Утро понедельника, казалось, ничем не отличалось от любого другого утра. Оля шла по коридору их трёхкомнатной квартиры, направляясь на кухню, чтобы поставить чайник.
Однако, проходя мимо комнаты свекрови, Валентины Аркадьевны, Оля заметила, что дверь приоткрыта. Обычно она всегда была плотно закрыта, будто там хранились государственные тайны. Оля невольно бросила взгляд внутрь. И тут её взгляд зацепился за знакомый синий пакет.
Внутри комнаты, склонившись над кроватью, стояла Валентина Аркадьевна. Её спина была повернута к двери, а руки что-то суетливо засовывали под матрас. Пакет мелькнул, и Оля моментально узнала его. Это была упаковка их любимого молотого кофе, того самого, что они купили буквально вчера. Рядом с кроватью, на полу, стояла банка тунца, тоже только что купленная, и большая пачка стиральногольного порошка.
Оля замерла. Сердце ёкнуло. Она стояла в проёме, не в силах оторвать глаз от происходящего. В голове промелькнула мысль: «Что это значит?»
Внезапно Валентина Аркадьевна резко выпрямилась. Она повернулась и встретилась взглядом с Олей. На лице свекрови мгновенно проступило раздражение, смешанное с какой-то секундной растерянностью, которая тут же сменилась агрессией.
— Чего пялишься? — бросила свекровь, и в её голосе звенела неприкрытая злость. Она сделала шаг вперёд и с грохотом захлопнула дверь прямо перед носом у Оли.
Оля молча отступила. Её ладони вспотели. Ноги будто приросли к полу. Она дошла до кухни, поставила чайник, но вода в нём никак не закипала.
В голове Оли что-то щёлкнуло. Это не первый раз, когда продукты странно исчезают. Бутылка с оливковым маслом, которую она купила для салатов, пропала уже через день. Кофе всегда заканчивался подозрительно быстро.
Раньше Оля списывала это на свою невнимательность, на то, что «забыла, куда положила». Или на особенности Валентины Аркадьевны, которая могла что-то «переставить». Но теперь, после увиденного, картинка сложилась. Свекровь прятала продукты. Прятала их от них. И это было уже не просто странно. Это было обманом.
Валентина Аркадьевна, захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной, тяжело дыша. Её сердце колотилось. Эта девчонка, Оля, всё видела. Ну и что? Она в своём праве. Пусть пялится.
«Вот же любопытная Варвара», — пробурчала Валентина Аркадьевна про себя, сжимая кулаки. — «Вечно суёт свой нос, куда не просят».
Она отошла от двери, подошла к кровати и опустилась на неё. Под кроватью был её тайник. Здесь, помимо только что спрятанного кофе, тунца и порошка, лежали и другие припасы: упаковка макарон, банка горошка, пачка риса, консервы. Всё это было «её запасом».
Валентина Аркадьевна считала, что Оля тратит деньги её сына, Андрея, направо и налево. «Разбазаривает», — так она это называла. Готовит «слишком щедро». Ну зачем эта Оля покупает столько разных видов сыра? Зачем постоянно меняет марки кофе? А эти её увлечения новыми рецептами, где требуется куча всяких специй и дорогих ингредиентов? «Не думает вообще», — такой вывод делала Валентина Аркадьевна. Сын же работает, пашет, чтобы это всё обеспечить.
— Бестолковая — любила повторять она самой себе. — Не понимает, как нужно хозяйство вести. Вот я всю жизнь впроголодь жила, умею экономить. А она…
В её голове всё было чётко и ясно. Андрей — её сын. Он зарабатывает деньги. А значит, продукты, купленные на эти деньги, — «её по праву». Она, Валентина Аркадьевна, выносила его, вырастила, выучила. А теперь должна смотреть, как эта молодая особа транжирит его заработок? Нет, так не пойдёт.
Поэтому она брала что-то «в запас». Сначала несла в свою комнату, чтобы потом незаметно перевезти на дачу. Там у неё был старенький холодильник, где можно было хранить что-то дольше. Или просто в шкафу, на случай «чёрного дня». Она называла это «хозяйственным подходом». Нужно ведь думать о завтрашнем дне. А эти молодые живут одним днём.
Конечно, сыну она об этом не говорила. Андрей не понял бы. Он у неё добрый, но слишком доверчивый. А невестке, Оле, считала Валентина Аркадьевна, она вообще ничего не должна объяснять. Это её дело, что она делает в своей комнате. Она же не ворует, а просто «перераспределяет» то, что и так принадлежит её сыну. Она же мать. Она имеет право заботиться о благополучии своего ребенка.
— Пусть Андрей видит, что она хозяйка никакая, — бормотала Валентина Аркадьевна, поправляя плед на кровати, чтобы надёжнее скрыть тайник. — Пусть видит, что у него деньги улетают в трубу.
Она чувствовала себя униженной, но не потому, что её поймали. А потому, что Оля посмела на неё так посмотреть. Будто она что-то делает не так. Будто она не в своём праве.
