Анна стояла у плиты, помешивая суп, и чувствовала, как знакомое напряжение растекается по плечам. За спиной раздавался голос свекрови — мерный, назидательный, как капающий кран:
— Опять пересолила, небось. У тебя рука тяжёлая на соль, я это ещё в первый месяц заметила. А морковь слишком крупно нарезана. Корове дашь такую — и та не станет жевать.
Анна сжала губы и продолжала помешивать. Три года. Три года она выслушивала эти замечания каждый день. Каждый приём пищи превращался в экзамен, где она неизменно получала неудовлетворительную оценку.
— Мать, не надо, — донёсся из комнаты усталый голос Михаила. — Аня хорошо готовит.
— Хорошо? — Раиса Михайловна вскинула седые брови. — Да я в её годы на всю коммуналку еду готовила, и все языки проглатывали. А эта… — она презрительно покосилась на невестку, — эта даже картошку толком почистить не может.
Анна обернулась. В кухне было тесно — двум женщинам едва хватало места развернуться. Раиса Михайловна сидела на табуретке у окна, как командир на капитанском мостике, и наблюдала за каждым движением невестки.
— Раиса Михайловна, может, вы отдохнёте? — тихо предложила Анна. — Я сама справлюсь.
— Отдохну, когда увижу, что в доме хозяйка настоящая появилась, — отрезала свекровь. — А пока что приходится следить, чтобы семью не отравила.
Анна положила половник на стол чуть резче, чем следовало. Раиса Михайловна это заметила.
— Ах, ещё и характер показывает! — воскликнула она. — Недовольна, значит? А чем недовольна? Тем, что о тебе заботятся? Учат уму-разуму?
— Мам, хватит, — в кухню заглянул Михаил. — Почему вы опять ругаетесь?
— Мы не ругаемся, — холодно ответила Анна. — твоя мама, как обычно, делится опытом.
Михаил посмотрел на жену, потом на мать, и Анна прочитала в его взгляде знакомую беспомощность. Он любил их обеих, но не знал, как примирить.
— Ужин будет готов через десять минут, — сказала Анна.
Михаил кивнул и исчез в комнате. Мужчины всегда исчезают, когда начинаются семейные разборки, подумала Анна. Оставляют женщин разбираться между собой.
— Вот видишь, — продолжила свекровь, будто разговор не прерывался. — Сын от тебя убегает. Потому что атмосфера в доме тяжёлая. А атмосфера от женщины зависит. Женщина — хранительница очага.
— Раиса Михайловна, а может…
— Раисой Михайловной не называй. Мамой называй. Или мамочкой. Ты же теперь как дочь мне.
Анна знала, что это ловушка. Если назовёт мамой — значит, признает власть свекрови над собой. Если откажется — будут обвинения в неуважении к старшим.
— Хорошо, — ответила она нейтрально.
— Хорошо что? — не унималась Раиса Михайловна.
— Хорошо… мам.
Слово прозвучало натянуто, но свекровь удовлетворённо кивнула.
— То-то же. А то ведёшь себя, как чужая какая. В семью вошла — семейные правила соблюдай.
Анна разливала суп по тарелкам и думала о семейных правилах. Вставать в шесть утра, чтобы приготовить завтрак. Стирать и гладить не только за мужем, но и за свекровью — «у меня руки болят, доченька». Выслушивать критику по поводу каждой потраченной копейки — «мы в моё время экономили, не то что нынешняя молодёжь». И главное правило — никогда не возражать старшим.
— А помнишь, как первая жена Михаила готовила? — неожиданно спросила Раиса Михайловна.
Анна замерла с половником в руке. О первой жене свекровь заговаривала редко, но всегда в самые неподходящие моменты.
— Светочка, царство ей небесное, такие пельмени лепила — пальчики оближешь. И пироги у неё получались пышные, румяные. А уж как дом содержала — загляденье!
Анна не отвечала. Что тут скажешь? Светлана буквально сгорела от болезни три года назад, и в памяти родственников она, естественно, была идеальной. Идеальные жёны не спорят с живыми.
— Не подумай, что я тебя с ней сравниваю, — продолжала свекровь с фальшивой мягкостью. — Просто… разные вы. Она была хозяйственная, заботливая. А ты больше… современная.
В слове «современная» слышалось что-то ругательное.
— Раиса Михайловна…
— Мам. Мам называй.
— Мам, — Анна вздохнула. — А что плохого в том, что я современная?
— Да ничего плохого. Только вот мужу нужна жена, а не… — она замялась, подбирая слова.
— Не что?
