— Ты опять не в духе?
Голос Игоря, ленивый и расслабленный, донёсся с дивана, на котором он расположился после ужина с телефоном в руках. Инна, вытиравшая столешницу, замерла на секунду. Она не повернулась. Она знала, что увидит: его удобную позу, светящийся экран, полное погружение в свой маленький цифровой мир, в котором не было ни грязной посуды, ни проблем, витающих в воздухе их квартиры.
— В ванной на полу мокрое полотенце и твоя дочка снова брала мою пенку для умывания. Она почти закончилась, — ответила она ровным, лишённым всякой интонации тоном. Это был не упрёк. Это была простая констатация факта, очередная в бесконечной череде таких же фактов, из которых теперь состояла её жизнь.
— Ну, Лисёнок, ты же знаешь. Переходный возраст, — он даже не оторвался от экрана. Его большой палец продолжал лениво скользить вверх, прокручивая ленту новостей. — Купим тебе новую. Хочешь, две купим.
Инна с силой сжала в руке влажную тряпку. Купим. Он сказал «купим», будто дело было в деньгах или в пенке. Будто можно было просто купить и заменить её чувство собственного достоинства, её право на личные вещи в её же собственном доме. Алиса переехала к ним три месяца назад, после очередной ссоры с матерью, и эти три месяца превратили квартиру Инны в проходной двор, в нейтральную территорию, на которой семнадцатилетняя девушка методично и с вызывающим равнодушием уничтожала всё, что Инна считала своим.
Она закончила с кухней и прошла в гостиную. На подлокотнике её любимого кресла темнело жирное пятно от чипсов. На кофейном столике стояла чашка с недопитым чаем и плавающим внутри пакетиком, который Алиса, разумеется, не потрудилась выбросить. Но это были мелочи, привычные декорации. Сегодня было кое-что похуже. Утром Инна обнаружила свою новую шёлковую блузку, которую надела всего один раз, скомканной в углу комнаты Алисы. На белоснежной ткани расплывалось уродливое кофейное пятно. На вопрос, заданный шёпотом, чтобы не услышал Игорь, Алиса лишь пожала плечами и с ленивой ухмылкой бросила: «Не знаю, как она там оказалась».
Инна молча прошла мимо мужа. Она больше не злилась. Странное дело, но вся злость, кипевшая в ней неделями, выгорела дотла, оставив после себя только холодный, звенящий пепел решимости. Она знала, что должна сделать. Хватит мелких уколов, намёков и разговоров, которые Игорь мастерски переводил на «трудности подросткового периода». Нужен был один, но неопровержимый факт. Факт, который нельзя будет списать на забывчивость или случайность.
Она дождалась момента, когда за Алисой зашли подруги. Громкая музыка из портативной колонки, смех, короткое «Па, я ушла!» и хлопок входной двери. Игорь что-то одобрительно крикнул ей вслед. Инна дождалась, пока звук шагов на лестничной клетке затихнет.
Её цель лежала в коридоре, небрежно брошенная у порога. Чёрный вместительный рюкзак, который Алиса таскала повсюду. Инна подошла и подняла его. Он был тяжелее, чем казался. Она не понесла его в спальню или на кухню. Она прошла в гостиную и положила его прямо на журнальный столик, смахнув с него пустую чашку. Игорь поднял на неё удивлённый взгляд.
— Ты что делаешь? Зачем её вещи трогаешь?
Инна не ответила. Её пальцы уверенно нащупали замок основного отделения и с сухим, резким звуком потянули молнию. Игорь отложил телефон и приподнялся на локте.
— Инна, я не понял. Положи на место.
Она проигнорировала его. Внутри был хаос: учебники вперемешку с косметикой, пачка сигарет, наушники, какие-то тетради. Она не стала рыться. Она знала, куда смотреть. Её рука скользнула в боковой карман на молнии, предназначенный для мелочей. Пальцы наткнулись на что-то твёрдое, завёрнутое в бумажную салфетку. Инна медленно, почти торжественно, извлекла этот маленький свёрток. Игорь уже стоял рядом, его лицо напряглось.
