Марина застыла на пороге кухни с тарелкой в руках. Сердце болезненно сжалось и будто провалилось куда-то внутрь. Ей показалось, что она ослышалась. Павел говорил усталым, сухим голосом — так обычно сообщают неприятные новости.
— Что? — голос её прозвучал глухо.
— Мама перенесла инсульт, ты же знаешь. Ей нужен постоянный уход. Нет речи, чтобы оставить ее дома одну! Я решил, что она переедет к нам. А в её квартире я пока поживу, чтобы навести порядок и оформить документы.
Марина пыталась переварить услышанное. Новость о том, что ей предстоит ухаживать за свекровью, словно выбила почву из-под ног. В голове всё ещё шумело, но она всё же собралась с мыслями и задала вопрос, который не давал покоя:
— Почему к нам? Почему не к Валерии? Она ведь её дочь.
Павел раздражённо выдохнул, будто такой вопрос был ему неприятен.
— У Валерии дети и работа, — пояснил он. — А ты дома, тебе проще. Так всем удобнее.
Марина молчала, не зная, что сказать. Мысли путались. В памяти всплыл старый эпизод: Лариса Петровна стояла на том самом месте, где сейчас сидел Павел, придирчиво оглядывая кухню. «У тебя всё слишком безлико, Мариночка. Как в больнице. Павел любит уют, а тут как в офисе», — бросила она тогда холодным тоном. Марина лишь сжала губы, стараясь не показать обиды, но внутри что-то надломилось.
— Ты её к нам, а сам туда? — голос сорвался на недоумение.
— Да, на неделю или две. Так будет лучше, — Павел избежал её взгляда. — Я уверен, ты справишься.
Марина почувствовала, как тяжесть обрушилась на плечи. Справлюсь? С его матерью, которая всегда была воплощением контроля и критики? Она не знала, что делать. Муж просто поставил её перед фактом.
— Хорошо, — выдохнула она наконец. — Привози.
***
В тот день, когда жизнь Марины кардинально изменилась, она стояла на кухне и расставляла тарелки на столе, будто пытаясь найти им идеальное место. Глаза её машинально скользили по новым поручням вдоль коридора и креслу-каталке у двери. Всё казалось чужим и странным — как будто её дом внезапно стал больничной палатой.
Звонок в дверь прозвучал резко и неожиданно. Марина вздрогнула и вытерла руки о полотенце. Павел вбежал с улицы, громко переговариваясь с кем-то. На пороге появилась Лариса Петровна — бледная, сухая, как сломанная ветка. За ней следовала медсестра с сумками.
— Осторожно, мам, держись за поручень, — Павел придерживал её под локоть.
— Да не трогай, я сама могу! — Лариса Петровна резко дёрнула рукой и оглядела прихожую с прищуром. — Господи, как вы тут живёте… темно как в погребе.
Марина сглотнула ком в горле и натянула улыбку.
— Мы можем сделать свет поярче, — сказала она, стараясь не выдавать раздражение.
Лариса Петровна лишь фыркнула и продолжила свой путь по коридору. Медсестра поставила сумки на пол и кивнула Марине.
— Все инструкции по уходу здесь, — она протянула папку. — Питание в соотвествии с диетой, упражнения для рук и ног по графику, перевязки через день. Если будут вопросы, звоните.
Марина кивнула, поблагодарила и прижала папку к груди. Павел помог Ларисе Петровне пересесть на кресло-каталку и, тяжело вздохнув, вытер лоб.
— Ну вот, мам, теперь ты дома. — Он попытался улыбнуться.
— Дома… — Лариса Петровна с горечью огляделась. — Не похоже на дом. Холодно и пусто. Вы тут вообще живёте или просто ночуете?
Марина сглотнула раздражение и присела на корточки рядом с креслом.
— Хотите есть? Я сварила куриный бульон.
— Нет. Чай принеси. Без сахара. — Лариса Петровна устало закрыла глаза. — Ты хоть порядок тут наведи. Павел любит, когда уютно.
