Мужчина вдруг ясно осознал — общения с Эммой Эдуардовной не избежать. Когда Иннокентий подошёл к двери и глянул в глазок, то понял — делать вид, что его нет дома, и прятаться в закоулках квартиры было уже поздно. Стоило признать, что тор.надо под названием «тёща» вплотную приблизилось к его жилищу.
— Открывай! — на весь подъезд заверещала Эмма Эдуардовна, как будто метясь своим зычным голосом зятю в самый глаз, которым он через глазок пытался оценить ситуацию. — Открывай, Кешка, ир.од такой! Я чувствую, как ты там дышишь в эту дырочку. Ты ж меня знаешь, я не уйду! Открывай немедленно!
Зная характер тёщи, мужчина хорошо представлял себе последствия такого отказа.
Поэтому, повинуясь инстинкту самосохранения и понимая, что безопаснее всё же будет дверь открыть, так и сделал.
— Здравствуйте, Эмма Эдуардовна! Чему обязан? Как вас благодарить за столь великодушный визит? — Иннокентий как всегда старался быть вежливым и даже слегка шутливым.
— Я тебе сейчас вмиг объясню, кому и чему ты обязан! — угрожающе пообещала гостья, проигнорировав добродушный тон хозяина.
Женщина решительно двинулась в сторону мужа дочери, но Иннокентий инстинктивно попятился назад.
— А что происходит? — решил всё же уточнить он.
— Да! Хороший вопрос. Самое главное — актуальный. Вот и ответь мне, милый мой зять, что происходит? — Эмма Эдуардовна перешла к главному, к тому, что её беспокоило. — Почему Жанна прибежала ко мне вчера вся в слезах, да ещё и с вещами? Не кажется ли тебе, прохвост ты эдакий, что дом моей дочери давно уже здесь? А это значит, что и она сама, и ещё вещи должны быть тут, в этой самой квартире!
— Эмма Эдуардовна! — Кеша набрал воздух в лёгкие. — Вы разве не знаете, что между супругами такое случается…
— Что? Что ты сказал, кот помойный? Что случается? Натуральное издевательство над девочкой случается, так? — продолжала со злостью кричать тёща.
— Ну, подождите! Вы же ничего не знаете, а сразу — обвинять! Надо разобраться, в конце концов, выяснить детали…
— Какие ещё детали? Зачем они мне? И от обвинений я сейчас перейду к более решительным мерам. Отвечай немедленно, почему ты выгнал мою доченьку?
— Не выгонял я её, Жанна сама ушла.
— Сама? Ты кому тут сказки рассказываешь? Чтобы моя Жанночка сама, по собственной воле, ушла от мужа? Она ещё пока в своём уме. Доченька столько лет мечтала выйти замуж, ждала, искала. И чтобы теперь самой всё разрушить? Да ни за что не поверю! Отвечай быстро, как всё было. За что ты её выгнал? Не зли меня, иначе я за себя не отвечаю!
— Ну… Мы с ней не смогли прийти к консенсусу в одном щепетильном вопросе, — мужчина всё же попытался привести скандал в интеллигентное русло. И тут же почувствовал, что Эмма Эдуардовна, покрывающаяся красными пятнами от злости, сейчас просто хрястнет его чем-нибудь. Тем, что первым попадётся ей под руку.
Светской беседы, как Иннокентий ни старался, не получалось.
— Уб.ь.ю, пёс ты ше.луд.ивый! Будешь нормально говорить со мной или нет? — сжимая кулаки, выкрикнула Эмма Эдуардовна.
— Да я нормально говорю… В общем, как бы вам сказать потактичнее? Приревновала она меня. И ваша дочь настоящая истеричка. Я вообще не знаю, как целый год прожил с Жанной! С этой невменяемой особой.
— Так, уже кое-что. Теплее. И более-менее понятно стало, — спокойнее произнесла тёща. — А теперь подробно. К кому и при каких обстоятельствах дочь тебя приревновала?