Она развернула салфетку. На её ладони блеснула тонкая золотая цепочка с маленьким кулоном-капелькой. Единственная дорогая вещь, которую она не убирала в шкатулку. Подарок её покойной матери. Цепочка, которую она не снимала почти десять лет и которая пропала с туалетного столика три дня назад. Инна была уверена, что просто куда-то её переложила. До сегодняшнего утра. До момента, когда она увидела свою испорченную блузку.
Она не смотрела на Игоря. Она смотрела на золото на своей ладони. Вот оно. Неопровержимое доказательство. Не случайность. Не «взяла поиграть». Холодный, продуманный поступок. Она аккуратно положила рюкзак рядом на пол. А цепочку — на самое видное место на полированной поверхности стола. И только после этого подняла глаза на застывшего мужа. Она ничего не сказала. Она просто ждала.
Игорь смотрел на золотую цепочку, лежащую на тёмной полировке стола, так, словно это была не змея, а нечто гораздо хуже — неопровержимая, уродливая правда. Секунду его лицо было растерянным, он переводил взгляд с блестящего металла на застывшее лицо Инны, и в его глазах метался немой вопрос, отчаянная попытка найти другое, правильное, удобное объяснение. Но объяснения не было.
— Что это? — наконец выдавил он, и вопрос прозвучал глухо, как удар в вату.
— Это моя цепочка, — спокойно ответила Инна, не повышая голоса. — Та самая, что пропала три дня назад с моего туалетного столика. Я нашла её в боковом кармане рюкзака твоей дочери. Только что. На твоих глазах.
Слова «на твоих глазах» были ключевыми. Она сделала это специально, чтобы лишить его любой возможности для манёвра, чтобы он не мог сказать, что она что-то подстроила или придумала. И это сработало. Лишённый возможности отрицать сам факт находки, Игорь выбрал единственную оставшуюся для него тактику — нападение. Его лицо из растерянного мгновенно стало багровым.
— Ты… ты рылась в её вещах? — прошипел он, делая шаг к ней. — Ты позволила себе копаться в вещах ребёнка?
Инна медленно выпрямилась. Она ожидала этого.
— Я искала свою вещь в своей квартире. И я её нашла. Или мне нужно было дождаться, когда она появится в ближайшем ломбарде?
Это было как плеснуть бензина в огонь. Его растерянность окончательно сменилась яростью — яростью отца, чей мир, в котором его принцесса была идеальной, только что грубо разрушили.
— Ты её провоцируешь с первого дня! С первого дня ты ходишь с таким лицом, будто она тебе мешает! Ты придираешься к каждой мелочи, к каждой чашке, к каждой крошке! Девочке и так нелегко, а ты… ты её просто выживаешь отсюда! Может, она её просто взяла посмотреть!
Инна криво усмехнулась. В этой усмешке не было веселья, только горькая ирония.
— Посмотреть? И для этого завернула в салфетку и спрятала в потайной карман? Игорь, ей семнадцать лет, а не пять. Хватит называть её «ребёнком» и делать вид, что она не понимает, что делает. Она прекрасно всё понимает. И про блузку, и про мою косметику, и про это, — она кивнула на цепочку. — Это воровство. Назови вещи своими именами.
Это было последнее, что он мог вынести. Правда, названная вслух, ударила по нему с силой кулака. Он шагнул к столу, намереваясь, видимо, сгрести цепочку и спрятать, покончить с этим вещественным доказательством его отцовского провала. Инна опередила его. Её рука метнулась к столу, чтобы забрать своё. И в этот момент случилось непоправимое.
Игорь перехватил её запястье. Его пальцы сжались не сильно, но властно. Другой рукой он вырвал у неё из ладони цепочку. Он был выше, сильнее, и его лицо, искажённое гневом, нависло над ней. Он замахнулся. Не для удара, нет, это был не удар, а нечто худшее — унизительный, угрожающий жест, который ставил её на место, показывал, кто здесь главный.
