Марина услышала звонок в дверь и замерла на месте, прижав к груди сложенное полотенце. Она знала, кто там. Знала по тому, как именно прозвучал звонок — настойчиво, с нажимом, словно человек по ту сторону двери имел полное право требовать немедленного jnrhsnm ему дверь.
— Это мама! — радостно крикнул из прихожей Андрей, и Марина услышала, как он бросился открывать.
Людмила Васильевна вошла в квартиру как генерал на смотр войск. Высокая, подтянутая, с аккуратной укладкой и строгим взглядом стальных глаз. За ней покорно тащил два огромных чемодана таксист.
— Здравствуйте, Людмила Васильевна, — выдавила из себя Марина, выходя из ванной.
— Маринушка, — свекровь одарила её беглой улыбкой, которая не коснулась глаз. — Ну что, принимаете гостью?
— Конечно, мам, проходи, — Андрей суетливо забирал чемоданы. — На сколько ты к нам?
— На две недельки, сынок. Соскучилась я по вам, по внучку своему. Где он, кстати?
— На карате, — ответила Марина, возвращаясь на кухню. — Вернется через час.
— На карате? — голос Людмилы Васильевны стал на тон выше. — Андрей, ты позволил записать моего внука на карате? В восемь лет?
— Мам, ему уже девять скоро. И это хорошо для дисциплины, для физического развития…
— Для того, чтобы его там избили другие дети? — отрезала свекровь. — Я с этим еще разберусь.
Марина крепче сжала нож, которым резала овощи для салата. Начинается.
Первые три дня прошли в напряжении, но относительно мирно. Людмила Васильевна обустроилась в гостиной на раскладном диване, сразу же переставила половину мебели «для удобства» и принялась готовить. Марина возвращалась с работы и обнаруживала на кухне кастрюли с тушеной капустой, которую терпеть не могла, или с перловкой, от одного запаха которой её мутило.
— Я приготовила ужин, — объявляла свекровь. — Вы, молодые, совсем не умеете питаться правильно. Одни макароны да сосиски.
Марина молча убирала в холодильник судочки с приготовленной накануне курицей и свежими овощами и садилась давиться перловкой.
На четвертый день грянул гром.
Марина работала дома — редактировала макеты для рекламного агентства — когда в квартиру ворвались Людмила Васильевна и Дима. Внук был красный, заплаканный, а свекровь выглядела торжествующей.
— Что случилось? — вскочила Марина.
— Я забрала ребенка из этого варварского заведения, — объявила Людмила Васильевна, снимая пальто. — Там его бьют! Заставляют драться! Это недопустимо.
— Бабушка, я не хочу уходить! — всхлипывал Дима. — Мне там нравится! Мы не дерёмся, мы учимся приемам!
— Тихо, Дмитрий. Бабушка лучше знает, что для тебя хорошо.
Марина почувствовала, как внутри всё закипает.
— Людмила Васильевна, вы не имели права забирать моего сына из секции без моего разрешения.
— Он мой внук, — поправила свекровь. — И я, как бабушка, имею полное право защитить его от опасности. Я уже поговорила с этим тренером. Сказала, что мальчик больше не придет.
— Вы что сделали?! — голос Марины сорвался на крик. — Какое вы имеете право?!
— Мама, не кричи на бабушку, — Дима испуганно смотрел на неё.
— Иди в свою комнату, — тихо сказала Марина. — Сейчас.
Когда сын ушёл, она повернулась к свекрови. Та стояла, скрестив руки на груди, с видом праведницы.
— Людмила Васильевна, немедленно позвоните тренеру и извинитесь. Скажите, что произошла ошибка.
— Никакой ошибки не было. Ребенку не место в таких заведениях.
— Это не ваше решение!
— Я его бабушка!
— А я его мать! И я решаю, куда ходит мой сын!
— Твой? — свекровь выгнула бровь. — По-моему, он сын моего Андрея тоже. И я как старший член семьи имею право голоса.
Марина схватила телефон и яростно набрала номер Андрея.
— У нас проблема, — бросила она, когда муж ответил. — Твоя мать забрала Диму из карате. Сказала тренеру, что он больше не придет.
Она слышала, как Андрей вздохнул на том конце провода.
— Марин, мама переживает за внука…
— Твоя мать не имеет права принимать решения в отношении нашего ребенка!
— Давай спокойно обсудим это вечером, хорошо? Мне сейчас некогда, у меня совещание.
Он отключился. Марина стояла, сжимая телефон, и чувствовала, как слезы бессилия подступают к горлу.