— Это наше личное дело. И я не намерен его с вами обсуждать, Эмма Эдуардовна. Ваша дочь — больная на голову женщина. Она ревнует меня ко всему, что движется. Я устал, понимаете? Устал! Так больше продолжаться не может! — сейчас Иннокентий набрался смелости и говорил уже другим тоном.
Почему, собственно, он должен чего-то бояться и молчать? А ещё отчитываться перед чужой для него женщиной? Вообще-то он в своей квартире, и в гости никого не приглашал. А если кто-то и пришёл сюда без приглашения и требует от него правды — что ж, скрывать он ничего не станет.
— Ах, ты негодник! Да моя дочь — самая здоровая и умная женщина, и тебе несказанно повезло, что ты стал её мужем. Жаль, что ты, Иннокентий, так этого до сих пор не понял. А если где-то на стороне ты крутишь шашни, то это только твои проблемы. И кстати, хочу спросить, а ты разве не слышал о том, что женатым мужикам нельзя бегать по бабам? Пора бы уже остепениться! — назидательно произнесла Эмма Эдуардовна.
— Господи, да не бегаю я! Вы что не слышите меня? Жанна всё придумала. Ей показалось.
— Не бегаешь? И хорошо. Прекрасная новость. Значит, ты, Кеша, хороший муж. Так, а когда же Жанну назад думаешь забирать?
— Не думаю я! Мало того, что ревностью меня замучила, так вчера ещё заявила, что я мало денег получаю. Якобы, всё на своих любовниц трачу.
— Ты не планируешь забирать назад жену, ир.од! Это как? И разве тебе, дуралею, не известно, как нужно вести себя, когда жена ругается? Молчал бы да слушал! Кивал в ответ и улыбался, а ты скандалить давай!
— Ну уж вы загнули, — удивился Иннокентий.
— Это мудрость. Учись, пока я живая. И ещё, хочу тебе напомнить — если бы не моя Жанна, так и прозябал бы ты в своём НИИ инженером за копейки. Это я тебя на хорошее место устроила, дочери хотела помочь. Я нужных людей напрягала. Забыл уже? Теперь хоть в приличной фирме работаешь и зарплату неплохую получаешь — не чета прежней. Так и прожил бы нищебродом без нас-то с доченькой.
— Да при чём здесь это? Что же вы всё в одну кучу валите? — возмутился зять.
— Как это — при чём? При том! Мы с Жанночкой столько добра тебе сделали, а ты её прогнал? Это как?
— Так ведь это моя квартира. И Жанна к ней никакого отношения не имеет, — стараясь говорить уверенно, выдал Иннокентий.
— Что? Вон как ты заговорил, га.дё.ныш. Ну хорошо, а где же тогда деньги, что я вам на свадьбу подарила? Где миллион? Что-то я не увидела, чтобы дочка назад его принесла? Прикарманил, голодранец ты эдакий? — пронзительно закричала тёща.
— Какой ещё миллион? — сначала растерялся Кеша. — Это вы о тех деньгах, что мы с женой потратили на свадебное путешествие? Так их нет больше, всё, тю-тю. Жанна сама захотела слетать после свадьбы в какую-нибудь в экзотическую страну. Говорила, что давно мечтала. А я лишь подчинился.
— Нет, врёшь мне! Я тебя сейчас быстро на чистую воду выведу. Путешествие ваше в пятую часть от миллиона вышло. Я чеки видела, меня не проведёшь. А где же остальные денежки? А?
— Мне странно слышать от вас подобное, Эмма Эдуардовна. Вы же, вроде, умная женщина и должны понимать… Жили мы на них.
— Да прекрасно я знаю, как вы жили. Ремонт сделали в твоей квартире, холодильник купили, а также новый большой телевизор, кровать деревянную с дорогим матрасом. Дальше перечислять, или хватит? — злобно наседала тёща.
— Позвольте! Опять вы всё в одну кучу валите! Там и мои деньги были, я же работал!
