Когда мама начала оценивать меня с точки зрения финансовой выгоды, я с горечью осознала: пришло время разорвать все связи и с ней, и с братом. В здоровой семье такое немыслимо — годами клеймить кого-то неудачником, а затем, почуяв успех, пытаться урвать свой кусок пирога.
Впрочем, я уже понимала, что ничего не потеряю, прекратив общение с родственниками, которые меряют жизнь исключительно деньгами. Таким людям и правда грош цена.
— Представляешь, только что столкнулся с твоей мамой в супермаркете, — сказал Максим, потряхивая пакетом с продуктами. В его голосе слышалось недоумение. — Ты же просила купить фарш для котлет, вот и заскочил после работы.
Я помешивала овощи на сковороде, от которых уже исходил аппетитный аромат, и спросила, не оборачиваясь: — И как она? Хотя бы поздоровалась?
— Какое там! — Максим устало опустился на стул. — Поджала губы, будто лимон проглотила, и прошла мимо, словно на подиуме. Слушай, Алина, я все понять не могу — за что она меня так невзлюбила? Вроде ничего плохого ей не сделал.
— Если тебе от этого станет легче, меня она тоже не особо жалует, — я невесело усмехнулась, выключая плиту. — Все её внимание достаётся только Мише. Ненаглядному сыночку.
— Этому вышибале из ночного клуба? — Максим приподнял бровь. — И что в нём такого особенного? По твоим рассказам, он родителям только проблемы приносит.
— Не всегда так было, — я присела рядом с женихом. — Когда-то о Мише писали все местные газеты. Называли самородком, восходящей звездой бокса. Наш доморощенный Тайсон… — я помолчала. — Только связался он не с теми людьми. Совсем не с теми…
Мне не хотелось развивать эту тему, и я перевела разговор, но ночью меня накрыли воспоминания — яркие, болезненные, словно всё происходило вчера.
— Почему вы меня совсем не любите? — я стояла на кухне, сжимая кулаки. Утреннее солнце било в окно, высвечивая пылинки в воздухе. — Только и слышно: «Мишенька то, Мишенька сё…»
— Не говори глупостей, Алина! — мама резко отвернулась от плиты, её голос звенел от раздражения. — Прекрасно знаешь, что мы любим вас одинаково. Просто Миша добивается большего, чем ты.
— И каких же таких великих достижений? — во мне закипала обида. — Того, что он колотит других парней на ринге и получает за это медали? По-моему, это сомнительный успех. Неизвестно ещё, что будет дальше. Я хотя бы точно знаю, чего хочу от жизни, а ваш Миша… Сегодня он в лучах славы, а завтра? Чем он будет заниматься, если со спортом не сложится?
— Закрой рот! — мамино лицо побагровело. — Миша станет чемпионом мира, будет жить в Москве! А вот кем станешь ты — большой вопрос. Иди лучше посуду помой, только и умеешь, что в своих книжках копаться да в компьютере сидеть.
Вот таким было моё детство, а точнее — его отсутствие. В семье я всегда оставалась гадким утёнком, лишней, словно случайно отрезанный кусок от буханки хлеба. Спасение я находила только у бабушки Веры — она единственная понимала, берегла, любила. Да и сейчас, слава богу, продолжает это делать — бабуля жива-здорова и по-прежнему остаётся моей главной поддержкой.
— Ты, Алиночка, на родителей зла не держи, — говорила она мне, заваривая свой фирменный чай с травами. — Миша младшенький, ему всегда больше внимания перепадает. Ты умная девочка, должна это понимать.
— Но как же обидно, бабуль, — я прижималась к её плечу, пахнущему свежей выпечкой. — Я ведь тоже их дочь, что ни говори. У меня в дневнике одни пятёрки, а Мишку в школе терпят только из-за того, что он перспективный спортсмен. Им даже мэр при встрече руку жмёт.
— Всё это временно, деточка, — бабушка задумчиво помешивала чай серебряной ложечкой. — У брата твоего характер — что порох. Ты посмотри, как он со мной разговаривает? Дерзит, хамит, деньги клянчит. Я ему кто — банкомат? Червоточина в душе у него, как ни крути.
Всё вышло именно так, как предсказывала бабушка — будто в воду глядела. Достигнув определённых успехов в боксе, Миша вдруг застопорился в развитии. Поражения следовали одно за другим, и с каждым проигрышем он становился всё злее. Чаще всего доставалось мне, но и родителям перепадало.
— Да вы посмотрите, что творит ваш золотой мальчик! — пыталась я достучаться до родителей. — Он же совсем с катушек слетает!
