— Саша, я больше не смогу иметь детей, — голос Гундаревой звучал глухо, словно издалека. Она сидела, отвернувшись к окну, не в силах посмотреть в глаза своему другу.
Малыгин застыл на месте, пораженный этой новостью. В гостиничном номере повисла тяжелая тишина, нарушаемая отдаленным шумом городской жизни за окном.
— Врачи сказали… окончательно, — продолжила Наталья после долгой паузы. Ее плечи дрогнули, выдавая сдерживаемые рыдания.
Александр сделал шаг вперед, не зная, как утешить подругу. Он никогда не видел великую актрису такой уязвимой…человечной.
Внезапно Наталья резко повернулась к нему, ее глаза блестели от непролитых слез.
— Знаешь что самое ужасное, Саша? Я никому не верю! В меня влюбляются, а я не верю! Мне кажется, это все ненастоящее.
Ее голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций.
— Я всю жизнь мечтала о настоящей любви, о семье, о детях… Боже, как это глупо звучит!
Гундарева встала и начала нервно ходить по комнате.
— Вот я все чего-то ждала, откладывала… Дождалась! — она горько рассмеялась. —Так я заплатила за свой успех. Детьми, которых не родила, я расплатилась за то, что у меня есть эти роли…
В старой коммунальной квартире на Таганке ютились 43 человека. Удобства минимальные: один умывальник на всю ораву, а чтобы набрать ведро воды для стирки нужно отстоять очередь. Порой и вовсе жили вповалку, а семейные закутки разделяла простыня на веревочке.
— Господи, ну неужели так трудно — иметь свою комнату? — вздыхала юная Наташа, засыпая на продавленной кровати.
А за стеной гремела посуда, ругались соседи, хлопали двери… Но Наташа мечтала о другой жизни — яркой, насыщенной, творческой. И упорно шла к своей цели.
Девочка с рыжей косой
Родители расстались, когда Наташа была еще девчонкой. Отец, инженер с автозавода, ушел к другой семье. Растила дочку мама, Елена Михайловна, инженер-проектировщик. Жили скромно, на одну зарплату. Выкраивали каждую копейку.
Бывало, вечерами мама с дочкой вязали кофточки да шарфики на продажу, ведь лишний рубль в хозяйстве не помеха. Наташа и сама научилась премудростям: до блеска начищала соседкам сапожки, ловко штопала чулки и зарабатывала. Все честным трудом, не за «спасибо».
Но была у рыжеволосой девчушки и другая страсть — сцена. Еще школьницей она записалась в студию при Дворце пионеров, «Театр юных москвичей». Конкурс будь здоров: двести человек на место! Но Наташу взяли, уже тогда приметили искру таланта.
«Рыжик, пухленькая, щекастая, а глаза с озорным прищуром! И улыбка такая, что устоять невозможно», — вспоминали приятели по студии.
В труппе Наташа приглянулась Славику Долгорукову. Меж ними вспыхнул роман — первый, чистый, трепетный. В спектакле «Дикая собака Динго» Славик играл мальчика, в которого влюблена героиня. А Наташе досталась роль… его мамы! Вот парадокс.
На репетициях искры меж влюбленными так и летели. Дело шло к свадьбе. Обменялись колечками, пусть недорогими, но от чистого сердца.
— Наташка-то наша прямо светится вся! Сидит, спицами пощелкивает и на Славика своего глаз не сводит, — умилялись приятельницы. — Только позовут на сцену, вязанье отложит и сразу в образ. Вот что значит актриса!
Путь на сцену
После школы Наташа, как примерная дочь, отнесла документы в инженерно-строительный. Но мечта о театре не отпускала. Решающими стали слова мамы:
— Доченька, зарабатывать надо. Вот что сейчас главное. А уж потом…
Наташа забрала документы из института, положила их в сумку и рванула поступать в театральное. На прослушивании строгие педагоги смерили взглядом пухлощекую абитуриентку и покачали головой:
— Экая фактура нестандартная. Оно вам надо, деточка?
Но когда Наташа начала читать… Члены комиссии ахнули:
— Это что-то невероятное! Берем, однозначно берем!
Гундареву зачислили на первый курс Щукинского. Так начался ее долгий путь к вершинам актерского мастерства.
Наташины студенческие годы — это сплошная круговерть. Учеба, репетиции, съемки в массовках, разовые роли. И первые разочарования в любви. Расставание со Славиком, неудачный брак с сокурсником… Она уже не та дебютантка — в глазах грусть, движения и жесты наполнены внутренней силой. На последнем курсе Гундареву приняли в труппу Театра им. Маяковского. Ее заметили, заговорили о таланте.
— Ох, и характер у Наташки! Как скажет режиссеру «нет», всё, хоть кол на голове теши, — качали головами друзья-актеры.
В театре Наташа познакомилась с режиссером Леонидом Хейфецем. Вспыхнул роман, сыграли свадьбу. Но семейная лодка быстро разбилась о быт. Хейфец ревновал жену к растущей популярности, срывался, обижал. Брак распался…
«Эх, Наташка-Наташка, и когда же ты своего принца встретишь? — вздыхали подруги. — Чтобы и любил, и ценил, и на руках носил».
А Гундарева лишь отмахивалась:
— Работать надо, девоньки! Ролей невпроворот, простаивать некогда.
И вновь уходила в репетиции и съемки с головой.
70-е годы стали звездным часом Гундаревой. Каждая ее роль – настоящее событие. «Здравствуй и прощай», «Осенний марафон», «Сладкая женщина», «Одиноким предоставляется общежитие»… От предложений нет отбоя. Гундарева нарасхват, ее гонорары самые высокие в стране. И как играет! Проживает каждую роль, выворачивает душу.
