Николай Цискаридзе — лицо балета в нашей стране, его символ и сердце. Для него сцена — дом. Но за этой преданностью искусству скрывается настоящее человеческое одиночество. Ни семьи, ни детей — сознательный выбор, который он сделал не от равнодушия, а от боли.
Всё, что произошло после смерти матери, он называет точкой невозврата. Он боялся, что близость снова принесет утрату. Поэтому закрыл сердце и ушел в балет с головой. Отдал сцене всё: силы, эмоции, годы. И, кажется, не пожалел. Подробнее об этом читайте в материале.
«Не хочу больше ни за что дома отвечать»
Николай Цискаридзе никогда не стремился к роли мужа или отца, о чем неоднократно признавался в интервью. Мысли об ответственности почти всегда вызывали в нем тревогу.
«Я так устал вот за эти четыре года, пока я… Ну, умирало много моих близких. Я так не хотел, и не хочу больше ни за что дома отвечать. Мне и так хватает ответственности», — признался артист во время интервью на Youtube.
Цискаридзе было 20 лет, когда в 1994 году он потерял маму. Она была для него всем — другом, поддержкой, тем человеком, который отпускал его в балет с открытым сердцем, даже когда боялся за него до слез. А потом ее не стало. И именно тогда он почувствовал: все. Он один.
На похоронах матери он не плакал. Ни слезы. Ни дрожи в голосе. Только взгляд вникуда и лицо — каменное. Люди рядом не понимали, что с ним происходит. Он будто выгорел изнутри.
А через месяц — прорвало. Неожиданно. Без предупреждения. Слёзы текли сами, и вместе с ними выходила боль. Именно тогда, по его словам, его отпустило. Горе, замершее внутри, наконец прорвалось наружу.
Ламара Николаевна, его мать, была женщиной строгой. Инженер с атомной станции, она не сюсюкалась с сыном. Воспитывала через дисциплину и труд. Похвалу просто так не раздавала. Учителей просила не делать скидок. Сын знал: всё, что заслужил, получит.
Женщина мечтала, чтобы он стал юристом или учёным. Танцы казались ей хрупкими, неустойчивыми. Но она не мешала. И даже когда сердце тревожилось — отпускала.
Потом ушли и другие близкие. Один за другим. Цискаридзе оказался в круговороте похорон, обязательств, хлопот, решений.
«Меня вообще прошлое не держит. Мне просто иногда очень жалко, что и моих педагогов, и вот родных их нет. Я бы хотел что-то узнать, потому что я уже вырос, я уже могу их послушать. Я всё время бежал, мне было не до них. Они мне что-то рассказывали… Я отвечал: «Ну, потом расскажешь». А потом не случилось», — говорил он.
Про отца он почти не вспоминал. Потому что почти ничего о нем не знал. Уже взрослым он узнал: тот был высокопоставленным чиновником. Женат. С детьми. Связь между родителями Цискаридзе была тайной. Но мать никогда не жаловалась. Просто молчала и тянула всё сама.
Когда появились слухи о якобы «тайной семье», он не стал юлить или отмалчиваться. Он отрезал коротко: «Нет. Не было. И не будет».
Жизнь без права на слабость
Николай Цискаридзе родился в Тбилиси. Он был поздним и единственным ребенком, рано почувствовав вкус к уединению. Именно его мать, Ламара Цискаридзе, привила сыну любовь к литературе, научила дисциплине, научила держать спину не только физически, но и морально. Николай с юных лет усвоил: в этом доме не жаловались, не капризничали, не оплакивали трудности. Всё решалось делом.
В 1984 году Цискаридзе поступил в Тбилисское хореографическое училище. Уже на первых занятиях стало ясно — мальчик выделяется даже среди сильных учеников. Балет оказался не только делом, но и единственной формой самовыражения, где его понимали без слов.
Позже, после переезда в Москву, он окончил Московское хореографическое училище, а в 1992 году был принят в труппу Большого театра. Его не продвигали, не лоббировали, не вели за руку. Он пробивался сам — работой, характером, талантом. Вскоре его заметил Юрий Григорович, и началась настоящая карьера.
Параллельно с выступлениями он окончил педагогический факультет, а позже и магистратуру по юриспруденции. В нем с самого начала удивительно уживались артист и мыслитель, исполнитель и системный человек.
На сцене Цискаридзе быстро стал первым. Его сольные партии запомнились не столько техничностью — хотя с ней все было безупречно, — сколько глубиной. Он не танцевал роли — он их проживал.
С 1993 года начались гастроли по России и миру, а в 2001 году состоялся дебют в Парижской национальной опере. В 2006 году он вышел на сцену в Нью-Йорке в проекте «Короли танца» — в компании мировых звезд. Его узнавали, ждали, обсуждали. Но в отличие от многих артистов, он не растворялся в светской мишуре.
Сцена всегда оставалась для него пространством смысла. Он отказывался участвовать в проектах, где не видел идеи, осмысленности. С годами это отношение только укрепилось.
Его раздражали бессодержательные постановки, исчезновение амплуа, стирание границ между жанрами. Балет он воспринимал как живой театр, а не набор движений под музыку.
Учитель с характером
Преподавать Цискаридзе начал рано — еще в Большом театре. Вел классы, работал с солистами, формировал будущие звезды. С 2004 года стал преподавателем в Академии хореографии, а в 2014 — ректором Академии русского балета имени А. Я. Вагановой.
Поначалу его назначение воспринималось настороженно. Он был артистом, не «кабинетным» функционером. Но быстро стало ясно: в новом качестве он не просто продолжает служение искусству — он меняет систему изнутри.
В Академии он восстановил дисциплину, ввел строгие правила, отказался от популизма и приоритетов «по связям». Под его руководством Академия вернула себе авторитет, а воспитанники — гордость за принадлежность к школе.
Конфликт на Большой сцене
Николай Цискаридзе не раз открыто критиковал руководство Большого театра. В 2011 году он выразил недовольство реставрацией исторической сцены, которая длилась шесть лет.
В 2013 году ситуация обострилась. После нападения с кислотой на тогдашнего худрука балетной труппы Сергея Филина, тот обвинил Цискаридзе в шантаже. По версии Филина, солист якобы записал разговор, где предлагал балерине перейти к другому педагогу. Цискаридзе категорически опроверг эти обвинения, назвав их выдумкой. Генеральный директор театра Анатолий Иксанов обвинил Цискаридзе в создании атмосферы конфликта, которая, по его словам, привела к трагическим событиям.
За год до этого несколько деятелей культуры направили письмо президенту Владимиру Путину с предложением назначить Цискаридзе директором Большого театра вместо Иксанова. Однако конфликтная ситуация в коллективе только усиливалась.
По делу об атаке на Филина суд признал виновными танцора Павла Дмитриченко, его соседа Юрия Заруцкого и сообщника Андрея Липатова. Цискаридзе не был вовлечен в преступление, но его имя постоянно связывали с внутренними разногласиями.
Весной 2013 года Цискаридзе получил третье дисциплинарное взыскание за резкие комментарии о состоянии театра в телеэфире. Это грозило увольнением, но суд частично отменил взыскания. Тем не менее в июне того же года Большой театр не продлил с ним контракты — и как с премьером, и как с педагогом-репетитором.
