— А еще мама постоянно пьет. И кричит на меня. И замахивается. Бьет редко, но может подзатыльник дать.
Лена в шоке смотрела на единственного сына, который сейчас, в зале суда, стоял рядом с почти бывшим мужем.
И рассказывал на голубом глазу судье о том, что мама его, дескать, плохо воспитывает.
И что она его чуть ли не смертным боем лупит.
Обзывает, замахивается, ругается… Ах, да, еще и пьет.
Услышанное было таким шоком для Елены, что она даже дар речи потеряла.
И не успела в моменте опровергнуть слова ребенка.
А потом подумала: а стоит ли?
Вдруг, внезапно, пришло понимание: Вадим не сам придумал оговорить мать в зале суда.
Его, взрослого уже практически парня четырнадцати лет, это надоумил сделать отец.
И если даже сын останется с ней – мужчина постоянно будет присутствовать в их жизни.
И постоянно будет «мама плохая, папа хороший».
Точно так же, как это было в последние месяцы, предшествовавшие разводу.
Мама плохая. Мама заставляет делать уроки, ходить в школу, принимать лекарства, когда болеешь.
Запрещает гулять по ночам, ку.рить, тусоваться с сомнительными компаниями после или вместо уроков.
Мама заставляет убирать в комнате до того, как там заведется разумная жизнь.
А еще плохая мама гонит бедного ребенка принимать душ хотя бы один раз в два дня, чтобы не любоваться на слипшиеся сосульками волосы и не нюхать непередаваемое амбре застоявшихся носков.
Носки, кстати, злая мама заставляет складывать в стиралку. И менять ежедневно по причине все того же непередаваемого амбре.
А еще плохая мама против того, чтобы единственный сын питался фастфудом и сладкой газировкой.
Нет, мама допускает ужин бургерами или пиццей пару раз в неделю, но остальное время изволь есть суп, пюре с котлетами и компот.
И салат, который Вадим в принципе ненавидел. Любой. Уже по факту наличия там хоть какого-то овоща.
Да, она была неидеальной… Но лгать-то зачем?
Кричала? В жизни такого не было. Нотации читала, да, было дело. Ругалась. Карманных денег лишала, интернет блокировала, было дело – отобрала смартфон на неделю, выдав вместо него кнопочный «кирпич»…
Но чтобы криком кричать на собственного ребенка или руку на него поднимать – такого в принципе не было. И про выпивку пассаж порадовал, конечно…
Дождавшись паузы в явно отрепетированной речи сына, женщина попросила судью рассмотреть один документ.
— У меня непереносимость этанола. Ни о какой выпивке речи быть не может.
Я один раз еще в школе конфету с наполнителем съела – в больнице потом пять дней пролежала, так, собственно, и выяснили, что пить я в принципе не могу.
И хорошо, что на конфете – врачи тогда сказали, что будь доза больше, они бы не успели меня спасти.
Все остальное тоже ложь.
Но знаете, ваша честь, я отказываюсь от своего иска об определении места жительства сына со мной.
Раз уж ему так хочется с отцом проживать, что он готов родную мать вот так вот… — в горле комом стали слезы и завершить фразу женщина не смогла.
Судье этого не требовалось. Ознакомившись со справкой, которую предоставила Лена и приняв во внимание ее заявление, она удалилась для принятия решения.
Вердикт был ожидаемым. Поскольку Лена от борьбы отказалась, Вадим оставался с отцом.
Женщине присуждались алименты на ребенка и, конечно же, право посещения сына.
Воспользуется ли она им? Лена сейчас думала о том, что, скорей всего, нет.
Это заседание и то, как держался Вадим, на многое ей открыло глаза.
Нет, в целом их с Олегом союз последние лет пять (и особенно последние несколько месяцев) являлся олицетворением пословицы «хорошее дело браком не назовут».
Муж был недоволен практически всем: тем, как Лена готовит, убирается, гладит рубашки, общается с ним, общается с сыном, общается с ним самим…
И если первое время Лена еще пыталась сгладить острые углы, угодить, постараться, поговорить, донести свою точку зрения, то потом пришло понимание: хорошей для супруга она уже не будет.
Именно тогда отчаявшаяся женщина, понимающая, что отношений с Олегом у них нет и уже не будет, предложила развод.
И вот тут начались проблемы. Казалось бы, с чего им взяться?
