Марина проснулась раньше будильника, как всегда. Шесть утра, за окном ещё темно, но она уже знала: пора. Она осторожно выскользнула из-под одеяла, стараясь не разбудить Андрея. Он спал на спине, раскинув руки, занимая три четверти кровати. Во сне его лицо казалось моложе, почти беззащитным. «Как мальчик», — подумала Марина с неожиданной нежностью, которая тут же растворилась в привычной утренней суете.
На кухне она включила чайник, достала из холодильника яйца, хлеб, масло. Руки двигались автоматически: нарезать, выложить, поставить сковороду. Три года брака превратили её утро в отлаженный ритуал. Пока варились яйца, она успела загрузить стиральную машину — вчерашнее бельё не постирается само. Пока стиральная машина гудела, взбивала омлет для Андрея. Он не любил варёные яйца по утрам, говорил, что от них тяжесть в желудке.
— Маринка, а кофе? — послышалось из спальни.
Она вздрогнула. Забыла про кофе. Быстро достала турку, насыпала молотые зёрна. Андрей появился на кухне уже одетый, в костюме, пахнущий дорогим одеколоном.
— Доброе утро, — сказала она, выкладывая омлет на тарелку.
— Угу, — он скользнул взглядом по столу. — А тосты? Я же говорил, что с омлетом хорошо идут тосты.
— Сделаю сейчас.
— Да ладно уж, некогда. Опаздываю.
Он проглотил завтрак за пять минут, хлебнул кофе и чмокнул её в щёку на прощание. Марина проводила его взглядом до двери, потом вернулась к раковине. Грязная посуда, крошки на столе, пятно от кофе на столешнице. Она методично начала убирать.
В девять позвонила свекровь.
— Мариночка, милая, ты не забыла, что в субботу у нас семейный обед? Андрюша так редко бывает дома, хочется всех собрать.
— Конечно, Нина Петровна, помню.
— Ты приготовишь что-нибудь вкусненькое? Знаешь, как Андрей любит твой оливье. И пирог, может быть? Сестра Андрея придёт с детьми, они обожают сладкое.
Марина сжала телефон. В субботу. Послезавтра. Значит, завтра весь вечер на кухне.
— Конечно, Нина Петровна, всё будет.
— Ты у нас золотая, — свекровь говорила тепло, но в этом тепле Марина всегда слышала что-то ещё. Что-то вроде: «Ты делаешь то, что и должна делать, так что не жди благодарности».
После обеда она начала гладить. Гора белья казалась бесконечной. Рубашки Андрея — семь штук, он менял их каждый день. Постельное бельё. Её собственные платья, которые она почти не носила, потому что некуда. Раньше она любила красивую одежду, встречалась с подругами, ходила в кафе. Теперь подруги звонили всё реже. «Ты же замужем, тебе некогда», — говорили они, и в этом была правда, которую Марина не хотела признавать.
Вечером Андрей вернулся усталый.
— Тяжёлый день, — бросил он, падая на диван. — Марин, поесть чего-нибудь дай.
Она разогрела котлеты, отварила картошку, нарезала салат. Поставила тарелку перед ним, села рядом со своей.
— Как день прошёл? — спросила она.
— Нормально. Презентация была. Шеф похвалил.
— Это здорово.
Он кивнул, не поднимая глаз от тарелки. Они ели в тишине. Раньше она пыталась рассказывать о своём дне, но он всегда отвечал односложно или не отвечал вообще. «Что тут рассказывать? — однажды сказал он. — Ты дома сидишь». После этого она перестала.
Суббота началась в семь утра. Марина встала и сразу принялась за готовку. Оливье — почистить картошку, морковь, яйца, нарезать, смешать. Пирог — замесить тесто, дать подойти, раскатать, начинка, снова раскатать. Борщ — свекровь любила борщ. К двум часам дня кухня превратилась в поле битвы: везде кастрюли, тарелки, разделочные доски.
— Марина, ты не могла бы пропылесосить в зале? — крикнул Андрей из комнаты. — Мама скоро приедет.
Она вытерла руки о фартук и пошла доставать пылесос.
Семья прибыла ровно в три. Свекровь, свёкор, сестра Андрея Катя с мужем и двумя детьми, брат с девушкой. Марина встречала их с улыбкой, принимала верхнюю одежду, провожала к столу.
— Как вкусно пахнет! — воскликнула свекровь, усаживаясь во главе стола. — Мариночка, ты волшебница.
Марина улыбнулась и пошла накрывать. Борщ в тарелки, хлеб на стол, оливье в салатницу, пирог порезать. Она сновала между кухней и залом, подливая, подкладывая, убирая пустые тарелки.
— Марин, принеси ещё сметаны, — попросил Андрей.
— Марина, а у вас есть сок для детей? — спросила Катя.