— Знаем мы, где ты работал, и сколько получал, тоже отлично знаем. Когда Жанночка к тебе переехала, у тебя даже штор на окнах не было! И спал ты на старом зашорканном диване и таким же затёртым старым пледом укрывался. Вот как ты жил. Но теперь об этом можно и не вспоминать, так?
— Чего же вы хотите от меня? — недовольно сморщился Иннокентий. — Ваша дочь тоже здесь жила, значит, пользовалась этими деньгами. По-моему, всё справедливо?
— Единственное, чего я хочу, — чтобы ты помирился со своей женой. Об этом сейчас болит моя материнская душа. Но если этого не произойдёт, то, уж поверь мне на слово, я найду и возможности, и силы выбить у тебя назад весь свой миллион. Да ещё и с большими процентами. Сомневаешься?
Иннокентий выглядел растерянно, прикидывая на что способна тёща с её связями и напористым характером. А Эмма Эдуардовна, красная от досады и злости, между тем продолжала.
— И заметь, Кеша, я тебе сейчас не угрожаю. Отнюдь. А просто рисую твоё возможное ближайшее будущее. То, что тебя ждёт, не послушай ты сейчас меня, — это пустая квартира, одинокая холостяцкая жизнь и работа в том вонючем НИИ, куда тебе придётся вернуться. Ну, или улицу мести, это если на прежнем месте работы тебя больше не ждут.
От услышанного Иннокентий даже поёжился. Жестокую картину нарисовала ему тёща. А ведь с неё станется, добьётся она своего. Есть у тёщи такие знакомые, от упоминания которых мороз по коже бежит. Сам видел несколько раз.
А ведь Иннокентий уже привык. И к достатку, и к уюту в квартире, вкусным ужинам и обедам. И к хорошей непыльной работе, где каждый месяц была не только зарплата, в полтора раза превышающая его прежнюю, но и неплохая премия. Он привык к новой мебели и умной бытовой технике и понял, насколько это удобно. За время брака Иннокентий поменял почти весь свой гардероб, в котором появились добротные дорогие вещи. У него даже самооценка повысилась за то время, что он жил с Жанной.
— Да я и сам хочу… Думаю, что надо помириться… — начал Кеша неуверенно. — Я же люблю Жанну. И что бы там ни было между нами, а она моя жена.
— Вот! Молодец, можешь, кода захочешь. Приятно слышать от тебя подобные слова. Конечно, так и нужно поступить — помириться. И жить дальше. И ещё — пора вам уже о потомстве подумать. А то, что это за семья такая — без детей? Согласен со мной, зятёк? — уже другим голосом спросила подобревшая тёща.
— Да, я очень люблю детей. Пусть будут, я не против. Главное, чтобы Жанна захотела.
— Вот и ладненько. Всё будет хорошо. Она захочет, я постараюсь её убедить. А убеждать я умею, да? — Эмма Эдуардовна подмигнула Иннокентию. — Сейчас позвоню дочери, скажу, что ты очень страдаешь. Ты уж меня не подведи, ладно? Подыграй мне, Кеша.
Эмма Эдуардовна набрала номер дочери.
— Алло, Жанночка, как ты там, моя хорошая? Что, плачешь? Не надо, доченька, не расстраивайся так. Я сейчас в гостях у твоего Иннокентия. И ты знаешь, он тоже очень переживает. Да, тоскует по тебе. Говорит, что был не прав. И очень ждёт тебя домой. Да он сам сейчас всё тебе и скажет.
Тёща сунула трубку Иннокентию.
— Привет, Жануль. Давай возвращайся домой. Жду тебя. Нет-нет, не буду. Не буду больше. Нет, нет, никогда! Ни за что! Ну что ты! И я, и я тебя, и я тоже. Да, да, жду, поскорее приезжай.
— Ну, орёл! Хвалю! Сейчас жена приедет, а ты пока за цветами в ларёк сбегай, чтоб быть во всеоружии, — уже по-доброму улыбаясь, произнесла тёща. — Ну как дети малые, ей-богу! Всему вас учить надо. И пугать немножко, чтобы не безобразничали.
