— Ты знаешь, Аллочка, оказывается, есть закрытый распределитель, где можно получать продукты!- вернувшись как-то домой, с изумлением сказал жене Михаил Ульянов.
К тому времени народный артист был членом Центральной ревизионной комиссии КПСС почти 10 лет. Но даже при этом не знал о существовании пункта раздачи дефицитных продуктов для партийной элиты.
— И что, ты собираешься туда зайти?- с любопытством спросила Алла Парфаньяк, пристально глядя на мужа.
Михаил Александрович нахмурился, закурил и, выпустив густой дым, твердо ответил:
— Нет, конечно. Это же неудобно.
— А что неудобного? — с мягкой настойчивостью продолжала жена. — Все там берут, и ты имеешь право.
— Ну и пусть берут. А мне стыдно. Будто я у кого-то что-то отнимаю, — буркнул он.
Некоторое время они сидели молча.
— Хорошо, значит, я пойду,- спокойно сказала супруга.
— Делай, что знаешь…,- только махнул рукой Ульянов.
В этом был весь Михаил Александрович. Он считал неудобным пользоваться привилегиями, даже если они были доступны. Ему было неловко заходить в магазины через служебные входы, когда в стране не хватало продуктов. Он не позволял себе просить о бытовых благах и считал неприличным гордиться тем, что его узнают на улице…
В МОСКВУ С ОДНИМ ЧЕМОДАНЧИКОМ
Михаил Ульянов родился 20 ноября 1927 года в селе Бергамак Омской области. Его отец, Александр Андреевич, был директором небольшой деревообрабатывающей артели. Мать, Елизавета Михайловна —домохозяйкой.
В годы войны в районный центр, где к тому времени проживала семья, был эвакуирован украинский Театр имени Заньковецкой. Бывая на спектаклях, юный Миша зачарованно наблюдал за игрой актеров, тогда еще совершенно не осознавая, что однажды сцена станет его судьбой.
В 1944 году, захватив с собой потрепанный фибровый чемоданчик, набитый картошкой, он отправился в Омск поступать в студию при местном драматическом театре. Это был его первый шаг на пути к мечте.
А еще через два года молодой сибиряк уже стоял перед приемной комиссией одного из столичных театральных ВУЗов. Однако встретили его там без особого энтузиазма. Не произвел впечатления на экзаменаторов провинциал с простоватым чертами лица. Отказали Мише и в следующем учебном заведении, и в третьем…
И только в Щукинском пожалели.
— Ну что, молодой человек, чем нас удивите? — устало спросил экзаменатор, бегло взглянув на худощавого абитуриента.
— Я… Я хочу быть артистом, — ответил Михаил.
Члены комиссии переглянулись. Кто-то вздохнул, кто-то усмехнулся.
— Голос негромкий, рост средний, да и внешность…, — пробормотал один из преподавателей.
— А что, собственно, мешает дать парню шанс?- вдруг вмешался другой. — Помните, как нас принимали в Омске, когда театр эвакуировали?
В зале повисла пауза. Действительно, во время войны Театр Вахтангова был эвакуирован в Омск. И, возможно, этот паренек даже когда-то прибегал на их спектакли.
— Ну, допустим, из милости… — хмыкнул кто-то.
КУРЬЕЗНЫЙ СЛУЧАЙ
Так «из милости» Михаил стал студентом Щукинского училища. И учился очень хорошо! Даже получал сталинскую стипендию. А на последних курсах его уже пригласили в Театр имени Вахтангова заменить заболевшего артиста в роли Сергея Кирова в спектакле «Крепость на Волге».
Эта роль стала для дебютанта настоящим испытанием. Все дело в том, что Киров был массивным мужчиной, а Михаил — худым. Ведь держался студент в основном на «дегустации» квашеной капусты на рынке.
Чтобы хоть как-то придать соответствие образу, с киностудии вызвали опытного гримера. Тот налепил Ульянову внушительные щеки из поролона, подложил накладки под костюм… И вот перед зрителями уже настоящий «Киров».
Первые две сцены прошли на ура. В третьей же по сюжету «Киров» должен был громко рассмеяться. Вот только накладные щеки в этот момент предательски отклеились и, словно маятники, повисли на тонких ниточках.
Поняв, что зрители вот-вот заметят конфуз, Михаил прикрыл лицо руками и бросился за кулисы. В зале повисла напряженная тишина: публика не поняла, что произошло. Но уже через пару минут «Киров» вновь появился на сцене, правда, на этот раз заметно похудевшим.
К счастью, тот курьезный случай не помешал Ульянову. Наоборот, его игру заметили. И вскоре приняли в труппу театра, которому он прослужил верой и правдой без малого 60 лет. Среди наиболее запомнившихся его работ можно выделить Рогожина в «Идиоте» и Марка Антония в «Антонии и Клеопатре».
Именно здесь наш герой встретил женщину, которая казалась ему недосягаемой. Но в итоге именно она стала его женой…
САМЫЙ ПОПУЛЯРНЫЙ АКТЕР СВОЕГО ВРЕМЕНИ
В течение всей своей творческой жизни Ульянов поражал зрителей мощью таланта. Его часто представляли в образе положительных героев. Однако сам он стремился к разноплановым ролям, охотно воплощая на экране самые сложные и неоднозначные характеры.
*
Не менее убедительно ему удавались и роли откровенных мерзавцев. Яркими примерами стали персонажи актера в фильмах «Без свидетелей» и «Антикиллер». Эти образы вызывали бурную реакцию зрителей, которые заваливали Михаила письмами с недоумением: как он мог сыграть столь пугающе правдоподобного злодея?