Сын уже почти взрослый, жилье у них у каждого свое. Да, жили в квартире Олега, но у Лены была почти такая же «двушка» в соседнем районе, доставшаяся в наследство от покойной бабушки.
В браке была куплена только машина, которую водил муж, ну да в счет своей половины Лена просто могла забрать долю мужа в общем банковском счете, там то на то и выходило.
Проблем не должно было возникнуть, но они появились.
Разозлило Олега, что Лена так легко говорила о разводе и что вообще решилась на подобное.
Мало того, что всем друзьям и родственникам плешь проел темой «значит так любила, раз решила меня бросить», так еще решил и с сыном напакостить.
И Лена бы злилась только на него, если бы Вадимо было три-четыре года. Просто потому, что совсем маленький ребенок еще не понимает, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
А вот Вадим в свои четырнадцать прекрасно понимал, что нагло врет ради того, чтобы избавиться от контроля «гиперопекающей и за.дол.бав.шей бедного парня клу.ши», как называл ее Олег.
— Счастливой одинокой жизни, — пожелал ей бывший муж напоследок, выйдя из здания суда.
Идущий рядом Вадим не произнес ни единого слова – только отвернулся в сторону, будто бы даже видеть родную мать не хотел.
Лена вздохнула. И, отвернувшись от спевшейся «идеальной семьи» медленно пошла в сторону своей автобусной остановки.
Если чему и научила ее жизнь, так это приспосабливаться к обстоятельствам и привыкать к меняющейся обстановке.
Вадима ей рано или поздно все равно пришлось бы отпустить. Возможно даже – уже через год, если бы парень пошел после девятого класса в колледж и уехал бы из города.
Просто все случилось раньше. Просто обстоятельства были такими мер.зкими и вел себя единственный сын так двулично и лживо, что сейчас Лене больше всего хотелось добраться наконец-то до дома и принять тщательный и долгий душ.
Хотя, конечно, грязь, которой облили ее муж и сын на судебном заседании, от этого все равно не исчезнет.
Как и не пропадет ощущение, будто ее предали и продали.
Ну да ничего. Она сильная. Выкарабкается. Справится. Так было всегда. Жизнь – это взлеты и падения и вот это вот все.
У нее есть любимая работа, можно завести кота, если совсем скучно будет, а еще – наконец-то найти время и посмотреть какой-нибудь сериал или даже вернуться в молодость и погрузиться в мир компьютерных игр.
А еще можно записаться наконец на танцы или йогу. Она давно хотела, да все не позволял семейный график.
Слишком много надо было успевать после работы. Она ведь в лепешку всегда старалась расшибиться для всей семьи, а они…
Отплатили, что называется…
За полгода после развода Лена обжила бабушкину «двушку». Подделала по мелочи ремонт, прикупила недостающую мебель и даже подремонтировала ту, что уже была в квартире.
С последним помогал сосед, который после третьей «шабашки» пригласил симпатичную женщину на свидание.
Пока их отношения не перешли во что-то серьезное – Лена, обжегшаяся на отношениях с мужем, не торопилась, а Святослав, в свою очередь, не давил.
Но в целом у женщины было ощущение, что она наладила свою жизнь и та снова напоминает что-то размеренное, спокойной и предсказуемое.
Так и продолжалось, пока в один из субботних дней прямо с утра не раздался звонок в домофон.
Глянув на экран, Лена опешила и в изумлении широко распахнула глаза. У подъезда стоял Вадим, переминающийся с ноги на ногу.
Что ему понадобилось?
Единственный раз, когда Лена «для протокола» попыталась встретиться с сыном, тот сказал, что ему «вот это все» не надо, и что он не для того избавился от навязчивой опеки родительницы, чтобы снова ее терпеть.
Обида подняла голову и даже мелькнула мысль не открывать дверь, но… Это было бы как-то совсем уже не по-человечески.
Может быть, случилось что-то серьезное с Олегом, или произошла какая-то вообще внештатная ситуация…
— Мама – это вообще мрак какой-то. Ему на все наплевать, понимаешь?
Дома ни еды, ни чистой одежды, о том, чтобы купить наконец-то моющее для посуды – я вообще молчу.
Я когда сказал о том, что нужно это и вот то – он мне просто карточку в руки швырнул, сказал, чтобы я сам все купил и чек принес.
В школу надо было разбудить меня пораньше, когда на экскурсию ехали – так я проспал из-за него, а ему хоть бы что…
Лена, слушая жалобы отпрыска, с трудом сдерживала издевательский смех. Примерно так она себе жизнь Вадима с Олегом и представляла.