Марина промолчала, сжимая кулаки за спиной. Павел поспешил скрыться в спальне, якобы разбирая вещи. Ему явно не хотелось сталкиваться с растущим напряжением.
На кухне Марина поставила чайник и прислонилась к столу. Она смотрела в окно, не видя ни деревьев, ни неба — только серую, безнадёжную пелену мыслей. Её дом больше не принадлежал ей — теперь он стал убежищем чужого человека, с которым приходилось мириться, потому что другого выхода нет.
Когда чайник засвистел, Марина осторожно отнесла чашку в гостиную. Лариса Петровна смотрела на телевизор, переключая каналы короткими нажатиями.
— Чай готов, — тихо сказала Марина.
— Подай сюда. Ты что, не видишь? — Лариса нетерпеливо указала на стол рядом с креслом.
Марина аккуратно поставила чашку и выпрямилась, глядя на свекровь с тенью усталости в глазах. Она знала, что это только начало. И от этой мысли внутри всё сжалось в маленький тугой комок.
***
Спустя две недели после того, как Павел привез свою мать домой из больницы, он вернулся домой. Но на деле его присутствие мало что изменило. Он с головой ушёл в работу, вечерами отдыхал, погружаясь в телефон, а на выходных пропадал вне дома, оставляя Марину наедине с Ларисой Петровной. Её руки вечно пахли лекарствами и влажными тряпками, а спина болела всё сильнее.
Марина сидела на кухне, пытаясь сосредоточиться на раскладывании лекарств по дням недели, когда в дверь мягко постучали. Она вытерла руки о полотенце и пошла открывать. На пороге стояла Валерия — ухоженная, с аккуратно собранными волосами и лёгкой улыбкой на лице.
— Привет, Марина, — Валерия сделала шаг внутрь и обняла её, не дожидаясь приглашения. — Как вы тут? Как мама?
Марина едва заметно кивнула и пропустила её в гостиную. Лариса Петровна дремала в кресле-каталке, тихо посапывая.
— Всё нормально. Привыкаем, — ответила Марина, стараясь не встречаться взглядом с Валерией.
Валерия села на диван, обвела взглядом комнату и как-то слишком старательно улыбнулась.
— Я просто хотела заглянуть, узнать, как у вас дела. Знаю, что это непросто. Спасибо тебе, что взяла на себя заботу о маме.
— Павел сказал, что так будет лучше, — коротко ответила Марина, присаживаясь на стул.
Валерия прошла следом, присела рядом, положив ладонь на руку Марины.
— Знаешь, я очень ценю, что ты так помогаешь. У меня сейчас совсем не получается… дети, работа. Ты ведь дома, тебе проще организовать уход.
Марина напряглась, но не убрала руку. Внутри всё сжалось от чувства несправедливости.
— Проще? — Марина подняла глаза на Валерию. — Это не так просто, как кажется. Уход — это круглосуточно. Я почти не сплю, готовлю отдельно, лекарства по расписанию. Она требует внимания каждую минуту.
Валерия грустно кивнула, будто соглашаясь, но в глазах мелькнула тень укоризны.
— Я понимаю, это сложно. Но ведь мама нуждается в нас. Мы с Павлом обсуждали… Ну, ты же знаешь, у меня дети, работа… А ты такая сильная и терпеливая. Ты всегда справляешься. Нам всем повезло, что ты рядом.
Марина отвела взгляд, чтобы скрыть непрошенные слёзы. Её руки сжали край стола.
— Ты говоришь так, будто я обязана это делать, — сдержанно ответила она.
— Нет-нет, что ты! — Валерия приподняла руки, словно защищаясь. — Просто ты справляешься лучше всех. Я уверена, Павел на тебя надеется, потому что ты действительно умеешь организовать всё правильно.
В тоне Валерии была странная смесь похвалы и упрёка, как будто Марина уже признана ответственной — и нет смысла спорить.
— Лера, — голос Марины дрогнул, но она взяла себя в руки. — Я не железная. Я тоже устаю.
Валерия кивнула с понимающим видом, но улыбка не сошла с её лица.