— Не смей трогать моего ребёнка! — выдохнул он ей прямо в лицо.
В этот миг для Инны всё закончилось. Что-то внутри, натянутое до предела в последние месяцы, с сухим щелчком оборвалось. Боль, обида, любовь — всё это схлынуло, оставив после себя гладкую, холодную, пустую поверхность. Она перестала быть его женой. Она стала посторонним человеком, решающим проблему.
Её лицо стало абсолютно спокойным. Она медленно, без резких движений, высвободила свою руку из его ослабевшей хватки и отступила на шаг. Игорь всё ещё стоял с занесённой рукой, держа в кулаке её цепочку, и растерянно смотрел на эту внезапную перемену. Он ожидал криков, слёз, ответных обвинений, но не этой мёртвой тишины.
Инна, не сводя с него ледяного взгляда, достала из кармана джинсов телефон. Её пальцы не дрожали. Они уверенно забегали по экрану, открывая записную книжку. Она нашла нужный контакт и поднесла телефон к уху. Игорь смотрел на неё, не понимая, что происходит. Гудки в трубке сменились мужским голосом.
— Алло, Сергей? Добрый вечер. Это Инна. — её голос был ровным и деловым, будто она заказывала пиццу. — У меня для вас есть работа. Нужно заменить замок в моей квартире. Да, прямо сейчас. — она сделала паузу, слушая ответ. — Сколько будет стоить? Неважно, плачу вдвойне за срочность.
Она убрала телефон. И посмотрела на застывшего мужа, который только сейчас начал осознавать весь масштаб происходящего.
— У тебя и у неё есть ровно столько времени, сколько мастер будет ехать сюда. Советую поторопиться. Вещи можете не собирать, я их потом выброшу.
Игорь стоял как громом поражённый. Несколько секунд он просто смотрел на Инну, на её спокойное лицо, на телефон в её руке, и его мозг отказывался обрабатывать информацию. Слова, произнесённые её ровным голосом, были настолько чудовищными, настолько невозможными в контексте их привычной жизни, что казались бредом, злой, неуместной шуткой. Но в её глазах не было и тени юмора. Там была только холодная, отполированная сталь.
— Ты в своём уме? — его голос сорвался с рычания на хрип. Он сделал шаг, перекрывая ей дорогу от воображаемого мастера к замку. — Какой ещё мастер? Ты что удумала? Мы поговорим об этом.
Инна даже не посмотрела на него. Она обошла его, как обходят предмет мебели, и направилась на кухню. Этот манёвр был красноречивее любых слов. Он перестал быть для неё человеком, с которым нужно спорить или которого нужно бояться. Он стал препятствием.
— Мастер будет ехать около сорока минут. Может, чуть больше, если попадёт в пробку. Это ваше время, — повторила она с кухни, и звук наливаемой в стакан воды показался Игорю оглушительным. Она наливала себе воду. В тот момент, когда рушилась их семья, она просто пошла попить.
Это осознание вернуло ему часть его ярости, но теперь она была другой — бессильной, панической.
— Инна! — крикнул он, бросаясь за ней на кухню. — Прекрати этот цирк! Ты не можешь просто так вышвырнуть нас на улицу! Это и мой дом тоже!
Она сделала медленный глоток, поставила стакан на столешницу и повернулась к нему.
— Нет, Игорь. Это моя квартира. Квартира, которая досталась мне от моих родителей. Ты здесь прописан, да. Но жить здесь ты больше не будешь. Я не хочу видеть ни тебя, ни твою дочь. Никогда.
Он смотрел на неё, и в его голове не укладывалось. Мужчина, который пять минут назад ощущал себя полным хозяином положения, замахнувшийся на жену, чтобы защитить «ребёнка», вдруг оказался в чужой квартире перед чужой, холодной женщиной, которая только что вынесла ему приговор. Он попытался сменить тактику, перейти с угроз на некое подобие диалога.
