— Ты всё-таки гений с этой пастой. Соус получился идеальный, — Егор откинулся на мягкую спинку дивана, с довольной улыбкой поглаживая живот. — Я серьёзно, Лиз. Тебе нужно открывать свой ресторан.
— Просто хороший рецепт и свежие продукты, — Лиза ответила ровным, почти прохладным тоном. Она сидела напротив, в строгом кресле, и её поза ничем не напоминала расслабленность человека, только что закончившего ужин. Она держала бокал с остатками красного вина, но не пила, а лишь медленно вращала его, наблюдая, как рубиновая жидкость омывает тонкие стенки.
В квартире было тихо и уютно. Мягкий свет торшера выхватывал из полумрака блики на полированной столешнице журнального столика, на хромированных ножках мебели, на идеально чистом экране выключенного телевизора. Пахло чесноком, базиликом и чем-то неуловимо цветочным — дорогим диффузором, который Лиза купила на прошлой неделе. Для Егора эта квартира, в которую он переехал всего месяц назад по её же настойчивому предложению, уже успела стать настоящим домом. Островком спокойствия и порядка после его вечно хаотичной съёмной студии.
Он смотрел на Лизу, на её точёный профиль в полумраке, и чувствовал себя абсолютно счастливым. Этот месяц был лучшим за долгое время. Он наконец-то перестал тратить половину зарплаты на аренду, начал откладывать деньги, да и просто возвращаться по вечерам в это безупречное, наполненное светом и уютом гнездо было ни с чем не сравнимым удовольствием.
Лиза поставила бокал на столик. Звук тонкого стекла, коснувшегося лакированного дерева, прозвучал в тишине комнаты необычно резко, как щелчок затвора.
— Егор, нам нужно поговорить.
Он тут же подобрался, его расслабленная улыбка слегка померкла. Классическая фраза, от которой ничего хорошего ждать не приходилось. Но он всё же попытался отшутиться, списать всё на женские капризы.
— Конечно. Что-то случилось? Если ты про тот тюбик с зубной пастой, который я забыл закрыть сегодня утром, то я клянусь, это больше не повторится.
Она даже не улыбнулась. Её взгляд был прямым, изучающим и абсолютно холодным. Так смотрят на делового партнёра, в котором начинают сомневаться.
— Я думала о нашем с тобой… совместном проживании, — она произнесла это так, будто зачитывала пункт из договора. — Прошёл месяц. Пробный период, можно сказать, закончился. И я пришла к определённым выводам.
Егор молчал. Воздух в комнате внезапно стал плотным, тяжёлым. Уют испарился, оставив после себя лишь декорации. Он вдруг остро почувствовал, что сидит не на своём диване, в не своей квартире, и женщина напротив смотрит на него так, как смотрит оценщик на предмет, который пора либо продать, либо выкинуть.
— Я считаю, что текущее положение дел меня не устраивает, — продолжила Лиза всё тем же деловым тоном. — Ты живёшь здесь, пользуешься всеми благами. Это моя квартира, мой ремонт, моя мебель. Я создала эти условия. И я считаю, что раз уж мы теперь живём вместе, наши отношения должны перейти на новый, более взрослый и ответственный уровень.
Она сделала паузу, давая ему возможность осознать сказанное. В её глазах не было ни капли сомнения или неловкости. Только холодная, выверенная правота. Она долго готовила эту речь, подбирала слова, репетировала интонации. И сейчас, в этот самый комфортный и безмятежный для него момент, она наносила свой удар.
Егор смотрел на неё и чувствовал, как внутри у него что-то обрывается. Тёплая, наивная привязанность, которую он испытывал к этой женщине, ссыхалась и крошилась, превращаясь в пыль. Он смотрел на её красивое, но теперь абсолютно чужое лицо, и видел не любимую девушку, а хищника, который заманил жертву в свою тщательно обустроенную нору, дал ей расслабиться и теперь готовился предъявить счёт. Он не стал ничего говорить, не стал спрашивать. Он просто ждал.
— Понимаешь, милый, — она чуть склонила голову, и в её голосе впервые появилась нотка снисходительного превосходства, — я сильная и независимая женщина. Но даже сильной женщине хочется чувствовать рядом надёжное мужское плечо. И эта надёжность должна выражаться не только в словах.