— Это временные трудности, — в один голос твердили они, словно заученную мантру. — Ты лучше об учёбе думай, а у Миши всё наладится.
Но ничего не наладилось. Пока я получала золотую медаль, боксёрские таланты брата привлекли внимание местной шпаны. Они быстро окрутили его, наобещав золотые горы.
— Настоятельно рекомендую внимательнее следить за сыном, — говорил участковый Павел Аркадьевич Жуков, которого за глаза все звали «Жук». В его голосе сквозила усталость человека, повидавшего немало таких историй.
— Обещаем, Павел Аркадьевич, больше такого не повторится, — суетились родители. — Он теперь из дома без разрешения ни шагу.
Участковый уходил, а через час выяснялось, что Миша снова сбежал через окно первого этажа. И всё начиналось по новой: драки, тёмные делишки, полиция, бесконечные родительские обещания.
В конце концов я перебралась к бабушке — надоело быть семейным громоотводом и Золушкой в одном лице. Тем более что бабуля, бывший преподаватель математики, помогала мне готовиться к поступлению на экономический факультет. И именно она дала деньги на обучение.
— Держи, солнышко, — протянула мне бабушка конверт, плотно набитый купюрами. Её глаза светились теплотой. — Помнишь, я дачу продала и собиралась на море поехать? Так вот, в последний момент будто кто-то шепнул: выбирай — или море, или твоё будущее. Родители твои дальше собственного носа не видят. Учись, девочка моя. В тебе я уверена.
Я до сих пор бесконечно благодарна бабушке за этот шанс начать новую жизнь. Родители бы точно не стали помогать — в их мире существовал только один ребёнок, Миша, несмотря на все его выходки.
Как и предупреждал Жук, брат влип в серьёзные неприятности. Но благодаря прошлым спортивным заслугам ему дали шанс исправиться — через службу в армии.
— Сыночек, ты только пиши нам, хорошо? — причитала мама на призывном пункте, промокая глаза платочком. — Мы с папой будем приезжать…
— Не получится, гражданочка! — добродушно усмехнулся седой майор с пышными усами. — Служить будет на Северном флоте, туда даже на самолёте — целое путешествие, а уж на поезде и подавно.
Я наивно полагала, что после ухода брата в армию родители наконец-то вспомнят о моём существовании. Как же я ошибалась! Единственным человеком, который искренне радовался моему красному диплому, оставалась бабушка Вера. Ей первой я рассказала о Максиме, и именно с ней я решила его познакомить — не с родителями, а с той, кто действительно любил меня всем сердцем.
— Ну же, расскажите скорее, как вы встретились! — бабушка, сияя глазами, разливала по чашкам свой фирменный чай. — Обожаю истории о любви…
— Это случилось на автобусной остановке! — выпалили мы с Максимом хором и рассмеялись.
— Дай я расскажу, — я легонько толкнула его локтем. — А ты пока займись тортом. Представляешь, бабуль, стою я на остановке, жду маршрутку. Помнишь тот ливень, что всё затопил?
Бабушка кивнула, поправляя кружевную салфетку на столе.
— Так вот, Максим промчался мимо на машине, не заметил меня и окатил водой из огромной лужи, — я улыбнулась, вспоминая. — А потом, осознав, что натворил, резко дал задний ход, рассыпался в извинениях и отвез меня домой переодеться. Ты тогда спала и ничего не слышала. Ну а потом… — я на секунду замялась. — Бабуль, мы решили пожениться. Знаешь, как говорят — любовь с первого взгляда.
— Какая чудесная история! — бабушка всплеснула руками. — Самая романтичная из всех, что я слышала.
Мы провели волшебный вечер, делясь планами на будущее, и бабушка поддерживала каждую нашу идею. А вскоре состоялось знакомство с родителями Максима — удивительно тёплыми людьми. Его отец, Андрей Сергеевич, владел небольшой мебельной фабрикой, а мама, Татьяна Ивановна, посвятила себя семье и дому.
— Свадьбу берём на себя, — решительно заявил Андрей Сергеевич. В его голосе звучала отеческая забота. — Максим рассказал о непростых отношениях с твоими родителями, Алина. Ничего страшного, жизнь — штука сложная, я и не такое видал.
Татьяна Ивановна тут же заключила меня в объятия: — А я научу тебя готовить фирменный пирог с курицей! Максимка его обожает…
У Максима оказалась своя квартира в новостройке, близкая к сдаче. Пока шло завершение строительства, мы сняли небольшую студию — «присматриваться друг к другу», как шутила бабушка. Хотя присматриваться было не нужно: мы с первого дня чувствовали себя двумя половинками одного целого.