Всесоюзную популярность Ульянову принес фильм «Председатель». Хотя два долгих года лента и пролежала без движения, прежде чем ее выпустили на экраны. Впоследствии за него он получил Ленинскую премию.
Затем были не менее значимые «Братья Карамазовы» и «Освобождение», в котором актер исполнил роль Жукова. Когда началась подготовка к съемкам киноэпопеи и встал вопрос о выборе актера на роль маршала, сам Георгий Константинович предложил кандидатуру Ульянова.
Готовясь к роли, актер изучил множество книг о войне, пересмотрел военную кинохронику. Ему даже пришла мысль пообщаться с самим Жуковым. Он нашел его телефон и позвонил. Но, к сожалению, в тот момент маршал болел и не смог с ним встретиться.
Сегодня для многих Жуков ассоциируется именно с образом, созданным Ульяновым. Однако экранный маршал и сам актер в жизни были совершенно разными людьми.
В кино Георгий Константинович предстает жестким, властным, решительным и непреклонным. В повседневной же жизни Михаил Александрович был совершенно иным: спокойным, молчаливым, а порой даже застенчивым.
Он никогда не принимал решений сгоряча. Наоборот, долго, порой мучительно размышлял о возможных последствиях каждого поступка. Недаром получил от жены шуточное прозвище «Четыре Н»: нет, нельзя, неудобно, неприлично.
Иногда актер мог выйти из себя, особенно когда речь шла о слишком настойчивых или навязчивых поклонницах. Он не любил излишнего внимания к своей личной жизни и болезненно воспринимал попытки вторжения в свое пространство. Поклонницы, пытавшиеся завязать с ним беседу после спектаклей, нередко сталкивались с его резкостью.
— Мне очень запомнилось то, как Ульянов общался с поклонницами: невежливо и чересчур жестко. Однажды я набрался наглости и спросил, почему так происходит, на что тот отмахнулся: «Ты разве сам не замечаешь, что они все серые и одинаковые?!
Однако это вовсе не означало, что он не ценил свою аудиторию. Он уважал преданных зрителей, понимал их восхищение и был благодарен за внимание к своему творчеству. Но считал, что личные границы должны оставаться неприкосновенными.
Не менее сильными принято считать работы актера и в таких фильмах, как «Бег», «Легенда о Тиле», «Тегеран-43», «Ворошиловский стрелок»… В последнем, уже будучи в возрасте, он сыграл пожилого мстителя, вставшего на защиту справедливости. Эта роль была воспринята зрителями как символ неподкупной правды и народного правосудия.
НОВАЯ ДОЛЖНОСТЬ
Возглавить Театр имени Вахтангова в 1987 году Ульянова попросили коллеги. Он не был готов к такой ответственности, тем более стало подводить здоровье. Но разве мог он передать его в чужие руки?! За многие годы театр стал для него вторым домом.
Два десятка лет своего правления Ульянов боролся, добивался, защищал, уговаривал и упрашивал. Уже позже близкие признавались, что именно это руководство лишило его нескольких лет жизни.
— Такого ада кромешного, который он в реальности переживал и о котором я прочитала в его дневниках, я не ожидала. Непонимание коллег — при огромной его любви к театру, при чудовищном трудолюбии — зависти, жестокосердия, идиотизма по отношению к нему, признавалась позже дочь актера Елена.
Но никогда, ни на минуту Ульянов не пожалел о том решении, что принял руководство театра. Мало того, в 2002 году, несмотря на противодействие многих, пригласил в театр Римаса Туминаса, разглядев в нем своего преемника. Ульянов не сомневался в своем выборе, и результат оказался потрясающим — театр при Туминасе действительно «возродился».
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Одним словом, выше артиста Ульянова по сыгранным ролям, званиям и наградам в те годы не было. А он оставался все тем же скромным, честным и добрым деревенским парнем, преданным искусству и семье.
Сочинял по ночам и посвящал своей Аллочке стихи, хотя не был поэтом.
Вел дневник, в котором неистово критиковал себя и не уставал восхищаться коллегами. Аккуратно вычеркивал фамилии из «списка добрых дел», висевшего у него в кабинете над столом.
— Этот список содержал перечень фамилий людей, которым он обещал помочь. Он постоянно пополнялся и обновлялся, а фамилии вычеркивались только после того, как он выполнял свое обещание,- делилась воспоминаниями дочь актера.
Для Ульянова не имело значения, кто нуждался в поддержке, будь то коллега, простой знакомый или совершенно незнакомый человек. А когда речь шла о земляках, вопрос даже не обсуждался: помощь им была для него делом чести.
А потом Михаил Александрович стал сдавать. Последние 15 лет его жизни были омрачены болезнью Паркинсона. Семья пыталась сделать все возможное, чтобы облегчить состояние мужа и отца: обращались к лучшим врачам, возили его к знахарям в Китай. Но ничего не помогало.
Однако сам Ульянов не сдавался, продолжая работать до последнего. Разве что отказывался от больших ролей. Даже когда болезнь окончательно приковала его к постели, он продолжал интересоваться театром, читать, размышлять о жизни.
*
*
Говорят, в жизни каждого мужчины есть три главных дела: построить дом, вырастить ребенка и посадить дерево. Михаил Ульянов успел сделать все. В их дачном поселке народный артист посадил не одно дерево, а целый лес.
Сегодня могучие стволы возвышаются над домами, защищая их от пыли и шума дорог. Соседи называют это место «Мишкин лес» — в память о человеке, который, даже уходя, оставил после себя живую частичку себя.