— Хорошо, хорошо, она неправа! Я поговорю с ней! Я её накажу, хочешь? Она извинится! Мы продадим эту цепочку к чёрту, если она тебе так мешает! Давай просто успокоимся и обсудим.
В этот момент в замке входной двери повернулся ключ. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Алиса. Щёки румяные с мороза, в наушниках играла какая-то бодрая музыка, на лице — предвкушение уютного вечера. Она стянула один наушник, заметив напряжённые фигуры отца и мачехи на кухне.
— О, вы чего тут? — весело спросила она и тут же осеклась, увидев выражение лица отца. Её взгляд метнулся в гостиную и зацепился за свой рюкзак, лежащий на полу, и блестящую точку цепочки на журнальном столике.
Всё веселье с её лица моментально испарилось. Но вместо страха, вины или раскаяния на нём проступило нечто совершенно иное — злобное, вызывающее торжество. Она поняла, что её поймали, и её единственной защитой стало нападение.
— А, ну всё понятно, — протянула она с ядовитой ухмылкой, глядя на Инну. — Дорылась всё-таки? Нашла? Довольна?
Игорь дёрнулся, чтобы что-то сказать, но Алиса его опередила. Она повернулась к отцу, и в её голосе зазвенели обвинительные, победные нотки.
— Пап, я же говорила! Я говорила тебе, что она нас выживет! Она только и ждала повода!
Этот выкрик стал для Инны последней точкой. Если в её душе и оставалась хоть капля сомнения, хоть микроскопический шанс на примирение, то слова Алисы сожгли его дотла. Девочка не просто не раскаивалась. Она переворачивала ситуацию так, будто жертвой была она, а Инна — коварной интриганкой. И Игорь, стоящий между ними, сейчас сделает свой выбор. И Инна уже знала, каким он будет.
Она молча вернулась в гостиную, села в своё кресло, с которого ещё недавно смахивала жирные крошки, и снова взяла в руки телефон. Не для звонка. Она просто открыла какую-то новостную статью и начала читать, подсвечивая своё лицо холодным светом экрана. Она больше не была частью их диалога. Она исключила себя из него.
Игорь и Алиса остались стоять в коридоре, глядя на неё. Отец и дочь. Два чужих человека в её квартире. Они что-то говорили, сначала громко, потом тише, переходя на шёпот. Игорь пытался взывать к её разуму, Алиса — язвить и провоцировать. Но все их слова разбивались о стену её молчания. Она не реагировала. Она просто ждала. Ждала звонка, который должен был прозвучать с минуты на минуту. И это ожидание, это её спокойствие было страшнее любых криков и скандалов. Время, отведённое им, утекало с каждой секундой, а они стояли на месте, парализованные собственным неверием и гордыней.
И тут тишину прорезал резкий, требовательный зуммер домофона.
Резкий, требовательный зуммер домофона прорезал наэлектризованную тишину. Этот звук подействовал на всех троих по-разному. Игорь дёрнулся, словно от удара. Алиса, стоявшая в коридоре, втянула голову в плечи, и её вызывающая маска на мгновение треснула, обнажив растерянность. А Инна… Инна не шелохнулась. Для неё это был не сигнал тревоги, а гонг, объявляющий начало последнего раунда, в котором она уже знала победителя.
Она поднялась со своего места без единого лишнего движения, плавно и неотвратимо, как поднимается вода. Оставив телефон на кресле, она прошла мимо застывшего Игоря, который смотрел на неё с суеверным ужасом, словно на призрака. Она сняла трубку домофона.
— Да? — её голос был спокойным и ровным.
— Мастер по замкам, вы вызывали, — донёсся из трубки деловитый мужской бас.
— Поднимайтесь, — ответила Инна и нажала на кнопку открытия двери подъезда.
Она положила трубку на место и осталась стоять в коридоре, прислонившись плечом к стене и скрестив руки на груди. Она ждала. Игорь смотрел на неё, его лицо перекосилось от смеси неверия и бешенства. Он наконец осознал, что это не блеф.