— Не карьеристка. Михаил работает на двух работах, устаёт страшно. А ты всё своими курсами занимаешься, английским языком своим. Как будто замуж не за русского человека вышла.
Анна поставила тарелки на стол. Курсы английского — это была её слабость, её тайная мечта. Она хотела выучить язык, найти работу переводчиком. Но свекровь считала это блажью.
— Мне нравится учиться, — тихо сказала Анна.
— Нравится! — фыркнула Раиса Михайловна. — В двадцать пять лет учиться нравится. Пора уже детей рожать, а не по урокам бегать.
Больное место. Анна невольно положила руку на живот. Детей не было и это было источником постоянных намёков и упрёков.
— Врачи говорят, что нужно время…
— Врачи! — отмахнулась свекровь. — Врачи много чего говорят. А я скажу тебе как мать: меньше по врачам шататься надо, больше о муже думать. Мужчина чувствует, когда женщина не готова к материнству.
— Михаил не жалуется.
— Михаил деликатный. Но я вижу, как он на детей чужих смотрит. В магазине, во дворе. Глаза у него грустные становятся.
Анна знала, что это правда. Михаил действительно любил детей, и отсутствие собственных расстраивало его. Но он никогда не упрекал жену — не тот характер.
— Мы ещё молодые, — сказала Анна. — Всё будет.
— Молодые! — Раиса Михайловна встала с табуретки. — Я в двадцать два года уже детей поднимала. А ты в двадцать пять первого не можешь родить.
— У всех по-разному…
— По-разному, да. У кого призвание к материнству есть, у кого нет. А у кого нет — те языками занимаются.
Это было уже слишком. Анна почувствовала, как внутри что-то сжимается, готовое взорваться. Но она сдержалась. Как всегда.
— Михаил, ужин готов! — позвала она.
Муж появился в кухне, потирая руки.
— Пахнет вкусно, — сказал он, целуя жену в щёку.
— Пахнет, — согласилась Раиса Михайловна. — А каков на вкус — посмотрим.
Они сели за стол. Михаил с аппетитом принялся за суп, хвалил, просил добавки. Анна ела молча, чувствуя на себе оценивающий взгляд свекрови.
— Миша, — начала Раиса Михайловна, — а помнишь, как мы с тобой по выходным на дачу ездили? До женитьбы? Как хорошо было — вдвоём, никто не мешает…
Анна поняла, к чему клонит разговор. Дача — это была ещё одна больная тема. Раиса Михайловна хотела, чтобы летом семья проводила выходные на её дачном участке. Анна же предпочитала оставаться в городе — у неё были курсы, планы, встречи с подругами.
— Мам, мы обсуждали это, — устало сказал Михаил. — В этом году не получается. У Ани ведь ещё и учёба…
— Учёба, учёба, — передразнила свекровь. — Когда же кончится эта учёба? Когда семья на первое место встанет?
— Семья у меня на первом месте, — тихо возразила Анна.
— Семья? — Раиса Михайловна отложила ложку. — А почему тогда муж один на даче картошку сажает? Почему его мать одна огород полет? А жена в это время в городе развлекается?
— Я не развлекаюсь. Я учусь.
— Одно другому не мешает. Можно и учиться, и семейные обязанности выполнять.
Михаил жевал хлеб и молчал. Анна видела, что ему неловко, но он не вступался за неё. Как обычно.
— Знаешь, что я думаю? — продолжала свекровь. — Ты к нам ещё не привыкла. Не прижилась. Бывает такое. Женщина выходит замуж, а душой остаётся в родительском доме.
— Мой родительский дом в другом городе, — напомнила Анна.
— Вот именно! А должен быть здесь. Рядом с мужем и его семьёй.
— Это и есть моя семья. Михаил — мой муж.
— Муж — да. А семья — это больше чем муж. Это традиции, это корни. Это я, например. Я ведь для тебя теперь как мать родная.
Анна посмотрела на свекровь. Полная женщина с крашеными волосами, в домашнем халате и стоптанных тапочках. Добрые глаза, мягкие руки — и железная воля, которая пронизывала каждое слово, каждый жест.
Анна доела суп и встала убирать со стола. Раиса Михайловна тут же заметила:
— Опять торопишься. Посидели бы ещё немного, поговорили по-семейному. А ты — скорее посуду мыть, скорее от меня избавиться.
— Просто хочу быстрее управиться, чтобы потом отдохнуть.
— Отдохнуть! — свекровь покачала головой. — В её возрасте об отдыхе думает. Я в двадцать пять лет не знала, что такое отдых.
— Времена другие были, — заметила Анна.
