Ту вьюжную февральскую ночь Константин Купервейс запомнил на всю жизнь. Беды вовсе ничего не сулило. Жена Людмила Гурченко получила новую роль и уехала на съемки в Ленинград. А он остался в Москве заниматься организацией ближайших концертов звезды. И вдруг… звонок.
-Она плакала по телефону. И говорит: -Приезжай, пожалуйста.
-Уже поздно. Я могу только завтра выехать.
-Приезжай сейчас.
Константин Купервейс.
Что случилось, Константин так и не понял. И от этого тревожился еще больше. Но ближайший поезд был только утром. Что делать?
-Я сажусь на машину в феврале. Это 1978 год. “Жигули”. Зимней резины нет. И в жуткую пургу я еду в Ленинград. Мой папа чуть ли не колени встал: “Костя. Пожалуйста. Не надо”.
Я поехал.
Константин Купервейс.
Купервейс отдавал себе отчет в том, что это путешествие чем-то сродни русской рулетке. Но поступить иначе просто не мог. Он, как никто другой, знал, что Людмила Гурченко, актриса, ломавшая, как прутики видавших виды режиссеров, абсолютно беззащитна и уязвима.
Что она навсегда осталась той девочкой Люсей, которой так нужна поддержка и беззаветная любовь отца. Папа души не чаял в дочке. Баловал, боготворил ее.
И невольно стал причиной множества ее разочарований. “Горе такое он мне дал своей любовью, что я бы и рада избавиться. В каждом избраннике искала только отца”. Она говорила: “Отец нашел свое счастье в маме. Мама нашла свое счастье в отце”. И да, она этому завидовала и хотела тоже найти свое счастье в каком-то мужчине. Но никто не любил ее так, как отец.
Впервые Люся крепко влюбилась на первом курсе ВГИКа. Правда, отношения с режиссером Василием Ордынским долго не продлились. Актриса не любила об этом вспоминать.
Зато о следующем сумасшедшем романе было сказано немало. Борис Андроникашвили учился в том же ВГИКе на сценариста. “Когда я его увидела, от его красоты чуть в обморок не упала”. Поначалу все шло прекрасно: влюбленность, замужество, рождение дочери, налаженный быт. А потом Гурченко узнала, что муж ей изменил.
К тому же Борис явно не тянул ни на хорошего мужа, ни на отца. Уходя, он развелся не только с Гурченко, но и с дочерью. “Значит, у нее не будет отца”, — сказал он про дочь. Для Гурченко это стало вторым ударом, потому что ее отец никогда бы так не сказал.
Нового сильного чувства она ждала два года. С харизматичным Александром Фадеевым, типичным представителем золотой молодежи и пасынком знаменитого писателя, было как минимум интересно. Разговоры об искусстве, встречи с известными людьми создавали ощущение вечного праздника.
Александр Фадеев был человеком, который блистал в тусовках, был всеобщим любимцем, яркой личностью. У него была и харизма, и блеск, и все, что могло привлечь Гурченко. Правда, очень скоро вся эта мишура стала надоедать.
Людмиле хотелось элементарного домашнего тепла. А как раз этого муж дать ей не мог. Он даже особо не интересовался жизнью Людмилы. В отношении к работе они тоже были полными антиподами. Фадееву было достаточно разговоров об искусстве. А Гурченко цеплялась за любую роль.
Именно в то время актриса заявила о себе как о талантливой эстрадной певице. И концертов было гораздо больше, чем съемок. Ими и спасалась. Брак и так трещал по швам, а узнав, что и этот муж ей изменяет, Гурченко мгновенно подала на развод.
После развода с Фадеевым Людмила Гурченко и не думала об устройстве личной жизни. Два года ее интересовала исключительно работа. Но встреча с Иосифом Кобзоном вновь подарила надежду на счастье. Вот тот, кто ей нужен. Человек, фанатично преданный делу, как и она. Горячий, яркий, сильный, надежный. Почти как папа.
Это был такой страстный брак, что он не мог не треснуть через три года. Иосиф Давыдович сказал про этот брак, что, несмотря на то, что Людмила была идеальной хозяйкой, этот союз оказался для него не тылом, а фронтом. С ней все время приходилось воевать: кто лучше, кто круче.
Страсти и так кипели нешуточные, а когда добавилась и обоюдная ревность, брак с большим скандалом развалился окончательно. Если остальных мужей Людмила из жизни просто вычеркивала, то Кобзона она потом еще долго и страстно ненавидела. Гурченко не понимала, как она могла так ошибиться, решив, что Иосиф Кобзон в чем-то похож на ее отца.