— Мариша, покажи, где у вас в ванной полотенца, — подозвал её Катин муж.
Она кивала, бежала, приносила. Села за стол, когда все уже доедали. Взяла вилку, но тут Нина Петровна сказала:
— А чай, Мариночка? Пора бы чайку.
Марина встала. В кухне она прислонилась к холодильнику и закрыла глаза. Всего на секунду. Потом поставила чайник, достала пирог.
Когда гости начали расходиться, было уже девять вечера. Андрей провожал их до двери, обнимал мать, целовал сестру. Марина стояла чуть поодаль, всё ещё улыбаясь.
— Спасибо, что приняли нас, — сказала свекровь, похлопав её по плечу. — Ты молодец, Мариночка. Хозяйка что надо.
Дверь закрылась. Марина повернулась к залу. Стол завален грязной посудой, на полу крошки, салфетки, пятно от пролитого вина. Дети Кати играли тут и разбросали вещи по всей комнате.
— Пойду лягу, — зевнул Андрей. — Устал я.
Марина кивнула. Она начала собирать тарелки. Относила их в кухню, складывала в раковину. Одна стопка, вторая, третья. Вытирала стол, подбирала салфетки. Мыла посуду. Тарелка за тарелкой. Руки в горячей воде краснели, но она продолжала. Десять вечера.
В половине одиннадцатого она закончила. Села за кухонный стул и посмотрела на свои руки. Они дрожали от усталости.
— Марина, — позвал Андрей из спальни. — Ты долго ещё там?
Она не ответила. Встала, прошла в спальню. Он лежал, уткнувшись в телефон.
— Слушай, — сказал он, не отрываясь от экрана. — Завтра на ужин давай что-нибудь посытнее. А то сегодня как-то лёгкий был обед.
Что-то внутри неё оборвалось. Не громко, не эффектно. Просто маленький щелчок, как выключается свет.
— Посытнее, — повторила она тихо.
— Ну да. Может, жаркое или что-то такое.
Она стояла и смотрела на него. На его лицо, освещённое голубоватым светом экрана. Он даже не поднял на неё глаз.
Марина развернулась и вышла. В кухне она достала блокнот и ручку. Села за стол. И начала писать.
«Приготовление завтрака — 500 рублей. Стирка и глажка — 1500 рублей в день. Уборка квартиры — 2000 рублей. Готовка обеда — 800 рублей. Готовка ужина — 2000 рублей. Мытьё посуды после гостей — 2000 рублей. Приготовление обеда на 8 человек — 5000 рублей».
Она писала долго, вспоминая каждую мелочь. Подшить ему брюки — 300 рублей. Пришить пуговицу — 100 рублей. Починить кран — 800 рублей (сантехник бы взял больше). Погладить семь рубашек — 1000 рублей.
Потом она открыла интернет и начала искать. Сколько берут за уборку? Сколько стоит приготовление еды на заказ? Курьерская доставка продуктов? Цифры росли. Она считала, пересчитывала, записывала.
К двум часам ночи список был готов. Марина посмотрела на итоговую сумму и усмехнулась. За одну неделю получалось почти сорок тысяч рублей.
Утром она проснулась позже обычного. Андрей уже собирался на работу.
— Где завтрак? — спросил он, застёгивая рубашку.
— Нет завтрака, — сказала она спокойно.
Он обернулся, удивлённо подняв брови.
— То есть как нет?
— А вот так. Нет.
— Марина, что за детский сад? Я опаздываю.
Она встала с кровати, подошла к нему и протянула исписанный лист.
— А теперь, дорогой, держи счёт за мои услуги, — жена протянула супругу лист, исписанный мелким почерком.
Андрей взял бумагу, пробежал глазами по строчкам. Лицо его менялось — недоумение, раздражение, гнев.
— Это что за бред? — голос его повысился. — Ты что, серьёзно?
— Абсолютно.
— Ты хочешь, чтобы я платил тебе за то, что ты должна делать? За готовку, уборку? Ты моя жена!
— Именно, — она скрестила руки на груди. — Жена. Не домработница. Не повар. Не прачка.
— Марина, все так живут! Моя мать всю жизнь занималась домом, и ничего!
— Твоя мать — это твоя мать. А я — это я.
— Что с тобой случилось? — он смял бумагу в руке. — Откуда эти фокусы?
— Ничего не случилось. Я просто посчитала, сколько стоит моя работа. Работа, которую ты считаешь само собой разумеющейся.
— Это не работа! Это твои обязанности!
— А твои обязанности — это что? Ходить на работу и приносить деньги? И всё? А я что, не имею права устать?
— Устать? — он фыркнул. — От чего устать? Ты целыми днями дома сидишь!
Вот оно. То, что копилось три года, вырвалось наружу. Марина почувствовала, как внутри неё разгорается что-то горячее.
