Я думала, что буду за мужем как за каменной стеной. Сама всегда его поддерживала, не нагружала бытом, делала всё, чтобы ему было хорошо и комфортно. И что я за это получила? Попытку ободрать меня. Муж со свекровью думали, что они самые умные и самые хитрые, но у меня вовремя открылись глаза.
Мы с Ромой женаты уже два года, и все эти два года живём в съёмной квартире. Квартирка у нас — маленькая однушка, но так как детей пока что нет, нам вроде бы хватает. Хотелось бы, конечно, побольше пространства, но тут уж выбирать не приходится — чем квартира больше, тем дороже, а мы оба зарабатываем средне.
Семейная жизнь у нас с Ромой складывалась… так себе. Поначалу, безусловно, всё было просто замечательно: мы были влюблены и не замечали недостатки друг друга. Ну а когда буйство гормонов поутихло, начало прорываться недовольство. Я, оказывается, не такая уж и красивая, да и похудеть бы мне не мешало, и готовлю я не очень вкусно — это всё со слов Ромы.
— Ты на диету садиться не планируешь? — спрашивал он как бы невзначай. — А то предупреди заранее, чтобы я сладкое и мучное не покупал.
Вроде бы и не сказал ничего напрямую, но всё равно как-то неприятно — будто бы намекнул, что не мешало бы мне есть поменьше сладкого. Хотя фигура у меня, на мой взгляд, хорошая. Да, я не тростиночка, ну так Рома ведь знал, на ком женится — я всю жизнь была такой и никогда не набирала, да и не сбрасывала вес.
— А ты посуду помыть не хочешь? — спрашивала я каждый вечер.
— Я устал после работы, — отвечал Рома.
— Так я тоже устала. Ещё и еду тебе готовила.
— Всё равно у тебя всё пересоленое…
Что бы я ни попросила сделать, Рома это переворачивал и начинал отвечать мне обратными претензиями. Убирать за собой он не любил, готовил только когда я закатывала скандал и начинала рыдать от усталости и бессилия.
Были, конечно, и хорошие моменты. Мы иногда успокаивались и снова, как в добрачное время, начинали друг за другом ухаживать, в глазах вспыхивала влюблённость, появлялось желание угождать и защищать. Но длилось это недолго — неделю максимум, после чего мы снова утопали в бытовухе и взаимном недовольстве.
С матерью Ромы, Людмилой Петровной, отношения у меня тоже не складывались. Рома вёл себя с ней грубовато, и Людмила Петровна сваливала всё на меня.
— Раньше-то мать у тебя на первом месте была, — бухтела она, — как у всех нормальных людей. А теперь что?
По-моему, Рома всегда был таким, просто Людмила Петровна этого не замечала — или не хотела замечать. А теперь появилась я, на меня можно любые Ромины косяки свалить. Он на мою защиту не вставал никогда, так что Людмила Петровна, чувствуя безнаказанность, отрывалась по полной.
— Разбирайтесь сами, — раздражённо говорил Рома. — Я женские разборки терпеть не могу. Что вы, договориться, что ли, не можете? Две женщины, тоже мне…
Я не понимала, почему вообще должна договариваться. Мне Людмила Петровна никто, у меня свои мама с папой есть, и я их люблю. Быть вечно крайней мне не нравилось, выслушивать постоянные упрёки за дурной характер или плохое ведение быта быстро надоело.
В общем, я давно перестала пытаться с Людмилой Петровной договариваться — только вяло защищалась, когда она слишком уж агрессивно начинала меня клевать. Ну а если и у неё не было настроения на ярые нападки, то я просто её игнорировала.
Роме, однако, хотелось, чтобы семья у нас была дружная. И как только всё устаканивалось, он начинал мутить воду и требовать, чтобы мы срочно пришли в гости к Людмиле Петровне — или сам приглашал её к нам, — и заставлял нас общаться.
Но как только обстановка накалялась — а она неизменно накалялась, так как пытаться ладить мы не хотели, — Рома злился, говорил: «Разбирайтесь сами» и уходил на кухню, где недовольно гремел посудой, имитируя бурную деятельность.
Со свёкром, Павлом Юрьевичем, я практически не контактировала. Ему все эти посиделки с распитием чая и гавканьем друг на друга были неинтересны. Хотя и добра я от него тоже не видела. Не нравилась я ему.
— Работы хорошей нет, внешности модельной нет, квартиры своей нет, — сказал он однажды. — И на кой ты тогда такая нужна?
Я не растерялась и ответила:
— А ваш сын тогда кому и зачем нужен? Квартиры нет, работы хорошей нет, спортом не занимается. Да и вы себя тоже, Павел Юрьевич, запустили, а всё туда же.
Павел Юрьевич тогда сильно на меня обиделся и с тех пор вообще со мной не разговаривал. Может, я и перегнула палку, но он ведь меня оскорбил, почему я не могу ответить тем же? Ладно ещё недовольство мужа — я сама его выбрала и мучаюсь теперь, но мнение посторонних людей мне зачем?