Надёжное мужское плечо. Егор чуть не рассмеялся. Это прозвучало так фальшиво, так заученно, словно было вычитано из дешёвого женского романа. Но Лиза была абсолютно серьезна. Она чувствовала, как по позвоночнику пробегает холодок предвкушения. Она так долго вынашивала этот план, взвешивала каждое слово. Она представляла себе его реакцию: растерянность, потом обида, попытки воззвать к её чувствам, и, наконец, униженное согласие. Она была хозяйкой положения, и сейчас она собиралась это закрепить.
Она откинулась в кресле, положив ногу на ногу, и её голос обрёл металлическую твёрдость, не оставляющую места для возражений.
— Если ты хочешь продолжать жить в моей квартире, милый мой, то теперь ты должен меня во всём обеспечивать и платить за квартиру! Если нет, то можешь собирать свои вещички и катиться назад на съёмную квартиру!
Фраза прозвучала. Выверенная, отточенная, безжалостная. Она ударила по уютной тишине комнаты, как кувалда по стеклу. Лиза смотрела на него в упор, ожидая взрыва. Она была готова ко всему: к крикам, к упрёкам, к спорам. Она приготовила контраргументы на любой его выпад. Она знала, что у него нет накоплений, что вернуться на съёмное жильё для него сейчас — это шаг назад, признание своей несостоятельности. Она была уверена в своей победе.
Егор молчал. Но это было не то ошеломлённое молчание, которого она ждала. Он не выглядел раздавленным или униженным. Он просто смотрел на неё, и в его взгляде происходила какая-то странная, пугающая метаморфоза. Теплота, обожание, нежность — всё это исчезало, словно выгорало под действием мощного реагента. На их месте появлялось что-то иное. Спокойное, трезвое, почти отстранённое понимание. Он смотрел на неё так, будто наконец-то увидел отчётливо, без розовых фильтров влюблённости. Он увидел не женщину, которую любил, а расчётливого контрагента, выставившего ему невыгодные условия сотрудничества.
Наконец он медленно кивнул. Один раз. Чётко и без колебаний.
— Ты права. Бизнес есть бизнес.
Лизу это сбило с толку. Всего на секунду. Она ожидала битвы, а получила капитуляцию. Но такая быстрая сдача… Это было даже лучше. Значит, он всё понял. Понял, кто здесь диктует правила. На её губах появилась тень самодовольной улыбки. Она победила. Легко и изящно.
Егор не стал продолжать разговор. Он просто потянулся к своему телефону, лежавшему на диване. Его движения были плавными, неторопливыми. Никакой нервозности, никакой суеты. Он разблокировал экран и начал что-то набирать. Лиза наблюдала за ним с чувством глубокого удовлетворения. Ну конечно. Сейчас он будет звонить друзьям, просить в долг. Или, может, родителям. Будет унижаться, объяснять, что его выгоняют. Картина была восхитительной. Она великодушно решила не мешать ему, позволив сполна насладиться своим положением просителя.
— Да, добрый вечер, — голос Егора был ровным и деловым. — Я по вашему объявлению. Вы ещё ищете объект в этом районе?… Да, на продажу… Отлично. Думаю, у меня есть для вас кое-что интересное. Квартира с дизайнерским ремонтом. Хозяйка очень мотивирована, готова к быстрой сделке… Да, можно посмотреть прямо сейчас. Буквально в течение получаса.
Лизина улыбка застыла на лице. Она перестала дышать. Что он несёт? Какая продажа? Что это за спектакль? Она хотела что-то сказать, вырвать у него телефон, но он уже сделал второй звонок.
— Алло, Серёг? Здорово. Слушай, нужна твоя помощь. Да, с вещами. Захвати пару больших коробок… Нет, не много. Я там на птичьих правах жил, сам знаешь… Будешь через час? Отлично. Жду.
Он закончил разговор и положил телефон на стол. Затем поднял на Лизу свой новый, холодный, абсолютно чужой взгляд.
— Ну вот. Первые шаги сделаны. Ты же хотела, чтобы я решал проблемы как мужчина? Я решаю.
— Что это было? — Лиза наконец обрела голос. Он был на удивление ровным, но в его глубине затаился лёд. — Ты решил устроить представление? Дешёвый театр одного актёра? Думаешь, я испугаюсь этих твоих звонков?
Она встала, медленно подошла к нему и остановилась, возвышаясь над сидящим на диване Егором. Это была её привычная позиция силы. Она — хозяйка, она — сверху. Она смотрела на него с презрительной насмешкой, пытаясь прожечь в нём дыру своим взглядом, вернуть его на место — место провинившегося мальчика, которого сейчас поставят в угол.