— Сидишь дома, — повторила она медленно. — Хорошо. Давай посмотрим. Вчера я встала в семь утра. Готовила до трёх дня. Потом встречала твою семью. Подавала, убирала, носила. До девяти вечера. Потом два часа мыла посуду. Закончила в полночь. Семнадцать часов, Андрей. Семнадцать часов я работала. А ты что делал? Сидел за столом, ел и разговаривал.
— Я работаю пять дней в неделю!
— И я работаю семь дней в неделю! Без выходных! Без отпусков! Ты приходишь с работы и отдыхаешь. А я? Когда я отдыхаю?
Он молчал, сжав челюсти. Потом бросил:
— Я зарабатываю деньги, на которые мы живём.
— И это даёт тебе право относиться ко мне как к прислуге?
— Я не отношусь к тебе как к прислуге!
— Относишься. Ты даже «спасибо» не говоришь. Никогда.
— За что спасибо?! За то, что ты готовишь ужин?! Это нормально!
— Нет, — она покачала головой. — Это не нормально. Нормально — это когда двое делят обязанности. Когда двое уважают друг друга. А у нас что? Ты делаешь карьеру, а я обслуживаю тебя и твою семью.
— Моя мать права, — выдохнул он. — Она говорила, что современные девушки не умеют ценить семью.
— Твоя мать, — голос Марины задрожал, — всю жизнь прожила с мужчиной, который считал её мебелью. И теперь она хочет, чтобы я так же жила. Но я не хочу.
— Тогда что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы меня уважали. Видели. Ценили.
Андрей швырнул смятый листок на пол.
— Знаешь что? Делай что хочешь. Мне некогда это обсуждать. Я на работу.
Он схватил портфель и вышел, хлопнув дверью. Марина стояла посреди комнаты, дрожа. Потом медленно нагнулась, подняла листок, разгладила его.
Она позвонила маме около полудня.
— Мам, можно я к тебе приеду? На несколько дней.
— Конечно, доченька. Что-то случилось?
— Потом расскажу.
Марина собрала сумку. Взяла самое необходимое: одежду, косметичку, зарядку для телефона. Когда закрывала дверь, оглянулась. Квартира была идеально чистой. Она вчера вымыла её до блеска. Интересно, сколько продержится эта чистота без неё?
Мама встретила её на пороге, обняла, не задавая вопросов. Проводила в её старую комнату. Здесь всё было как раньше: узкая кровать, стол у окна, полки с книгами. Марина села на кровать и вдруг почувствовала, как напряжение последних месяцев отпускает. Она легла, свернулась калачиком и закрыла глаза.
Проснулась она через три часа. Мама сидела на кухне, пила чай.
— Ну что, рассказывай, — сказала она, когда Марина вошла.
Марина рассказала. Всё. Про завтраки, которые он ест молча. Про гору белья. Про свекровь, которая считает её функцией, а не человеком. Про вчерашний обед и счёт, который она составила.
Мама слушала, не перебивая. Потом налила Марине чай и сказала:
— А ты знаешь, что я тебе скажу? Молодец.
Марина подняла глаза, удивлённая.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Я тридцать лет прожила с твоим отцом. Он был хорошим человеком, но никогда не видел того, что я делаю. Для него это всё само собой разумелось. И я молчала. Думала, так и надо. Только под конец жизни он начал понимать, благодарить. Но сколько лет ушло впустую.
— Но я люблю его, мам, — прошептала Марина. — Андрея.
— Любить и терять себя — разные вещи. Ты можешь любить его и требовать уважения. Это не противоречит друг другу.
Марина обхватила чашку руками, чувствуя её тепло.
— А если он не изменится?
— Тогда подумаешь, нужен ли тебе такой брак. Ты молодая, Мариша. У тебя вся жизнь впереди. Не трать её на то, чтобы быть чьей-то тенью.
В первый день Марина просто спала и ела. Мама готовила её любимые блюда, не требуя ничего взамен. Во второй день они гуляли в парке, говорили о разном — о работе мамы, о соседях, о погоде. Ни слово об Андрее.
На третий день позвонил Андрей.
— Марина, — голос его звучал сухо. — Когда ты вернёшься?
— Не знаю.
— Что значит «не знаю»?
— Именно то, что я сказала. Не знаю.
Пауза.
— У меня завтра важная встреча. Мне нужна чистая рубашка.
Она усмехнулась.
— Постирай сам.
— Как это — сам?
— Есть стиральная машина. Разберёшься.
— Марина, хватит дурить. Приезжай домой.
— Нет.
— Что нет?!
— Я не приеду, пока ты не поймёшь.
— Что я должен понять?!
— Подумай, — сказала она и отключилась.