— Конечно, я понимаю. Если что-то понадобится, звони. Я всегда рядом. Но ты держись, ладно? Павел на тебя полагается. Да и мама, знаешь… Она хоть и ворчит, но чувствует себя спокойнее с тобой.
Марина промолчала, глядя на свои руки. Она поняла, что ничего не изменится. Валерия ушла так же легко и изящно, как пришла, оставив после себя странное ощущение вины и усталости.
Когда дверь закрылась, Марина ощутила себя словно сдавшей экзамен — на терпение, выдержку и покорность. Она понимала, что снова осталась одна среди этого хаоса, и никто даже не собирался взять на себя хотя бы часть ответственности.
***
Каждое утро Марины проходило одинаково. Она помогала Ларисе Петровне встать с кровати, меняла постельное бельё, массировала руки и ноги, потом готовила завтрак. После еды — лекарства и обязательная зарядка, потом умывание и уборка в комнате. Часами она терпеливо массировала суставы, чтобы избежать пролежней, стирала одежду и гладко застилала постель. И терпела капризы свекрови.
Марина медленно протирала стол влажной тряпкой, чувствуя, как каждая мышца ныла от усталости. Головная боль не отпускала уже третий день — тупая и навязчивая, как фоновые помехи на старом телевизоре. Лариса Петровна снова недовольно кашляла из комнаты.
— Марина! Чай-то остыл уже! Ты специально так долго его несёшь? — донёсся хриплый голос.
Марина задержала дыхание, досчитала до пяти и только потом поставила чашку на поднос. Глубоко вздохнула, пытаясь не сорваться. Она знала — сейчас нужно молчать, иначе эмоции вырвутся наружу. Подняв поднос, она вошла в комнату.
— Вот ваш чай, Лариса Петровна. Свежий.
Свекровь недовольно посмотрела на чашку, затем на Марину.
— Ты опять не насыпала сахару. Я же просила. Какой чай без сахара? — голос её был капризным, почти детским.
— Вчера вы говорили, что без сахара лучше, — тихо напомнила Марина.
— Вчера — это вчера! Ты меня вообще слушаешь? — Лариса Петровна раздражённо покачала головой.
Марина опустила глаза и молча выскользнула из комнаты. Спина болела, поясницу ломило, и слёзы подкатывали к глазам. Она прижала руки к лицу и медленно выдохнула. Невыносимая усталость сдавила грудь.
Павел пришёл с работы поздно, как обычно. Бросил куртку на стул и сразу уткнулся в телефон. Марина, собрав остатки сил, подошла к нему.
— Нам нужно поговорить, — сказала она, стараясь, чтобы голос не задрожал.
— Что случилось? — он даже не оторвал взгляд от экрана.
— Я не могу так больше. Я устаю. Постоянно. Я не сплю нормально уже месяц. Болит голова… я просто не выдерживаю.
Павел наконец поднял глаза.
— Ты преувеличиваешь. Мама ведь не такая уж и проблемная. Сама видишь — просто внимание нужно.
Марина сжала кулаки, чтобы не закричать.
— Внимание? Она зовёт меня каждый час. То чаю, то подушки поправить, то носки найти. Я всё время на ногах, а ты приходишь и даже не спрашиваешь, как я справляюсь! — её голос повысился, несмотря на попытки держать себя в руках.
— Ну ты же дома, — Павел пожал плечами. — У тебя времени больше.
— Времени? — Марина не верила своим ушам. — Ты считаешь, что я просто сижу и ничего не делаю? Это постоянная работа! Я ухаживаю за твоей матерью, за нашим домом, готовлю, убираю… А ты приходишь и садишься в телефон, как будто ничего не происходит!
— Марина, не заводись. Я и так на работе весь день. Ты просто не привыкла к такому режиму. Нужно подстроиться.
Её терпение лопнуло.
— Подстроиться? Ты хоть раз подумал о том, что мне это не под силу? Почему я одна тащу всё на себе? Почему тебе нормально, что я угасаю на глазах?!