У него жена тоже не модельной внешности — шире меня раза в четыре. Но попробовал бы он сказать это Людмиле Петровне!
Так я и тянула лямку, пытаясь приспособиться к замужней жизни. Наверное, долго бы ещё тянула, однако неожиданным камнем преткновения стало моё наследство.
От бабули, Царствие ей небесное, мне достался хороший большой дом. Проблема лишь в том, что дом находится в деревне, и ехать до него довольно долго. К дому прилагался небольшой участок плодородной земли.
Продать всё это можно было за хорошие деньги — я как-то советовалась со знакомыми по этому поводу. За домом я ухаживала в своё свободное время: прибиралась, высаживала неприхотливые растения. Рому никогда ничем не нагружала.
От продажи меня удерживали два фактора. Первый: дом ведь — память о родном мне человеке. Бабуля всю жизнь в нём прожила, дедуля, который уже очень давно не с нами, многое там собственными руками делал. Я понимала, что жить в доме всё равно не буду — я городская, деревня меня не прельщает. Но всё равно не хотелось торопиться.
Вторым фактором была неуверенность в Роме. За два года брака я очень от него устала. Мы могли бы продать дом и купить квартиру, но мне хотелось посмотреть на Рому в браке подольше: как он потом себя проявит? Может, ситуация выправится. А может, станет только хуже.
Людмила Петровна о моём наследстве прекрасно знала, и оно не давало ей покоя.
— Стоит дом, пустует, — сетовала она. — Давно бы уже продала и купила что-то стоящее. И так в семью тебя взяли без приданого.
— А мы что, в девятнадцатом веке живём, чтобы за невестой приданое давали? — спросила я. — Мы с Ромой до свадьбы в равных условиях были, если вы вдруг не в курсе.
Людмила Петровна отмахнулась.
— Да пора бы вам уже своё жильё заиметь. Машину купить… Сложно в наши времена без машины. Возить нас некому, вас даже не попросишь.
— Если бы мы и купили машину, — ответила я, — то явно не для того, чтобы вас возить.
— Ромочка бы возил! Машина-то его будет.
— Вообще-то, у меня тоже права есть. Почему машина должна ему принадлежать?
— Ну ты и ушлая! — возмутилась Людмила Петровна. — Тебе слово, а ты в ответ двадцать. Палец тебе в рот не клади, по локоть откусишь.
А я не понимала, что такого неправильного говорю. Если я продам свой дом и куплю машину, разве не буду вправе на ней сама ездить? Права у меня действительно есть, вожу я хорошо, а Рома вообще за рулём сидеть не любит — невнимательный он, водит дёргано, тормозит резко.
Квартира нам действительно была нужна своя, но я особо по этому поводу не переживала. Земля всегда в цене, я в любой момент могу продать дом. Квартиру я решила купить, если будут дети. Ведь если я решусь завести от Ромы детей, значит, доверяю ему и готова прожить с ним всю жизнь.
А пока и в съёмной поживём, ничего страшного. Рома всё равно речи не заводил о том, чтобы взять взаймы у банка, к примеру, или продать мой дом и вложиться в квартиру. Его всё устраивало, так почему я должна беспокоиться о жилищном вопросе?
Но свёкор со свекровью решили меня переиграть.
Как-то раз они пригласили нас с Ромой к себе в гости — на ужин. Я идти не хотела — обычно совместные обеды и ужины ничем хорошим не заканчиваются, а превращаются в какой-то фарс. Но Рома меня уговорил.
А за ужином Людмила Петровна торжественно заявила:
— Мы решили купить квартиру для Ромы! — сказала она, и тут Павел Юрьевич преподнёс ему ключи — будто бы нарочито игнорируя меня. — Местоположение хорошее, парк рядом…
Я не могла поверить в то, что свёкры всерьёз подарили нам квартиру. Пусть даже они делали вид, будто я не при делах, но жить-то там будем мы. А там и детей заведём… и парк как раз рядом — будет удобно гулять с коляской.
Когда мы приехали домой, я взяла у Ромы документы на квартиру и пролистала их.
— Ром, — позвала я. — А ты в курсе, что квартира не на тебя оформлена, а на твоих родителей?
— Нет, не в курсе. — Он заглянул мне через плечо.
— Странное какое-то решение, — сказала я. — Если они не хотели, чтобы я могла претендовать на квартиру, то могли просто дарственную на тебя оформить. А так получается, что квартира не наша — они в ней хозяева и смогут в любой момент нас выгнать, если мы им чем-то не угодим.
— Не накручивай себя, — сказал Рома. — Мама с папой никогда так не поступят. Просто решили перестраховаться. Завтра позвоню им и обсудим дату переезда. Надо будет новоселье закатить. Наконец-то своё жильё!