Самой большое трагедией в жизни Гурченко была смерть отца. Она так с ней и не смирилась. Людмила долго не могла принять этот факт, кто может заполнить эту зияющую пустоту, высасывающую всю душу. Помощь пришла неожиданно. Плечо подставил молодой музыкант ансамбля, с которым выступала артистка.
-Он умер 17 июня 1973 года. А мы стали близки друг другу 22 июля. Я помню все цифры. Через год она мне сказала: «Ты заменил мне папу». И все 20 лет звала меня папой.
Константин Купервейс.
Не было ни вихря эмоций, ни феерических ухаживаний. Просто Константин всегда был рядом. Все понимал и во всем поддерживал.
-Началось все с кинофестиваля. Это было через неделю, когда у нее умер папа. Она пригласила меня на кинофестиваль. Мы всю ночь провели в гулянье. Пешком ходили по Москве. Я пригласил ее на 30 июля, на день рождения. Она приехала. Потом она пригласила меня и сказала: -Поедем ко мне, зайдем, чашку кофе выпьем.
Я зашел и на 20 лет.
Константин Купервейс.
Константин стал не только преданным возлюбленным. Он взвалил на себя весь груз проблем. Коллеги в шутку начали называть его не иначе как “муж Гурченко”. А он и не обижался, поскольку с самого начала понимал, на что идет. Выбор “быть при ней” Константин сделал осознанно.
С этого момента его личный успех стал измеряться удачами жены. И ее душевное равновесие было в разы важнее его собственного.
-Она обрела покой. Уверенность, что все нормально в доме. Рядом человек, который 24 часа рядом с ней.
Константин Купервейс.
Но той ночью 1978 года его рядом не оказалось. Константин чувствовал, что Люся без него не сможет. И гнал, гнал по февральской пурге в Ленинград. К утру его Жигуленок прорвался к Северной столице.
Объятия, слезы и облегчение. И самое главное. Ничего страшного с любимой не случилось. Просто без него она чувствовала себя совершенно беспомощной и безмерно одинокой. Он ей был нужен в тот момент. Здесь и сейчас. Ей одиноко. И все. Вьюга, февраль, даль. Не важно. Важно только ее состояние.
-По первому зову я был рядом. Она все же актриса. Она постоянно подчеркивала свое одиночество. И меня это очень возмущало. Я даже не скажу другого слова. Потому что кому-кому, а ей грех было это говорить. Да простит меня Бог за такие слова. Просто грех. Потому что она совершенно не была в одиночестве.
Константин Купервейс.
Это были годы брака, на которые пришлись все лучшие роли Людмилы Марковны. В том числе и бенефисы. Если бы не Купервейс, она не смогла бы столько всего успеть. Но одну из телеработ Людмила Гурченко всегда выделяла среди прочих.
Проекту “Песни войны” она отдала всю себя. Успех был феноменальный. Критика восхищалась тем, как она на протяжении 35 минут держала людей в совершенном напряжении, и у всех текли слезы. Радость, которую Людмиле Гурченко подарил успех фильма, омрачала лишь одна мысль: до чего же жаль, что папа не успел увидеть, как она прожила на экране эти песни, которые они когда-то пели вместе.
Но долго грустить времени не было. Надо работать. Сумасшедший график, срывы все чаще и чаще. И больше всех от них страдал муж. В какой-то момент он не выдержал.
-Через 20 лет я ушел с тем же капиталом, с каким я пришел. То есть со своим паспортом.
Константин Купервейс.
Но Людмила Гурченко и на этот раз недолго оставалась одна. Приняла ухаживания продюсера Сергея Сенина. Этот брак стал для нее последним. Это был человек, который был моложе на 25 лет и который обожал ее с детства.
-И с Сергеем Сениным она тоже 20 лет прожила. Потому что он ей был не конкурент. И я был ей не конкурент. Мы не пытались влезть в ее внутреннюю жизнь.
Константин Купервейс.
Людмила Гурченко всю жизнь искала любовь. Не испепеляющую страсть, а чувство иной природы. Через какое-то время после новой судьбоносной встречи она начинала страдать от нехватки эмоций.
И всю нерастраченную энергию отдавала песням. “В нее я страстно влюблена. Песня — любовь моя”.