Он звонил ещё дважды в тот день. Она не отвечала. Потом пришло сообщение: «Поговорим, когда успокоишься». Она удалила его, не ответив.
Вечером четвёртого дня Марина сидела у окна, когда мама принесла ей ноутбук.
— Посмотри вакансии, — сказала она. — Просто посмотри.
Марина открыла сайт по поиску работы. Прокручивала объявления. Менеджер, администратор, помощник бухгалтера. У неё было образование, опыт работы до замужества. Она могла бы найти что-то. Не сразу, но могла бы.
Эта мысль одновременно пугала и вдохновляла.
На пятый день приехала свекровь.
— Мариночка, — сказала она, когда мама открыла дверь. — Можно мне поговорить с ней?
Марина вышла. Они сели на лавочке у подъезда. Нина Петровна выглядела встревоженной.
— Что происходит, Мариша? Андрюша весь извёлся.
— Извёлся? — Марина подняла бровь. — Интересно, почему.
— Он говорит, ты на него обиделась. За какую-то ерунду.
— Это не ерунда, Нина Петровна.
— Но ведь всё так делают! Муж работает, жена дом ведёт. Что тут такого?
— А если жена тоже хочет работать? Развиваться? Быть не только домохозяйкой?
Свекровь помолчала.
— Я всю жизнь дома была. И счастлива была.
— Может быть. Но я — не вы. Мне нужно что-то ещё.
— Но семья…
— Семья — это когда двое. Не один обслуживает другого, а двое вместе. Понимаете?
Нина Петровна встала.
— Ты его потеряешь, — сказала она тихо.
— Возможно. Но я не хочу потерять себя.
Свекровь ушла. Марина вернулась в дом и обнаружила, что не чувствует ни сожаления, ни страха. Только странное спокойствие.
На седьмой день вечером в дверь позвонили. Мама открыла. На пороге стоял Андрей. Без цветов, без подарков. Просто стоял.
— Можно войти? — спросил он.
Марина кивнула. Они сели на кухне. Мама тактично удалилась.
— Я звонил матери, — начал он. — Она сказала, что ты не вернёшься.
— Я не говорила этого.
— Но ты и не говорила, что вернёшься.
Молчание.
— Андрей, — сказала Марина медленно. — Я устала. Не физически. Устала быть невидимой.
Он смотрел в стол.
— Я никогда не думал… — он замолчал. — На этой неделе я попробовал постирать рубашку. Испортил её. Потом решил приготовить ужин. Сжёг кастрюлю. Квартира… Квартира превратилась в свинарник за три дня.
— И?
— И я понял, что ты делаешь очень много.
— Дальше.
Он поднял глаза.
— Прости. Я был… эгоистом. Думал только о себе, о работе. Не видел тебя. Принимал как должное. Это было неправильно.
Марина ждала. Внутри что-то тёплое шевельнулось, но она ещё не была готова сдаться.
— Что ты предлагаешь? — спросила она.
— Не знаю. Нанять помощницу? Делить обязанности? Мне надо учиться, я понимаю. Я буду стараться.
— Мне нужны не слова.
— Я знаю. Дай мне шанс доказать делом.
Она смотрела на него долго. Видела усталость в его глазах, растерянность. И что-то ещё. Раскаяние, возможно. Или начало понимания.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но с условиями.
— Какими?
— Мы составим график. Делить будем всё поровну. Готовка, уборка, стирка. Я возвращаюсь на работу. Найду что-нибудь. И никаких «ты же дома сидишь».
— Договорились.
— И ещё. Твоя мать не будет указывать мне, что делать. Если она хочет семейных обедов — пусть готовит сама или нанимает кейтеринг.
Он усмехнулся.
— Это будет сложно объяснить.
— Твои проблемы.
Они сидели, глядя друг на друга. Потом Андрей протянул руку через стол. Она посмотрела на его ладонь, потом взяла её.
— Я правда постараюсь, — сказал он. — Буду лучше.
— Посмотрим.
Они вернулись домой на следующий день. Квартира действительно была в беспорядке. Марина окинула всё взглядом и рассмеялась.
— Ну что, начнём с уборки?
— Вместе?
— Вместе.
Они убирались три часа. Андрей пылесосил неловко, путался в функциях стиральной машины, но старался. Марина смотрела на него и думала: может быть, это начало чего-то нового. Может быть, они найдут баланс.
А вечером, когда они сидели на диване с чаем, Андрей сказал:
— Знаешь, я так и не выбросил тот твой счёт.
— Зачем?
— Повесил на холодильник. Чтобы не забывать.
Марина улыбнулась. Маленькая улыбка, но настоящая.
Впереди было много работы. Разговоров. Компромиссов. Но впервые за долгое время она чувствовала: они идут не в разных направлениях, а рядом. И это уже было что-то.