— Ты не посмеешь, — прошептал он, но это прозвучало жалко, как молитва, а не как угроза.
В тишине квартиры отчётливо послышался гул прибывающего лифта, затем мягкий удар его дверей и размеренные, тяжёлые шаги по лестничной площадке. Каждый шаг отдавался в голове Игоря ударом молота. В дверь коротко, уверенно постучали.
Инна, не глядя ни на мужа, ни на падчерицу, шагнула к двери и повернула ручку. На пороге стоял невысокий мужчина средних лет в рабочей куртке, с большим ящиком для инструментов в руке. Его взгляд был абсолютно нейтральным, он оценивающе скользнул по старому замку.
— Добрый вечер. Показывайте фронт работ, — сказал он, переступая порог.
Игорь в последнем отчаянном порыве бросился вперёд, заслоняя собой Инну и дверь. Он расставил руки, пытаясь физически перекрыть ей доступ к мастеру, к её безумному плану. Он хотел что-то закричать, что-то сказать этому постороннему человеку, объяснить, что это всё ошибка, недоразумение. Но Инна его опередила. Она сделала шаг в сторону, обходя его, и посмотрела ему прямо в глаза. В её взгляде не было ненависти или гнева, только констатация факта.
— Чтобы тебя и твоей доченьки к утру в моей квартире больше не было! Вы и так хорошенько пожили на халяву тут, но больше у вас такой возможности не будет!
Она сказала это ровным, почти безжизненным голосом, не для мастера, а для него. Это был окончательный вердикт, не подлежащий обжалованию. После этого она просто повернулась к озадаченному слесарю и кивнула на замок.
— Вот этот. Нужно вытащть и поставить новый. У вас с собой?
— Всё с собой, — кивнул тот, ставя свой ящик на пол. Он был профессионалом и видел всякое. Не его дело разбираться в семейных драмах.
Короткое жужжание шуруповёрта, сухой скрежет металла о металл, щелчки выпадающих деталей. Эти звуки стали единственной музыкой в квартире. Инна стояла, прислонившись к стене, и молча наблюдала за процессом. Она не смотрела на Игоря или Алису. Они перестали для неё существовать. Алиса, до этого прятавшаяся за спиной отца, теперь смотрела на методичные движения мастера широко раскрытыми глазами, в которых плескался животный страх. Игорь опустил руки. Вся его энергия иссякла. Он стоял посреди коридора своей бывшей жизни и понимал, что проиграл. Не в споре. Он проиграл всё.
Работа заняла не больше пятнадцати минут. Мастер вставил новую личинку, проверил, как ходит ключ с обеих сторон, и протянул Инне небольшой запечатанный пакетик с новым комплектом ключей.
— Готово. Принимайте работу.
Инна взяла ключи, её пальцы даже не дрогнули. Она кивнула и рассчиталась с мастером, добавив обещанную сумму за срочность. Тот, не говоря ни слова, собрал инструменты, забрал старый замок и вышел. Дверь осталась открытой.
Инна посмотрела на отца и дочь. Они стояли как две статуи. Игорь в домашних штанах и футболке, Алиса в уличной куртке с одним свисающим наушником.
— На выход, — сказала Инна так же ровно.
Они не двинулись с места. Они всё ещё не могли поверить. Тогда Инна сама сделала шаг, взялась за ручку двери и распахнула её шире, делая приглашающий жест на лестничную клетку. Игорь посмотрел на неё в последний раз, в его взгляде была пустота. Он молча развернулся и вышел. Алиса, бросив на Инну взгляд, полный неприкрытой ненависти, выскочила следом.
Они стояли на площадке, двое изгнанников, у которых не было ничего, кроме одежды, что была на них. Инна посмотрела им в лица, не сказала больше ни слова, и просто закрыла дверь. Раздался отчётливый, смазанный щелчок нового механизма. Звук абсолютной, бесповоротной точки…