Павел замер, будто ошеломлённый её словами.
— Ну не перегибай. Это же моя мама. Я не могу её бросить.
— Я тоже не могу. Но это не значит, что я обязана всё делать одна! Я тоже человек, Павел. Я не железная! — слёзы брызнули из глаз, и Марина не сдержала всхлип.
Он покачал головой, будто отмахиваясь от проблемы.
— Ты просто устала. Ложись спать. Утром поговорим.
Марина молча отвернулась и ушла на кухню, чувствуя, как внутри всё сжимается от боли и обиды. Её слова разбились о равнодушие мужа, как волны о камень. Она поняла, что её крик о помощи просто не был услышан.
***
Последней каплей стало утро, когда Лариса Петровна снова закатила скандал из-за обеда. Марина приготовила тушёные овощи и курицу, но свекровь заявила, что это «скучная еда», и потребовала солянку. Когда Марина объяснила, что её желудок не выдержит такого, свекровь громко заявила:
— Ты меня просто хочешь уморить! Специально готовишь эту несъедобную дря нь! Даже Павел не ест такое!
— Вы все-таки попробуйте, Лариса Петровна. Это очень вкусно, — пыталась уговорить свекровь Марина.
В тот момент, когда она попыталась поставить поднос с обедом на столик рядом с кроватью, свекровь внезапно дёрнула рукой и сбила поднос на пол. Еда с грохотом разлетелась по ковру, соус растёкся по полу тёмным пятном.
— Ты что делаешь, ду рёха! — резко выкрикнула Лариса Петровна. — Специально решила мне на голову всё перевернуть? Я это есть не буду!
Марина застыла на месте, не в силах пошевелиться. Грудь сдавило так, будто воздух разом покинул комнату. Она знала, что, если останется здесь ещё секунду — сломается и разревётся прямо перед Ларисой Петровной.
— Принесу другое, — тихо сказала она, но её голос сорвался на шёпот.
Выйдя в коридор, Марина прислонилась к стене, пытаясь унять дрожь. Она больше не могла терпеть. Руки тряслись, в горле встал ком. Внезапно накатило отчётливое понимание: она просто не хочет так жить. Она достала телефон и, набрав номер Павла, услышала его усталый голос:
— Да, Марин, что случилось?
— Приезжай домой. Срочно, — голос был твёрдым и ледяным.
— Что-то с мамой? — Павел напрягся.
— Просто приезжай. Я жду.
Она сбросила вызов и пошла в спальню. Открыла шкаф, вытащила сумку и начала складывать вещи. Слёзы катились по щекам, но внутри нарастало чувство освобождения. Она не могла больше притворяться, что справляется. Пока Павел ехал домой, Марина собрала самое необходимое и оставила записку на столе:
«Паша, я уехала. Мне нужно отдохнуть и прийти в себя. Я больше не выдерживаю такой жизни. Я не отказываюсь помогать, но я не могу тащить всё на себе одна. Либо вы с сестрой берёте на себя основную часть ухода за мамой, либо я не вернусь. Я устала от твоего безразличия и от того, что меня воспринимают как сиделку. Я человек, а не прислуга. Мне нужен перерыв. Прими решение. Если ты готов взять на себя ответственность и распределить обязанности — дай знать. Иначе я больше не смогу. Марина.»
Павел вошёл в квартиру, бросил ключи на тумбу и сразу заметил записку на столе. Прочитал раз — не понял. Перечитал второй раз, и только тогда осознание накрыло волной. Он медленно сел на стул и закрыл лицо руками. Гул в голове не утихал, мысли метались, как вспугнутые птицы.
Впервые за всё время он почувствовал страх — не за мать, не за работу, а за то, что потерял жену. Слепо верил, что Марина справится, потому что она всегда справлялась. А теперь её нет. Он потянулся за телефоном и долго смотрел на экран, не решаясь набрать номер. Наконец, сдавшись перед тяжестью тишины, Павел набрал Валерию.
— Нам нужно поговорить… — выдохнул он в трубку.