— Ты очень плохой актёр, Егор. Очень. Так что прекращай этот цирк. Мы договорили. Либо ты принимаешь мои условия, либо…
— Либо я собираю вещи, — спокойно закончил он за неё, не отрывая взгляда от экрана телефона, где он лениво просматривал какую-то новостную ленту. — Я тебя услышал. Не нужно повторять. Я всё понял с первого раза.
Его спокойствие было не просто игрой. Оно было абсолютным. Он не злился, не обижался, не пытался спорить. Он просто принял новую реальность, которую она ему предложила. Реальность, в которой их отношения — это сделка. И он начал действовать в рамках этой сделки, но по своим правилам. Эта отстранённость выводила из себя куда больше, чем любой крик. Она привыкла питаться чужими эмоциями, а он не давал ей ничего. Пустота.
— Ты… Ты блефуешь, — выдохнула она, но в её голосе уже не было прежней стальной уверенности. В нём прорезалась первая тонкая трещина сомнения. Она ожидала чего угодно, но не этого ледяного, делового безразличия.
Егор поднял на неё глаза. В них не было ничего, кроме лёгкого недоумения, словно она задала какой-то глупый, не относящийся к делу вопрос.
— Зачем? Ты же сама сказала: бизнес есть бизнес. Ты выставила оферту. Я её рассмотрел. Она мне не подходит. Я ищу другие варианты. Всё предельно просто. Или я должен был упасть на колени и благодарить тебя за возможность оплачивать твою жизнь в твоей же квартире? Извини, в моём понимании бизнес так не работает.
Время тянулось мучительно. Лиза стояла посреди своей идеальной гостиной, которая внезапно превратилась в зал ожидания. Она смотрела то на Егора, который с невозмутимым видом продолжал листать ленту в телефоне, то на входную дверь, с ужасом ожидая звонка. Каждая секунда растягивалась, наполняясь густой, вязкой тишиной. Весь её победный сценарий рассыпался на глазах. Она хотела быть королевой, диктующей условия, а превратилась в нервную статистку, которая не понимает, что происходит в чужом спектакле.
И звонок прозвучал.
Резкий, требовательный, абсолютно чужой в этой квартире. Он пронзил тишину, как сверло. Лиза вздрогнула. Егор, напротив, поднялся с дивана с таким видом, будто ждал этого звонка всю жизнь. Он не посмотрел на неё. Он просто пошёл к двери.
На пороге стоял мужчина лет сорока пяти, в безупречно сидящем тёмно-синем костюме, с дорогим кожаным портфелем в руках. От него веяло успехом, деньгами и абсолютной уверенностью. Он окинул быстрым, оценивающим взглядом прихожую, Егора, а затем его взгляд безразлично скользнул по застывшей в глубине комнаты Лизе.
— Добрый вечер, — кивнул Егор. — Проходите.
Мужчина шагнул внутрь. Егор закрыл за ним дверь и повернулся. В его глазах не было ни злорадства, ни триумфа. Только холодная деловитость.
— Лиза, знакомься. Это риелтор. Он как раз искал для своего клиента квартиру в этом доме. Я сказал, что у меня есть отличный вариант, который освободится в течение часа.
Мир Лизы сузился до размеров этой прихожей. До трёх фигур: её, Егора и этого чужого, пахнущего дорогим парфюмом мужчины. Её квартира. Её крепость. Её главное оружие и символ её статуса. Только что, на её глазах, без единого выстрела, её крепость была сдана.
Егор повернулся к риелтору, полностью игнорируя хозяйку квартиры, словно она была лишь частью интерьера.
— Можете осматривать. Хозяйка очень мотивирована на быструю сделку, ей срочно нужны деньги на жизнь.
Слова Егора, адресованные не ей, а чужому человеку, прозвучали как приговор. «Хозяйка очень мотивирована… ей срочно нужны деньги на жизнь». Это было не просто унижение. Это была публичная казнь, исполненная с холодным, хирургическим профессионализмом. Лиза ощутила, как пол уходит из-под ног, но инстинкт самосохранения, отточенный годами выстраивания своего безупречного мира, заставил её выпрямить спину.
— Вон, — произнесла она, и слово упало в тишину, как осколок льда. — Оба. Вон из моей квартиры. Немедленно.
