— Ты мне тут свой характер не показывай, ты тут никто, — голос свекрови звенел от возмущения.
Я замерла с чашкой в руках. Мы стояли на кухне нашей новой квартиры — той самой, которую мы с Леней год назад взяли в ипотеку. На столе стоял судочек с крабовым салатом, который Екатерина Мироновна принесла без предупреждения. Как обычно.
— Вообще-то, это моя квартира. Наша с Леней, — я старалась говорить спокойно, хотя внутри все кипело.
— Твоя? — свекровь картинно развела руками. — Не смеши меня, Александра. Мой сын за нее платит, мой сын ее купил. А ты так, живешь тут. На всем готовеньком. Давай ключи от квартиры, я имею право приходить к сыну в любое время.
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Этот разговор повторялся уже в сотый раз. Но сегодня что-то внутри меня надломилось.
— Екатерина Мироновна, давайте посмотрим документы? Я там тоже собственник. И платим мы вместе с Леней. Я даже больше него сейчас перечисляю.
— Ой, не рассказывай, — она махнула рукой. — Какие у тебя могут быть деньги? Менеджер обычный.
— Я руководитель отдела в «Чистом доме». У нас крупное производство бытовой химии, и зарплаты…
— Не сочиняй! — перебила свекровь. — Мой Ленечка инженер на заводе, вот кто настоящие деньги зарабатывает. А ты…
Я поставила чашку на стол. Эта история началась не сегодня. Все тянулось с самой свадьбы, когда Екатерина Мироновна впервые заявила, что ее сын достоин большего, чем какая-то «офисная простушка». Тогда я промолчала. Потом молчала, когда она говорила про мой «несерьезный» подход к работе. Молчала, когда она расписывала подругам, как ее сын один тянет ипотеку.
Вспомнила, как мы с Леней по вечерам считали, сколько нужно накопить на первый взнос. Я брала дополнительные проекты, он подрабатывал. Насобирали общими усилиями, хотя свекровь говорила всем, что она сыну помогла.
— Александра, ты вообще слушаешь? — Екатерина Мироновна щелкнула пальцами перед моим лицом. — Я говорю, шторы эти твои совсем не подходят. Надо другие повесить, я уже присмотрела.
— Нет.
— Что значит «нет»?
— Значит, не надо ничего менять. Мне нравятся мои шторы.
— Твои? — свекровь фыркнула. — Квартира Лени, и шторы должны быть такие, какие я скажу. Я же лучше разбираюсь.
В этот момент в прихожей щелкнул замок. Леня вернулся с работы.
— О, мама, ты здесь, — он прошел на кухню, чмокнул меня в щеку. — А я думал, мы договорились, что ты предупреждаешь о визитах.
— Я твоя мать! Что значит «предупреждаешь»? Я могу приходить к сыну, когда захочу.
— Мам, мы же обсуждали. У нас с Сашей свои планы бывают.
— Какие планы? Она целыми днями в офисе штаны просиживает, а вечером сериалы смотрит.
Я видела, как Леня напрягся. Мы действительно говорили об этом не раз. Его мать появлялась без звонка, проверяла шкафы, делала замечания по уборке, готовке, да вообще всему. Когда мы только въехали, она привела бригаду рабочих делать ремонт, хотя мы с Леней все спланировали по-другому.
— Мам, Саша руководитель отдела. У нее важная работа.
— Ой, сынок, не смеши. Какая работа? Бумажки перекладывает. Вот я, когда столовой заведовала…
— Мама, хватит.
— Что хватит? Правду говорю. Вот ты инженер, ты мужчина, ты деньги в дом приносишь. А она…
— Вообще-то, — я достала телефон, открыла банковское приложение, — может, посмотрите выписку по ипотеке? Кто сколько платит?
— Да что ты мне тычешь своим телефоном? Думаешь, я не помню, как вы квартиру покупали? Ленечка все сам. А ты только стояла рядом.
Я молча развернулась и вышла из кухни. В голове крутились обрывки воспоминаний. Вот мы с Леней впервые пришли смотреть эту квартиру. Вот обсуждаем планировку. Вот я получаю премию и мы решаем внести ее всю в качестве досрочного платежа. Вот я сижу ночами над важным проектом, чтобы успеть сделать все в срок и получить квартальный бонус.
Леня нашел меня в спальне.
— Саш, прости ее. Она просто беспокоится.
— О чем? О том, что я недостаточно хороша для ее сына?