Несколько дней после инцидента с дверью прошли в напряженной тишине. Оля старалась вести себя как обычно, но каждый раз, когда свекровь оказывалась рядом, она чувствовала внутреннее напряжение.
Валентина Аркадьевна, в свою очередь, избегала взгляда Оли, но в её движениях чувствовалась какая-то излишняя осторожность. Казалось, обе они ждали, кто первым нарушит это хрупкое перемирие.
Настал вечер среды. Все трое собрались за ужином. На столе стояли макароны с курицей, простой салат из свежих овощей. Андрей, как всегда, ел быстро, не замечая царящего в воздухе напряжения.
Валентина Аркадьевна, с видом страдальца, медленно ковыряла вилкой в тарелке. Она тяжело вздохнула.
— Только купили сыр, — произнесла она, обращаясь скорее к Андрею, чем к Оле. — А его уже нет. Исчез, будто и не было. Всё, как в трубу. Не успеешь купить — уже нет. Непонятно, куда оно девается.
Оля опустила вилку, сделала небольшую паузу, позволяя словам свекрови повиснуть в воздухе. Андрей поднял голову, посмотрел на мать.
— Какой сыр, мам? У нас же вон, большой кусок лежит, — он кивнул в сторону холодильника.
— Это уже новый, Андрюшенька, — свекровь покачала головой. — А вот тот, что ты на прошлой неделе принёс, большой такой… его уже нет. Вот так и живём. Ничего в этом доме не задерживается.
Оля посмотрела прямо на Валентину Аркадьевну. Её голос был спокойным, но в нём слышалась скрытая твёрдость.
— Да, Валентина Аркадьевна, вы правы. Странно как-то получается. Хоть ревизию устраивает. А то, может, в шкафах что-то осело. Или в дальних углах.
Свекровь вздрогнула. Она резко подняла голову, её взгляд метнулся к Оле. Лицо Валентины Аркадьевны напряглось, уголки губ опустились.
— Что ты этим хочешь сказать, Оля? — Голос её стал жёстким.
Андрей, почувствовав нарастающее напряжение, попытался сгладить ситуацию.
— Да ну, вы чего… Мам, Оля, перестаньте. Что вы начинаете?
— Нет, Андрей, пусть Оля договорит, — Валентина Аркадьевна посмотрела на невестку, в её глазах читался вызов. — Что ты там про шкафы говоришь?
Оля спокойно отложила вилку. Она была готова.
— Я говорю о том, Валентина Аркадьевна, что у нас периодически пропадают продукты. Вот кофе, например, или тунец. Стиральный порошок. Сыр. Мы покупаем, но они исчезают быстрее, чем мы могли бы их съесть.
— Ты меня в чём-то обвиняешь? — Свекровь повысила голос, её лицо покраснело. — Ты что, думаешь, я ворую у вас? В своём собственном доме?!
— Я ничего не думаю, — Оля пожала плечами. — Я предлагаю эксперимент. Давайте на неделю заведём учёт. Я запишу всё, что мы покупаем. Сфотографирую каждую упаковку, каждую банку. Поставим дату покупки. И посмотрим. И посмотрим, куда всё «уходит».
Валентина Аркадьевна замолчала, её челюсть сжалась. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле. Андрей смотрел на обеих женщин, его глаза бегали от матери к жене, не понимая, что происходит.
— Зачем это? — спросил он наконец. — Оля, это какой-то бред.
— Это не бред, Андрей. Это единственный способ понять, что происходит с нашими продуктами. — Оля не отступала. — И если всё чисто, то я признаю, что ошибалась. А если нет… тогда мы узнаем, куда всё девается. Вы согласны, Валентина Аркадьевна? Или вам есть что скрывать?
Свекровь ничего не ответила. Она просто смотрела на Олю, её глаза были полны невысказанного гнева.
Оля, после разговора за обедом, закрылась в комнате. Мысли о «пропавших» продуктах не давали ей покоя.
Когда они с Андреем только поженились и переехали в его трёхкомнатную квартиру, где уже жила его мать, Валентина Аркадьевна сразу включилась «в хозяйство».
В те времена Оля воспринимала это как проявление заботы, как желание помочь. Свекровь казалась такой активной, такой энергичной.
— Оля, ты мне список продуктов напиши, — говорила Валентина Аркадьевна в первые дни. — Я схожу, куплю. Ты же не знаешь, какие марки Андрей любит. Я всё равно иду, заодно и вам возьму.
Оля, молодая и неопытная, радовалась такой помощи. Она думала, что это так удобно: не нужно тратить время на походы по магазинам. Валентина Аркадьевна принимала «заказы» на продукты, потом приносила их. И сама же «распределяла», что «всем», а что «её лично».
— Вот это, Оля, для всех. А это я себе купила, на свои деньги, — говорила свекровь, ставя на полку пачку печенья или баночку кофе. И Оля даже не задумывалась, что все деньги, по сути, были общими, из семейного бюджета, который в основном наполнял Андрей.
Потом начались мелкие, на первый взгляд, придирки и обвинения.