— Времена, времена… Время — не оправдание лени. Хочешь знать, какие времена были? Разруха, голод. Вот какие времена! А сейчас — курорт в сравнении с тем. А молодёжь всё жалуется! А ещё вот что скажу, — продолжала свекровь. — Надо бы тебе платье новое купить. На день рождения к Люсе собираешься в чём? В этих джинсах своих?
Анна носила джинсы почти каждый день — это было удобно, практично. Но свекровь считала джинсы неподходящей одеждой для замужней женщины.
— У меня есть платья.
— Есть-то есть, да какие? Короткие, обтягивающие. Не по возрасту. Женщина должна одеваться скромно, со вкусом.
— А что значит «по возрасту»? Мне двадцать пять.
— Двадцать пять — это уже не девочка. Это жена, будущая мать. Одеваться надо соответственно.
Михаил поднялся из-за стола и направился в комнату. Женский разговор его не интересовал.
— Миша, ты куда? — окликнула его мать. — Посиди с нами.
— Да я на диван прилягу немного. Устал сегодня.
— Устал… — Раиса Михайловна проводила сына тяжёлым взглядом. — Видишь, как он устаёт? На двух работах надрывается. А всё потому, что семья большая, расходы большие.
Анна промолчала. Расходы действительно были большие, но не из-за неё. Раиса Михайловна принимала дорогие лекарства, ездила к платным врачам, постоянно что-то покупала для дома. А Анна довольствовалась самым необходимым.
— Знаешь, о чём я думаю? — свекровь придвинулась поближе. — Может, тебе работу найти? Не эти курсы твои, а настоящую работу. Чтобы деньги приносила.
— Я ищу.
— Ищешь, да не так. Слишком перебираешь. То зарплата маленькая, то график неудобный. А надо брать, что дают. Любая копейка в семью пригодится.
— Хочу найти работу по специальности.
— По какой специальности? У тебя диплом педагога, а работать идёшь переводчиком. Это разве по специальности?
— Я изучаю язык…
— Изучаешь, изучаешь, — отмахнулась Раиса Михайловна. — А время идёт. Михаил на себе всё тянет. Нехорошо это.
Анна вытерла руки полотенцем и обернулась к свекрови.
— А что хорошо? — спросила она. — Расскажите мне, как правильно жить.
В её голосе прозвучали нотки, которые заставили Раису Михайловну насторожиться.
— Чего ты взвилась?
— Не взвилась. Просто хочу понять. Вы постоянно говорите, что я делаю что-то не так. Объясните, как надо.
— Да я тебе каждый день объясняю! Только ты не слушаешь.
— Слушаю. И стараюсь. Но у меня ничего не получается. Готовлю — пересаливаю. Убираюсь — не там вытираю пыль. Одеваюсь — не подходящие вещи. Учусь — не тем занимаюсь. Работу ищу — не так ищу. Детей планирую — не могу зачать.
— Ну ты что? — Раиса Михайловна растерялась от такого потока. — Никто не говорит, что ты во всём неправа…
— Говорите. Каждый день. С утра до вечера.
— Я просто хочу помочь! Научить, как лучше!
— А если я не хочу учиться? — тихо спросила Анна.
— Как не хочешь? — свекровь даже рот приоткрыла от удивления. — Но ведь надо! Молодая жена должна учиться у старших!
— Должна?
— Конечно, должна! Это же естественно!
Анна прислонилась к раковине. В комнате работал телевизор — Михаил смотрел новости. Обычный вечер обычного дня. Ещё час-полтора, и можно будет лечь спать. А завтра всё повторится сначала.
— А если я скажу, что больше не буду слушать ваши советы? — спросила она.
Раиса Михайловна вскинулась.
— Это что ещё такое? Что за тон?
— Обычный тон.
— Нет, не обычный! Дерзкий какой-то. Неуважительный.
— Раиса Михайловна…
— Мам! Мам говори!
— Хорошо. Мам. — Анна сделала паузу. — Мам, мне двадцать пять лет. У меня есть диплом, профессия, планы на жизнь. Я взрослый человек.
— Взрослый человек уважает старших!
— Я вас уважаю. Но уважение — это не значит слепое подчинение.
— Подчинение? — голос свекрови поднялся на октаву. — Кто говорит о подчинении? Я говорю о нормальных семейных отношениях!
— А что нормально? То, что вы критикуете каждый мой шаг?
— Я не критикую! Я советую!
— Каждый день. По каждому поводу. Как готовить, как одеваться, как себя вести.
— А что в этом плохого? Опыт передаю!
— Плохо то, что я не могу ни одного дня прожить спокойно. Не могу сделать ни одного дела, не выслушав замечания.