Вечером Андрей попытался сгладить конфликт. Он поговорил с матерью, что-то долго объяснял, но Марина видела результат — Людмила Васильевна выглядела обиженной, но непреклонной.
— Я не понимаю, почему моё мнение не учитывается, — говорила она за ужином. — Я же не желаю зла. Я хочу, чтобы мальчик рос в безопасности.
— Мам, карате — это безопасный вид спорта, — терпеливо объяснял Андрей. — Там есть защита, правила…
— Ну-ну. Поживем — увидим, — загадочно произнесла свекровь.
На следующий день, вернувшись с работы, Марина застала Людмилу Васильевну за своим рабочим столом. Свекровь сидела, уткнувшись в ноутбук, на экране которого красовались расчёты по ипотеке.
— Что вы делаете?! — у Марины перехватило дыхание.
— Изучаю вашу финансовую ситуацию, — невозмутимо ответила та. — Андрюша забыл ноутбук дома, я решила немного в нём разобраться. Маринушка, я вижу, что у вас проблемы. Платежи высокие, а зарплата у тебя не такая большая…
— Это не ваше дело! — Марина буквально выхватила ноутбук из рук свекрови. — Как вы смели лезть в наши финансы?!
— Не кричи на меня, девочка. Я мать твоего мужа, и если мой сын в долгах, я имею право знать об этом.
— Мы не в долгах! Мы выплачиваем ипотеку, как миллионы других семей!
— По-моему, тебе стоит найти подработку, — невозмутимо продолжала Людмила Васильевна. — Снять с Андрюши этот груз. Мужчина не должен тянуть всё на себе.
— Я работаю полный день! И я приношу достаточно денег в семью!
— Достаточно? — свекровь скептически хмыкнула. — Ну, если тебе кажется… Но я поговорила с Андрюшей, он сказал, что не против, если ты подыщешь что-то дополнительно. Может, по выходным в магазине постоять?
Марина онемела. Она стояла, держа ноутбук, и не могла вымолвить ни слова. Внутри всё переворачивалось от унижения и ярости.
— В магазине? — наконец выдавила она.
— Ну да. Или ещё где. Главное — помочь семье.
В эту ночь Марина и Андрей впервые за пять лет брака легли спать, не сказав друг другу ни слова.
Последней каплей стала история с телефоном.
Мама Марины, Вера Петровна, в свои семьдесят три года категорически отказывалась осваивать мобильный телефон. Она звонила дочери только на домашний — каждый вечер, около семи. Это была их традиция, их время. Пятнадцать минут разговора о прошедшем дне, о здоровье, о Диме.
В первый раз, когда зазвонил домашний телефон и к нему подошла Людмила Васильевна, Марина стояла рядом, мыла посуду.
— Алло? — голос свекрови был неприятно холодным. — Нет, её нет дома… Не знаю, когда будет… Да, передам. До свидания.
Она положила трубку, а Марина стояла с мокрыми руками, не веря своим ушам.
— Это была моя мама. Почему вы сказали, что меня нет?
— А, твоя? — свекровь пожала плечами. — Я думала, какая-то реклама. Голос какой-то неприятный.
— Вы же видели, что я здесь! Вы стояли в двух метрах от меня!
— Ну извини, не подумала. Перезвонят.
Но мама не перезванивала. И когда мама позвонила на следующий день, к телефону снова подошла Людмила Васильевна.
— Её нет, — коротко бросила она и положила трубку.
Марина вбежала в прихожую:
— Это снова была моя мать?!
— Да. Опять спрашивала тебя.
— Я дома! Я стою здесь! Почему вы говорите, что меня нет?!
— Ты же занята, — спокойно ответила свекровь. — Готовишь ужин. Зачем отвлекаться?
— Я ХОЧУ разговаривать со своей матерью!
— Тише, тише. Что ты кричишь?
На четвертый раз Марина перехватила трубку прямо из рук свекрови.
— Мама! Мамочка, я здесь!
— Маринушка? — голос матери дрожал. — Я думала, ты на меня обиделась… Звоню и звоню, а мне говорят, тебя нет…
— Мама, прости, это недоразумение. Я тебе перезвоню через минуту, хорошо?
Когда она положила трубку, Людмила Васильевна стояла с невозмутимым видом.
— Людмила Васильевна, — Марина говорила медленно, по слогам, изо всех сил сдерживаясь. — Если вы ещё хоть раз скажете моей матери, что меня нет дома, когда я дома, я не знаю, что сделаю. Но это будет очень неприятно для всех нас.