— Оля, где гречка? Ты её что, всю съела? Мы же только вчера купили!
— Почему масло так быстро закончилось? Ты его что, прямо ложками ешь?
Сначала Оля чувствовала себя виноватой. Ей казалось, что она действительно что-то делает не так, слишком много ест, неправильно расходует. Она извинялась, обещала быть экономнее. Она пыталась рационализировать: «Ну, может, она просто переживает за бюджет». Или «она привыкла экономить, а я молодая, не знаю».
А потом стали пропадать целые упаковки. Однажды она купила целую курицу для запекания, разделала её, часть положила в холодильник, часть — в морозилку. На следующий день обнаружила, что той части, что была в холодильнике, нет.
— Мам, а где курица, которую я вчера купила? — спросила она Валентину Аркадьевну.
— Ой, Оля, она что-то полежала, полежала, да и подпортилась. Ну что я буду её хранить? Выбросила. Забыла тебе сказать.
Оля тогда удивилась. Как могла испортиться курица за ночь в холодильнике? Но спорить не стала. И таких случаев было много. То банка сгущёнки «затерялась», то новая пачка чая «куда-то запропастилась». Оля списывала это на свою рассеянность.
И вот теперь, после увиденного, картинка сложилась в единое целое. Валентина Аркадьевна не просто «экономила». Она целенаправленно забирала продукты, делая свои «запасы», и при этом обвиняла Олю в транжирстве. В голове Оли зазвучал голос свекрови: «Чего пялишься?» И она поняла, что эта игра в невиновность ей надоела.
Оля не стала ждать следующего дня. Едва Андрей ушёл на работу, а Валентина Аркадьевна отправилась в магазин, она вошла в комнату свекрови. Дверь была, как всегда, закрыта, но Оля знала, что ключа там нет, лишь прикрыта. Она открыла её. Сердце колотилось. Она подошла к кровати, где вчера видела тот самый пакет.
Оля наклонилась и заглянула под кровать. И там увидела полный арсенал «пропавших» продуктов. Там были и кофе, и банка тунца, и пачка стирального порошка. Рядом лежали несколько банок консервов, пакет с крупой, даже пачка печенья, которое Оля покупала две недели назад. Всё, что, по словам свекрови, «исчезло» или «испортилось».
Оля достала телефон. Её руки немного дрожали, но она взяла себя в руки. Сделала несколько снимков, чётких, ясных, чтобы было видно каждую упаковку, каждую этикетку. Потом аккуратно вернула всё на место, чтобы свекровь ничего не заподозрила.
Вечером состоялся семейный разговор. Оля не стала тянуть. Андрей сидел за столом, Валентина Аркадьевна, как обычно, пыталась выглядеть уставшей и добродетельной.
— Нам нужно поговорить, — начала Оля. Голос её был спокойным, но в нём чувствовалась решимость. — Про продукты.
Валентина Аркадьевна дёрнулась. Андрей вопросительно посмотрел на Олю.
— Я провела небольшое расследование, — продолжила Оля. — И кое-что нашла.
Она достала телефон и протянула Андрею. Он посмотрел, и его глаза расширились. На экране были фотографии: мамина комната, коробка под кроватью, полная продуктов. Знакомые упаковки, которые он сам покупал.
— Мам… — Андрей поднял взгляд на мать. В его голосе звучали шок и недоверие. — Что это? Зачем ты это делаешь?
Валентина Аркадьевна сначала попыталась выкрутиться.
— Это… это старое. Я давно туда убрала. А вы не посмотрели. Это не ваше.
— Мам, это банка тунца, что мы вчера купили! — голос Андрея становился громче. — И кофе! И стиральный порошок! Зачем ты это прячешь?!
Свекровь увидела, что её ложь раскрыта. Она сжалась, её лицо побагровело. Она открывала рот, чтобы что-то сказать, но слова не шли. Она поняла, что поймана. И тогда она замкнулась. Сжалась, опустила голову, будто её здесь нет.
Андрей, после нескольких безуспешных попыток добиться от матери объяснений, повернулся к Оле. Он был явно потрясён.
— Я… я не знал, Оль. Прости.
— Это наша семья, Андрей, — спокойно сказала Оля. — И так быть не должно.
Он кивнул. Через несколько дней он купил большой металлический шкафчик. И поставил его на кухне.
— Мам, — сказал Андрей Валентине Аркадьевне, — Теперь все продукты будут храниться здесь. И только по списку. Всё, что мы покупаем, будет записываться. У тебя доступа к нему нет. Если что-то нужно, ты говоришь Оле. Или мне.
Валентина Аркадьевна подняла на него глаза. В них читались обида и злость, но она ничего не сказала. Она поняла, что проиграла. Лишилась контроля над хозяйством. Больше «запасать» она не могла. Её власть над этим аспектом их жизни исчезла.
Оля почувствовала, как с её плеч упал огромный груз. Она спокойно вернулась к нормальной жизни — с доступом к холодильнику, где продукты лежали на своих местах, и без бесконечных упрёков и обвинений. В их доме воцарился порядок. И спокойствие.