Раиса Михайловна встала с табуретки. Щёки её покраснели.
— Да ты что себе позволяешь? Это что — бунт какой-то?
— Это разговор. Давайте поговорим честно.
— Честно? Хорошо, поговорим честно! — свекровь подбоченилась. — Честно говоря, ты к нам в семью пришла чужая и чужой остаёшься. Ни одной семейной традиции не соблюдаешь. Ни к чему не приспосабливаешься. Живёшь, как квартирантка!
— А какие у вас семейные традиции?
— Как какие? Уважение к старшим, например. Забота друг о друге. Общие интересы.
— Общие интересы? — Анна усмехнулась. — А мои интересы кого-нибудь волнуют?
— Твои интересы? А какие у тебя интересы, кроме этого английского?
— Я люблю читать. Ходить в театр. Встречаться с друзьями.
— Ну и встречайся! Кто запрещает?
— Вы. Каждый раз, когда я собираюсь куда-то пойти, начинаются вопросы: куда, зачем, с кем, на сколько.
— Это не запрет! Это забота! Семья должна знать, где её члены проводят время!
— Забота или контроль?
— Ах ты… — Раиса Михайловна даже слов не нашла. — Да как ты смеешь!
— Смею говорить правду. Вы хотите контролировать каждый мой шаг.
— Я хочу, чтобы в семье был порядок!
— Чей порядок? Ваш?
— А чей же ещё? Я здесь старшая!
— Но не хозяйка. Это квартира Михаила.
— Михаила? — свекровь даже присела от неожиданности. — А кто её покупал? Кто всю жизнь работал, чтобы сыну жильё обеспечить?
— Вы. И Михаил вам благодарен. Но это не значит, что вы можете указывать мне, как жить.
— Не могу? — Раиса Михайловна подошла ближе. — А кто может? Ты сама себе хозяйка?
— Да. Сама себе хозяйка.
— Замужняя женщина не может быть сама себе хозяйкой! Замужняя женщина — это часть семьи!
— Часть, но не собственность.
— Собственность! — свекровь всплеснула руками. — Да что ты городишь? Какая собственность?
— А что вы хотите? Чтобы я превратилась в вашу копию? Готовила, как вы? Одевалась, как вы? Думала, как вы?
— А что в этом плохого? Я прожила жизнь, я знаю, как надо!
— Вы знаете, как надо было вам. А я — другая.
— Не такая уж ты и другая, — фыркнула Раиса Михайловна. — Обычная современная девчонка. Избалованная, капризная.
— Может быть. Но это моя жизнь.
— Твоя жизнь теперь связана с нашей семьёй!
— С Михаилом связана. Не с вами.
Это было слишком. Раиса Михайловна побагровела.
— Как ты сказала? Повтори!
— Я вышла замуж за Михаила. Не за вас.
— Да ты… да как ты… — свекровь задыхалась от возмущения. — Михаил! Михаил, иди сюда!
Из комнаты послышались шаги. Михаил появился в кухне с встревоженным лицом.
— Что случилось?
— А то случилось, что твоя жена мне дерзит! — Раиса Михайловна показала рукой на Анну. — Говорит, что замуж не за меня выходила!
Михаил растерянно посмотрел на жену.
— Аня, что происходит?
— Происходит то, что я устала молчать, — спокойно ответила Анна. — Устала выслушивать упрёки и замечания. Устала оправдываться за каждый свой поступок.
— Но мама же не со зла…
— Миша, ты слышишь, что она говорит? — Раиса Михайловна схватила сына за рукав. — Она меня обвиняет! Меня, которая для неё как родная мать!
Михаил выглядел так, будто хотел провалиться сквозь землю.
— Мам, Аня, давайте успокоимся…
— А теперь закройте свой рот, мамаша, и слушайте сюда, — невестка устала терпеть унижения от свекрови, и словно не слышала Михаила, — я этот цирк терпеть не буду. Вашего сына я люблю и бросать не собираюсь. Но с завтрашнего дня мы ищем съёмную квартиру и съезжаем из вашего чудесного дома.
Анна молча встала со стула и вышла из кухни.
И только когда она заперлась в ванной и включила воду, она почувствовала, как сильно трясутся её руки от волнения. Она умылась ледяной водой и села на кафельный пол. Внутри разливалось тепло этой маленькой победы. Она слышала, как свекровь визжала на кухне, как Михаил пытался её успокоить, но эйфория разливалась по телу Анны, приглушая звуки.
Завтра она начнёт новую жизнь. Жизнь по своим правилам и на своих условиях.
