо с мамой поговорить. Когда она придёт в себя.
— Поговорим, — кивнула Ирина. — Без крика. Без истерик. И извиниться бы надо. Мне. За сегодняшнее.
— Надо, — он встал. — Пойду проверю, как она.
— Подожди, — Ирина поймала его за руку. — Я ещё не договорила. Если мама согласится на квартирантку… может, продадим нашу двушку? Возьмём трёхкомнатную, потянем ипотеку с учётом денег от сдачи комнаты. Будем ближе к маме, она сможет чаще быть с детьми…
Вечером следующего дня они сидели в гостиной: Нина Петровна в своём любимом кресле, Андрей с Ириной на диване. Разговор давался нелегко.
— Значит, квартирантка, — Нина Петровна задумчиво разглаживала складки на скатерти. — И кто эта девочка?
— Катя, моя племянница, — Ирина старалась говорить спокойно. — Восемнадцать лет, поступает на экономический. Тихая, домашняя…
— И сколько вы планируете брать за комнату?
— Двадцать тысяч, — Андрей назвал сумму. — Плюс её часть коммунальных. Сестра Иры готова платить.
Нина Петровна кивнула:
— А вторая часть плана? Про переезд поближе?
— Мам, ты подслушивала? — Андрей удивлённо поднял брови.
— Стены тонкие, — она впервые за вечер улыбнулась. — Да и Маша уже всё выболтала.
— Мы просто подумали… — начала Ирина.
— Нет, постой, — перебила свекровь. — Сначала я скажу. Вчера, когда вы уехали, я долго думала. Пересмотрела старые альбомы, письма… — она помолчала. — Знаешь, Ира, ты во многом права.
— В смысле? — невестка растерялась.
— В том, что нельзя жить только прошлым. Коля бы не одобрил. Он всегда говорил: «Нинка, жизнь — она как река, всё время движется. Застоишься — заболотишься».
Она встала, подошла к окну:
— Но и ты пойми: эта квартира — не просто метры. Здесь всё — наше с Колей. Каждая мелочь. Я не могу это просто так… разменять, продать…
— Мы и не просим, — тихо сказала Ирина. — Я вчера многое поняла. Простите меня за все.
— Постой, — Нина Петровна подняла руку. — Дай договорить. Я согласна на квартирантку. И на ваш переезд поближе — тоже. Но у меня есть условия.
Она повернулась к ним:
— Первое: никаких больше разговоров о размене. Никогда. Второе: деньги от сдачи комнаты пойдут на оплату коммуналки и ремонт — здесь многое надо обновить. Третье… — она помедлила. — Я продолжу подрабатывать. Не спорь, Андрей! Мне нравится чувствовать себя нужной, понимать, что я ещё что-то могу…
— Хорошо, — кивнул сын. — Что ещё?
— И последнее, — Нина Петровна посмотрела на невестку. — Ира, если уж переедете поближе, то давай как-то… по-другому? Без этих вечных претензий, подсчётов, кто сколько должен…
— Давайте, — Ирина встала. – И простите меня. Правда.
На кухне зазвенел чайник. За окном шумел осенний дождь. В детской о чём-то весело болтала Маша.
Жизнь продолжалась. Не идеальная, не сказочная — просто жизнь. Со своими сложностями, компромиссами и маленькими победами над собственной гордостью.