Я всё же решилась познакомить Максима с родителями, хотя заранее знала — ничего хорошего не выйдет. Если уж родная дочь им не мила, то что говорить о зяте? Но я рискнула… и вскоре горько об этом пожалела.
— Максим, разве Алина не сказала вам, что я терпеть не могу розы? — процедила мама, принимая букет кончиками пальцев, словно что-то ядовитое.
Я почувствовала, как щёки заливает краска: — Прости, мама, моя вина. Забыла предупредить.
— А какие цветы вы предпочитаете? — оживился Максим. — Я сейчас сбегаю…
— А-а-а, так ты из этих… — мама презрительно скривила губы. — Из новых русских? Из тех, кто на чужом горбу в люди выбился?
— Мама, что ты такое говоришь? — я физически ощущала, как рушатся последние надежды на примирение. — Максим — логист, а его отец владеет небольшим мебельным производством. Обычные честные люди!
— Думаете, всё можно купить? — подал голос отец, и его лицо исказила гримаса. — Вот вам!
Он показал неприличный жест, и я поняла — пора уходить.
— Знаете что? — мой голос дрожал от возмущения. — Мы пришли к вам как к родным людям, а вы… У нас своя жизнь, своя квартира достраивается, на ремонт мы сами копим. Не то что ваш драгоценный сынок, который только и умеет, что деньги клянчить!
Последняя фраза стала спусковым крючком — родители устроили настоящую истерику, даже не стесняясь постороннего человека.
— Уходим, — я схватила Максима за руку. — Нам здесь делать нечего.
По дороге домой я не могла сдержать слёз стыда, но Максим только крепче прижимал меня к себе: — Брось, малыш. Я даже внимания не обратил на эту сцену. Главное — что у меня есть ты, а остальное — пустяки.
Вскоре наша квартира была готова, и мы взялись за ремонт. Делали всё сами, хотя отец Максима предлагал помощь. Но мой жених не любил одалживаться — считал, что своими руками надёжнее.
Мы как раз клеили обои в гостиной, когда неожиданно позвонила мама. Странно — я думала, для них я давно отрезанный ломоть. Но трубку всё же взяла:
— Слушаю.
— Алиночка, — голос матери сочился мёдом. — Нужно срочно поговорить. Сможешь подъехать в кафе «Созвездие»? Через часик?
На душе стало тревожно, но я согласилась. Когда я вошла в кафе, мама уже сидела за столиком, задумчиво помешивая зелёный чай. Я заказала то же самое.
Мы молчали, наверное, целую вечность, пока мама не огорошила меня:
— Доченька, я решила отдать свою квартиру не тебе, а Мише. Сделай там ремонт перед его возвращением — Сказала мама
— Потрясающе! — я не сдержала горького смеха. — Всю жизнь я была вам не нужна, а теперь, когда появились деньги, вспомнили? А что же братец? Сам не способен решить свои проблемы?
Мама начала лепетать что-то про сложный период в жизни Миши, про то, как важно дать ему шанс начать всё заново…
— А с чего вы взяли, что у меня есть деньги? — перебила я.
— Ну как же, ты сама говорила, что копите на ремонт! Почему бы не вложить их в материнскую квартиру?
— А вы сами где жить планируете? — этот вопрос вырвался сам собой. — Если отдадите квартиру Мише, куда пойдёте?
— Пока на дачу переберёмся, а там видно будет, — мама небрежно махнула рукой. — Сейчас главное — помочь брату встать на ноги.
— Счёт, пожалуйста! — я подозвала официанта.
— Даже чай не допьёшь? — удивилась мама. — Так что насчёт ремонта?
— На какой вопрос отвечать первым? — я криво усмехнулась. — Ладно, по порядку. Нет, чай я не буду — неуютно мне в твоём обществе, мама. И денег на ремонт не жди — не будет их. Считай это компенсацией за украденное детство.
Я оставила её сидеть с открытым ртом. Было видно — такого поворота она не ожидала.
Время шло. Мы с Максимом закончили ремонт и устроили новоселье для самых близких. Родителей и брата, естественно, среди гостей не было.
— Бабуль, — тихонько позвала я, когда мы остались вдвоём на кухне. — Ты ведь будешь на свадьбе вместо мамы?
Бабушка Вера всё поняла без лишних слов: — Конечно, золотко моё. Почту за честь.
Я крепко обняла её, чувствуя знакомый запах корицы и ванили: — Спасибо тебе. Знаешь, я даже благодарна судьбе — она помогла мне понять, кому нужна я сама, а кому — только мой кошелёк…
Может быть, когда-нибудь родители осознают свою ошибку. Я не собираюсь указывать на неё взрослым людям — если захотят, поймут сами. А нет — значит, такова судьба.