Риелтор, человек, очевидно, привыкший к самым разным семейным драмам, лишь слегка повернул голову, посмотрев сначала на Лизу, а затем вопросительно на Егора, словно ожидая подтверждения от своего реального клиента.
Егор проигнорировал её приказ. Он сделал приглашающий жест риелтору.
— Начните с кухни. Там итальянская столешница, дорогая техника. Хозяйка очень гордится этим. Думаю, вашему клиенту понравится.
Риелтор, не колеблясь ни секунды, прошёл мимо оцепеневшей Лизы в сторону кухни. Он был здесь работать, и его не интересовали первопричины «мотивации» продавца. Лиза смотрела ему вслед, потом перевела взгляд на Егора. В её глазах плескалась чистая, концентрированная ненависть.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она. — Я уничтожу тебя. Ты даже не представляешь, на что я способна.
— Я уже представляю, — спокойно ответил Егор, направляясь в спальню. — Ты мне всё очень наглядно продемонстрировала за последние полчаса. Спасибо за откровенность. Это экономит время.
Он вошёл в спальню и открыл шкаф. Её половина была забита идеально развешанными платьями, блузками, костюмами. Его — занимала всего одну небольшую секцию. Несколько рубашек, пара свитеров, джинсы. Он начал методично снимать их с вешалок и аккуратно складывать на кровать. Его движения были спокойными и размеренными, как у человека, собирающего чемодан в деловую поездку.
Лиза пошла за ним, её кулаки сжимались так, что ногти впивались в ладони.
— Ты думаешь, это остроумно? Думаешь, ты меня этим сломаешь? Да ты никто! Ты приполз ко мне из своей дыры, потому что тебе негде было жить! Я тебя подобрала, отмыла, пустила в свой дом!
Из кухни донёсся деловой голос риелтора:
— Посудомоечная машина какого бренда? И как давно установлена?
Этот бытовой, совершенно неуместный вопрос подействовал на Лизу как удар под дых. Она дёрнулась, словно от пощёчины. Её трагедию, её праведный гнев, её унижение просто игнорировали. Её превращали в фон для сделки по недвижимости.
Егор, не оборачиваясь, ответил в сторону кухни:
— Bosch. Около года. Вся документация должна быть в ящике под духовкой.
Затем он повернулся к Лизе. В его глазах не было ни злости, ни обиды. Только усталость и брезгливость.
— Не кричи. Испортишь себе цвет лица. А тебе ещё нужно хорошо выглядеть для потенциальных покупателей.
В этот момент в дверь снова позвонили. Лиза вздрогнула. Егор, как ни в чём не бывало, вышел из спальни и открыл. На пороге стоял его друг Сергей, коренастый парень в простой футболке, с двумя большими плоскими картонными коробками в руках.
— Привет! Я быстро, — бодро сказал Серёга и, войдя, с дружелюбной улыбкой кивнул остолбеневшей Лизе. — Лиза, привет! Ого, какой у вас тут ремонт классный.
Он бросил коробки на пол в прихожей. Звук картона, ударившегося о ламинат, прозвучал для Лизы как стук молотка, забивающего последний гвоздь в крышку гроба её мира. Ещё один чужой человек. Ещё один свидетель её позора.
Егор и Сергей работали слаженно и быстро. За несколько минут все немногочисленные вещи Егора — одежда, ноутбук, несколько книг, туалетные принадлежности из ванной — были упакованы. Квартира мгновенно избавилась от его присутствия. Словно его здесь никогда и не было.
Риелтор как раз закончил осмотр и вышел в прихожую, где Егор уже заклеивал скотчем последнюю коробку.
— Отличный объект, — сдержанно похвалил он. — Я свяжусь с клиентом. Думаю, он будет заинтересован. Позвоню вам через час.
Егор кивнул, поднимая коробку. Он посмотрел на Лизу в последний раз. Она стояла у стены, бледная, прямая как струна, и смотрела на него немигающим взглядом. Вся её спесь исчезла. Осталась только звенящая пустота.
— Ну, я пошёл, — сказал Егор так же просто, как говорил это каждое утро, уходя на работу. — Удачи с продажей. Или с поиском нового арендатора.
Он уже повернулся, чтобы уйти, но остановился и, чуть помедлив, добавил, глядя ей прямо в глаза. Его голос был тихим, но каждое слово било точно в цель.
— Знаешь, ты ведь говорила про пробный период. Считай, что это был бесплатный тест-драйв. Я ознакомился с продуктом. И решил не оформлять подписку…