— А на родительском собрании знаешь, что сказал? Что он мне не нянька и не надзиратель, уроки со мной делать и доклады писать.
И что если у меня есть мозги – я сам выучусь, а если их нет – то и силы тратить на образование не стоит.
Мам, да это кошмар какой-то. Вчера вообще последняя капля была.
Я сказал, что у меня носки закончились, ну, в смысле, осталось три пары целых, так он говорит, мол, не выноси мне этим мозг, на тебе карточку – езжай в торговый центр и сам ищи, какие тебе нужны.
«А ведь Олег молодец, — внезапно мелькнула в голове Лены мысль. – Парень в его возрасте действительно уже может сам и купить в дом нужное, и принести, и завтрак-обед-ужин себе приготовить, и с уроками, скорей всего, зря я его гоняла, правильно все бывший муж сказал»…
— В общем, мам, я передумал. Лучше буду с тобой жить…
Ты чего?
Смех Лены прозвучал для Вадима, как оплеуха. Подросток даже зажмурился, будто вот-вот заплачет.
— Вадим, я тебе напомню, что мама у тебя очень плохая.
Гиперопекающая стер…ва, которая еще и бьет тебя. Ах, да, еще и пьет.
Вот как такой па..ей женщине ребенка доверить?
Ты, кстати, сейчас даже не попытался извиниться за то, что обливал меня на суде помоями.
— Извини, — потупился Вадим, глядя в сторону.
— И знаешь, Вадим, я кое-что поняла за прошедшие полгода.
Осознала, так сказать, вдали от семейной круговерти. Дошло до меня, что я действительно слишком уж сильно вас с Олегом любила, опекала, заботилась и в итоге – даже не оставалось времени и сил на себя.
И что я получила за это? То, что меня клу..шей назвали? То, что обвинили в гиперопеке, да еще и оболгали на суде?
Нет, спасибо, мне больше этого не надо. Ты с отцом вполне осознанно выбрал жить. И на меня клеветал ты тоже вполне осознанно.
Так что бери, сынок, папину карточку – и езжай сам себе выбирать носки. В четырнадцать лет уже можно это все уметь.
Максимум, чем могу помочь – дать тебе консультацию о том, где найти дешевле и качественней, чем в других магазинах.
Еще могу научить тебя готовить, это тебе и дома пригодится, и в общаге, если все-таки поступишь куда.
— Вот так вот, значит? Я к тебе за помощью пришел, а ты только советы раздавать собираешься?
— А совет, милый мой – это тоже помощь. И спасибо мне за то, что я хотя бы советы готова давать и вообще с тобой разговаривать после твоих перфомансов.
Вадим ничего не ответил. Встал из-за стола, оставив недоеденный суп и вышел из Лениной квартиры.
Правда, уже на следующий день позвонил и робко спросил, в силе ли ее предложение об обучении готовке и помощи с выбором продуктов и вещей.
Оно было в силе.
И следующие выходные Лена потратила на то, чтобы объяснить мальчишке, что и где покупать, как выбирать, на что внимание обращать.
— Спасибо, мам, — робко произнес Вадим уже когда они расставались. – Я и не думал, что все это так сложно.
— Теперь знаешь. Но гиперопекать я тебя больше не буду. Пора самому справляться с проблемами, которые ты себе устроил.
— Хорошо. И ты это… Прости меня. За суд и все такое. Отец меня тогда подговорил, мол, жить без матери будет хорошо, а я и повелся.
— Прощаю. Можешь прийти на следующие выходные, научу тебя супы варить, курицу запекать и котлеты лепить, — пообещала Лена.
— Приду, обязательно. Пока, мамочка, — парень робко обнял мать, уже выходя из квартиры.
Это увидела соседка сверху, которая вздохнула и, посмотрев вслед удаляющемуся Вадиму, пробормотала.
— Какой же хороший у вас сынок, добрый. Не то что мой.
Мать и клу…ша, и опекает, и с уроками достает, и везде лезет. И ведь вроде воспитываю, люблю, себе во многом отказываю, а он со мной вот так.
— Любить можно и поменьше, — пробормотала Лена, уже закрывая дверь.
Так, чтобы женщина ее не услышала. И принялась собираться на свидание с соседом. Они как раз планировали вечером пойти на концерт.
Может, пригласить мужчину после концерта к себе на кофе? Определенно, хорошая идея, надо над этим подумать.