— Она старой закалки. Для нее главное, чтобы сын был успешным.
— А я, значит, никто? — я посмотрела ему в глаза. — Знаешь, сколько я получила за последний проект? Миллион. Миллион рублей, Леня. Но твоя мама считает, что я просто бумажки перекладываю.
В этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла Екатерина Мироновна.
— Так, хватит тут прятаться. Я еще не все сказала.
— А я не хочу больше слушать.
— Что? — свекровь задохнулась от возмущения.
— Я говорю, не хочу слушать. Это моя квартира. Моя и Лени. Мы вместе ее купили, вместе платим ипотеку, вместе делаем ремонт и вместе выбираем шторы.
— Как ты разговариваешь со старшими? Леня, ты слышишь?
— Мам, Саша права. Мы сами решаем, как жить.
— Что? Ты выбираешь эту против матери?
— Я не против вас, Екатерина Мироновна. Я просто хочу уважения. И хочу, чтобы вы перестали обесценивать мой вклад в нашу семью.
— Вот еще! Я не обязана перед тобой отчитываться. Леня, мы потом поговорим. А ты, — она ткнула в меня пальцем, — ты мне тут свой характер не показывай, ты тут никто.
В этот момент что-то внутри меня окончательно сломалось. Все эти месяцы унижений, снисходительных взглядов, демонстративного игнорирования выплеснулись наружу.
— Нет, это вы тут никто, — мой голос звучал тихо, но твердо. — Это не ваша квартира. Вы не имеете права здесь командовать. Можете проверить документы в Росреестре, там черным по белому написано: собственники — я и Леня. И раз уж вы не хотите слышать правду о том, что я зарабатываю и вкладываю в семью не меньше вашего сына, давайте я скажу иначе: вы больше не придете сюда без приглашения.
— Что-о-о? — свекровь побагровела. — Да как ты смеешь?
— Смею. Потому что я не ваша подчиненная из столовой. Я успешный руководитель, и моя зарплата позволяет мне платить за эту квартиру. И я не обязана терпеть ваши оскорбления в собственном доме.
— Леня! — Екатерина Мироновна повернулась к сыну. — Немедленно скажи ей.
Леня молчал. Я видела, как ходят желваки на его скулах. За пять лет наших отношений я впервые видела его таким напряженным.
— Мама, — наконец произнес он. — Саша действительно много работает. И много зарабатывает. Мы все делаем вместе.
— Да она тебя настроила против матери!
— Нет, мам. Это ты пытаешься все время настроить меня против жены. Но я люблю Сашу. И я горжусь тем, чего она достигла.
— Неблагодарный! — свекровь всплеснула руками. — Я тебя растила, я тебе все время помогала.
— И я благодарен. Но я взрослый человек. У меня своя семья. И я прошу тебя уважать мой выбор.
— Твой выбор? — Екатерина Мироновна схватила сумку. — Ты выбрал эту карьеристку, которая даже готовить не умеет?
— Я прекрасно готовлю, — спокойно ответила я. — Просто не считаю, что это единственное предназначение женщины.
— Мама, — Леня взял ее за руку. — Давай я провожу тебя домой. А завтра приеду, поговорим спокойно.
— Не надо меня провожать! — она вырвала руку. — Я сама дойду. А ты еще пожалеешь, что выбрал не мать, а эту.
Когда дверь за свекровью захлопнулась, мы с Леней некоторое время стояли молча. Первой тишину нарушила я:
— Прости. Я не хотела, чтобы так вышло.
— Это ты прости, — он обнял меня. — Я давно должен был поставить маму на место. Она привыкла командовать. Сначала в столовой, потом мной.
— Я понимаю, что она твоя мать.
— Да. Но ты моя жена. И я больше не позволю ей тебя оскорблять.
На следующий день началось: звонки, сообщения, причитания в стиле «сын бросил мать». Екатерина Мироновна обзвонила всех родственников, рассказывая, какая я плохая невестка. Леня не отвечал на звонки. А через неделю поехал к ней сам.
Вернулся он через три часа, уставший, но решительный.
— Ну как? — спросила я, разливая чай.
— Трудно. Она плакала, обвиняла тебя. Говорила, что ты меня приворожила. Но я сказал твердо: или она принимает тебя как мою жену и уважает наши границы, или будет видеться со мной только у нее дома.
— И как она отреагировала?
— Обиделась, конечно. Сказала, что я предал родную мать. Но я напомнил ей, как она сама учила меня в детстве уважать других людей. И спросил, почему же она не уважает мой выбор и мою жену.