Мне всё это не нравилось — не покидало ощущение, что свёкры мутят воду. И жить в квартире, которая не принадлежит не то, что мне, но хотя бы моему мужу, я не хотела. Я не буду чувствовать себя там в безопасности. Будто снова съёмное жильё. Только при съёме хоть договор заключается, а тут я вообще ничем не буду защищена.
На следующий день Рома, как и обещал, позвонил Людмиле Петровне, чтобы обсудить переезд. Но она ответила ему уклончиво и пообещала всё обсудить вечером, когда заедет к нам после работы.
— Нельзя было всё сразу вчера сказать? — тут же начала я, но Рома меня прервал.
— Не гунди. Мама и так для нас старается, а ты всем недовольна.
Меня обидело то, что Рома меня даже выслушать не захотел, но я решила не спорить. Вдруг я действительно не права. Вдруг я неблагодарная, а Людмила Петровна вместе с мужем просто пытаются, как умеют, сделать нам подарок?
Вечера я ждала с нетерпением — мне было интересно, что там такого придумала Людмила Петровна и почему мы не можем просто въехать в квартиру, от которой у нас уже есть ключи и на которую есть документы — пусть даже оформленные на неё.
Придя, она долго топталась на пороге, рассказывая, какая на улице плохая погода и как ей было тяжело до нас добираться. Избавившись, наконец, от верхней одежды, она прошла на кухню, уселась за стол и потребовала горячего чаю.
— Так что там насчёт продажи дома? — как бы невзначай спросила она, пока я ставила чайник.
— Да ничего, — ответила я. — Я не планирую его продавать. А что?
— Как это! — начала она возмущаться. — Тебе давно пора выставить дом на продажу!
— Да? А зачем?
— Отдай мне деньги с продажи дома, мы потратим на ремонт в квартире моего сына и мне машину купим — Заявила свекровь
Я, что называется, выпала в осадок. Пока я молчала, держа чайник в руках и хлопая глазами, свекровь рассказывала, что денег на ремонт им не хватило, а так как квартира большая, деньги с продажи дома как раз можно вложить в это. А ещё она давно хотела машину, и с моей стороны будет правильным купить её в подарок — в благодарность за квартиру.
— Погодите, — сказала я ошарашенно. — Квартира ко мне никакого отношения не имеет, я там буду жить на птичьих правах. И вы хотите, чтобы я своё наследство спустила на ремонт в чужом жилье?
— Вот ты хитрая какая! — вскинулась Людмила Петровна. — Жить в квартире хочешь, а ремонт в ней делать — нет?
— Да меня и съёмная устраивала… — сказала я. — Вы ведь сами втихушку квартиру купили и на себя оформили. А могли с нами обсудить, с моими родителями, чтобы мы купили квартиру вскладчину. Никто вас об этой квартире не просил.
Людмила Петровна начала на меня орать, обзывая последними словами: я и приживалка, и бесприданница, и влезла в их семью без спросу — интересно, чьего. Что я только о себе не услышала! Я сперва начала отвечать ей, а потом подумала: почему я вообще должна в этом цирке участвовать?
Мать не моя, квартира не моя, пусть Рома сам с этим всем разбирается. Он ведь любил перекладывать на меня ответственность за отношения с Людмилой Петровной.
— Ничего сказать не хочешь? — спросила я, повернувшись к Роме и поставив, наконец, чайник на стол.
— Мама права, — заявил он. — Ты же хочешь жить в квартире бесплатно, значит, должна хотя бы в ремонт вложиться.
— В ремонт квартиры, на которую не имею никаких прав? И что насчёт машины? Правда думаешь, что я должна тратить своё наследство на подарки твоей матери, которая мне два года житья не давала?
— Она нам квартиру купила! Прояви хоть немного уважения к моим родителям. Знаешь, сколько сейчас недвижимость стоит? Машина — меньшее, чем мы можем отплатить и ей, и моему отцу.
— Ну вот и плати сам, — сказала я. — А я это терпеть больше не буду.
Развернувшись, я пошла собирать вещи. Договор на съёмную квартиру был заключён с Ромой, так что я решила съехать к родителям, а с зарплаты снять себе маленькую студию. Мне одной будет в самый раз.
Рома побежал за мной и посыпал манипуляциями: то на благодарность давил, то на жалость… но я всё это слушать не хотела. Не зря я сомневалась в том, что готова приобретать с этим человеком квартиру и заводить с ним детей.
Собрав вещи, я съехала к маме с папой и подала заявление на расторжение брака. Рома ещё долго атаковал меня звонками, и я в конечном счёте заблокировала его номер. А дом мама уговорила меня продать, чтобы купить себе нормальную квартиру.
— Нечего мыкаться по съёмным, — сказала она. — Покупай и живи себе спокойно. Будет твоё добрачное имущество, которое никто не заберёт.