— Снимали мы как-то в жуткую жару, градусов под 40, — вспоминал режиссер. — Наташа скачет в кадре, улыбается, а сама — белее полотна. Еле до конца дубля дотянула, и в обморок. Приехала скорая, давление мерят — 270 на 150!
Врачи в один голос: в больницу, срочно! А Наташа им: «Да вы что, я не могу, съемки же накроются!» Полежала минут десять в гримерке и обратно в кадр. Вот такая она, Гундарева…
Героиня не нашего романа
А в личной жизни у Натальи одни сплошные разочарования. То подвернется альфонс, готовый сидеть на шее у знаменитости, то она закрутит роман с женатым, а то и вовсе вывернется какой-нибудь проходимец.
— Я никому не верю, понимаешь? — плакалась Наташа подруге. — Чувствую — не мое это все, не настоящее.
Бывало и так, что приходилось разрывать отношения прямо со сцены. Не выходя из образа, сквозь текст пьесы доносила она бывшему возлюбленному всю боль, всю обиду за предательство… Может, права была Раневская: «Хотите поговорить о любви — обращайтесь к профессионалам».
И только встретив Михаила Филиппова, Гундарева смогла сказать: вот оно, мое счастье. С ним наконец обрела душевный покой и домашний уют, о которых мечтала долгие годы. Жаль только — отпущено им было слишком мало времени…
«Да за что же мне такие испытания, господи? — сокрушалась порой Наташа. — Одна радость — сцена да съемочная площадка. Там уж я выложусь на полную, не подведу!»
Характер и самоотдача
О принципиальности Гундаревой ходили легенды. Она могла отчитать нерадивую актрисульку, метившую на главную роль или жестко конфликтовала с режиссером, который, по ее мнению, «не тянул». Зато уж если в роль вошла, то отрабатывала полностью, до потери пульса.
Снимали как-то батальную сцену. Красавица Гундарева в гриме: коса уложена, сарафан расшит, улыбка — конфетка. Вдруг ассистент подлетает, руками всплескивает:
— Наталья Георгиевна, там же конь навалил прямо в кадре! Весь антураж запорол, зараза.
Гундарева и бровью не повела. Ткнула пальцем в небо и отчеканила:
— Вот Он все видит! Наш художественный руководитель. Значит так надо!
И величественно прошествовала мимо злополучной кучи прямиком на площадку. Во как!
«Ох, и сгорает Наташка на работе, — вздыхал муж. — Да разве ж ее удержишь? Театр для нее — вся жизнь. И без остатка, без поблажек».
Испытание славой
— Ты куда это собралась, Наталья Георгиевна? — спрашивали актрису в гримерке.
— Так это, в Елисеевский. Икорки хочу купить, шампанского опять же, Новый год на носу!
— Да тебе же проходу не дадут! Щас обступят, затискают, мало не покажется.
Гундарева лишь отмахивалась:
— Вот еще! Шляпу нахлобучу, очки нацеплю, меня и родная мама не узнает.
Не тут-то было! Стоило Наташе ступить на порог гастронома, и всё…пропала. Зашептались продавщицы, зашушукались бабульки у прилавка:
— Глянь-кось, никак Гундарева пожаловала! Живьем, сама собственной персоной.
И понеслось! В авоську звезде со всех сторон посыпались дефицитные деликатесы — икра, балык, шоколад. Расплачиваться — так, по мелочи, для приличия. А Наташа потом половину съемочной группе раздаст:
— Гуляй, ребята! Не жалко, чай не переводётся.
И только близкие знали, что до слез порой доставала Гундареву эта вседозволенность.
— Да что ж они все ко мне лезут-то! – иногда сокрушалась Наташа. — Ни продыху, ни покоя. Будто у меня своей жизни нет, все одно кино да кино.
Но и обидеть поклонников не могла. Улыбалась, привечала, на вопросы отвечала. А если уж совсем невмоготу становилось, рукой махнет и скажет:
— Ладно, ребятки, утомили вы меня. Пойду-ка я до дома, борща горяченького похлебаю. Служенье музе, оно, знаете ли, и подкрепиться требует!
Не щадя живота своего
Со здоровьем у Натальи Георгиевны и до того не ладилось, а годы брали свое. То давление скакнет, то сердечко прихватит. Но о себе она думала в последнюю очередь. Главное — дело, работа, зритель. Бывало, всю ночь над ролью корпит, строчки учит. А поутру рано встанет и в театр.
«Опять Гундарева на сцене чуть в обморок не грохнулась, — шептались в кулуарах. — Прямо посреди монолога за сердце схватилась, побелела вся. Но глаза горят, играет и играет!»
Но здоровье сдавало. Инсульт, тяжелейшая реабилитация. Мечтала вернуться на подмостки, учила новые роли… Увы, болезнь оказалась сильнее.
«15 мая 2005-го мы с женой собрались на спектакль, — вспоминал друг Гундаревой. — Звоню Мише, ее мужу: так, мол, и так, забронируйте билетики. А он отвечает: «Только что Наташа умерла…» Столько лет прошло — до сих пор поверить не могу».
Да, не сложилась личная жизнь, не родились дети, о которых она мечтала. Зато была Сцена — ее главная любовь, ее истинное призвание. Гундарева отдала ей всю себя без компромиссов и уступок. Может, поэтому и осталась в памяти миллионов не звездой-небожительницей, а родным, близким человеком. Настоящей русской актрисой.