Я накрыла его руку своей:
— Спасибо. Для меня это важно.
Прошел месяц. Екатерина Мироновна не появлялась, только писала сыну жалостливые сообщения. А потом случилось то, чего я совсем не ожидала.
В один из вечеров в дверь позвонили. На пороге стояла свекровь с незнакомой женщиной.
— Вот, Нина, проходи, я тебе покажу, как мой сын устроился.
Я как раз работала из дома, готовила важную презентацию для клиентов.
— Екатерина Мироновна, мы же договорились — никаких незваных гостей.
— А что такого? Я подруге квартиру сына показать хочу.
— Это наша с Леней квартира. И я против того, чтобы вы водили сюда посторонних без предупреждения.
— Ой, Ниночка, ты видишь, какая она? — свекровь повернулась к подруге. — Я же говорила. Командует тут.
Я встала:
— Простите, Нина, но вам придется уйти. У меня важная работа, и я не готова принимать гостей.
— Не смей указывать моим друзьям!
— Хорошо, — я взяла телефон. — Тогда я звоню Лене. Пусть он решает.
— Звони! — с вызовом сказала свекровь. — Думаешь, сын тебя поддержит?
Леня приехал через двадцать минут. Выслушал молча.
— Мама, мы же договорились.
— О чем? Что я не могу зайти к сыну?
— Что ты будешь предупреждать. И что не будешь водить сюда посторонних.
— Это Нина, моя подруга! Какая же она посторонняя?
— Для нас — посторонняя. Это наш дом. Мы имеем право решать, кого и когда приглашать.
Нина переминалась у двери:
— Катя, может, я пойду?
— Никуда ты не пойдешь! Я хочу показать тебе, как живет мой сын.
— Нет, мама, — твердо сказал Леня. — Нина уйдет. А с тобой мы с Сашей хотим поговорить.
Когда подруга свекрови ушла, мы втроем сели на кухне. Я включила чайник, хотя пить чай никому не хотелось.
— Мама, так больше продолжаться не может. Мы с Сашей решили, что ты сможешь приходить к нам только по приглашению. И никаких посторонних.
— Да как вы смеете? Я твоя мать!
— Поэтому я не разрываю отношения. Я буду приезжать к тебе, помогать. Но эта квартира — наша с Сашей территория. И здесь действуют наши правила.
— Все она, она! — свекровь снова перешла на крик. — Она тебя против матери настроила!
— Нет, мама. Это ты пытаешься настроить меня против жены. Но я люблю Сашу. Мы с ней семья. И либо ты принимаешь наши условия, либо будешь видеть меня только у себя дома.
Екатерина Мироновна молча встала и ушла. Две недели от нее не было ни звонков, ни сообщений. Леня переживал, но держался твердо.
А потом пришло сообщение: «Сынок, давай поговорим. Только ты и я.»
Они встретились в кафе. Разговор был долгим. Когда Леня вернулся домой, я увидела в его глазах облегчение.
— Знаешь, она впервые призналась, что ей страшно, — сказал он, садясь рядом со мной на диван. — Страшно остаться одной, потерять контроль, стать ненужной.
— И что ты ответил?
— Что она не останется одна. Но контроль над нашей жизнью ей придется отпустить.
Через несколько дней Екатерина Мироновна позвонила мне сама.
— Александра, я… — она запнулась. — Я хочу извиниться. Мне трудно принять, что мой сын вырос. Что у него своя жизнь. И что ты в ней занимаешь главное место.
— Вы не теряете сына, — ответила я. — Вы просто обретаете новую семью. Если захотите.
— Я постараюсь, — тихо сказала она. — Правда постараюсь.
С тех пор прошло полгода. Екатерина Мироновна больше не приходит без звонка. Она все еще бывает резкой, иногда срывается на старые привычки, но быстро одергивает себя. А недавно даже похвасталась соседке, что ее невестка – руководитель в крупной компании.
Мы не стали лучшими подругами. Но научились уважать границы друг друга. В конце концов, главное – не идеальные отношения, а способность принять изменения в жизни и найти способ жить с ними в мире.
На следующей неделе мы собираемся к ней на день рождения. Я испеку торт по своему рецепту. Знаю, она все равно скажет, что по ее рецепту было бы вкуснее. Но теперь это звучит больше как шутка, чем упрек. И это, пожалуй, самое большое изменение за все это время.