— Ой, какие мы нервные, — свекровь презрительно фыркнула. — Из-за какого-то телефонного звонка…
— Это не «какой-то звонок». Это моя мать. Она в возрасте, она больна, и она переживает, когда не может до меня дозвониться!
— Моему Андрею тоже скоро пятьдесят, и я тоже переживаю за него. Но не устраиваю истерик.
Марина развернулась и ушла в спальню, потому что чувствовала — ещё секунда, и она сорвётся, наговорит того, о чём, возможно, будет жалеть.
Переломный момент наступил на десятый день визита.
Марина пришла домой в обед — нужно было забрать документы для работы. Квартира была пуста. Странно, обычно свекровь торчала дома, готовила, убирала, «наводила порядок», который выражался в перестановке вещей Марины на непонятные места.
На кухонном столе лежала записка почерком Людмилы Васильевны: «Забрала Диму из школы, пошли гулять в парк».
Марина посмотрела на часы. До конца уроков оставалось сорок минут.
Она набрала Андрея:
— Твоя мать забрала Диму из школы посреди учебного дня!
— Что? Зачем?
— Не знаю! Оставила записку, что пошли в парк!
— Может, он плохо себя чувствовал?
— Андрей, она даже не позвонила мне! Просто взяла и забрала! У ребёнка контрольная по математике сегодня!
— Марин, давай спокойно…
— Нет, не «давай спокойно»! Твоя мать вытворяет что хочет в нашем доме, с нашим ребёнком, с нашей жизнью! И ты каждый раз говоришь «давай спокойно»!
— А что ты хочешь, чтобы я сделал? Выгнал собственную мать?
Повисла тишина.
— Да, — тихо сказала Марина. — Именно это я и хочу.
— Ты с ума сошла?
— Возможно. Но я больше не могу так жить.
Она положила трубку.
Людмила Васильевна вернулась с Димой через два часа. Внук был взбудораженный, счастливый — бабушка купила ему мороженое и новую игрушку.
— Почему вы забрали его из школы? — Марина стояла в прихожей, скрестив руки.
— Ребёнку нужен свежий воздух, — ответила свекровь, помогая Диме раздеться. — Он выглядел бледным утром.
— У него была контрольная.
— Ну и что? Ещё напишет. Здоровье важнее.
— Это не вы решаете.
— Я его бабушка, и я имею право заботиться о внуке.
— Вы не имеете права забирать его из школы без согласования со мной!
Людмила Васильевна выпрямилась, глаза её сузились:
— Послушай, девочка. Я приехала помогать вам. Готовлю, убираю, слежу за ребёнком. А ты вместо благодарности устраиваешь скандалы!
— Помогать?! — голос Марины сорвался. — Вы лезете во все наши дела! Вы запретили сыну заниматься карате! Вы роетесь в наших финансах! Вы не даёте мне разговаривать с собственной матерью! И теперь вы забираете ребёнка из школы!
— Не смей говорить со мной в таком тоне!
— Это мой дом! — закричала Марина. — Мой дом, моя семья, мой ребёнок! И я имею полное право говорить здесь что угодно и как угодно!
— Дом моего сына!
— И мой тоже! Или вы думаете, что я здесь никто?!
Дима заплакал. Марина вздрогнула — она забыла, что сын здесь, слышит всё это. Она присела рядом с ним:
— Димочка, милый, прости. Иди в свою комнату, хорошо? Мама просто устала.
Когда сын ушёл, Марина медленно поднялась. Людмила Васильевна стояла у вешалки, и впервые во взгляде её появилось что-то похожее на неуверенность.
— Я думаю, — тихо сказала Марина, — вам пора собираться домой.
— Я приехала на две недели.
— Ваши две недели закончились раньше срока.
— Мой сын должен это решить!
— Нет, — Марина качнула головой. — Это мой дом тоже. И я больше не хочу видеть вас здесь.
Она развернулась и пошла в спальню. Закрыла дверь, прислонилась к ней и разрыдалась — тихо, загнанно, от накопившегося за десять дней отчаяния.
Андрей вернулся домой около восьми вечера. Марина уже успокоилась, умылась холодной водой, привела себя в порядок. Она покормила Диму, уложила его спать, а потом села на кухне с чашкой чая и стала ждать.
Она слышала, как муж вошёл в квартиру, как его встретила мать, как они о чём-то говорили вполголоса в прихожей. Потом Андрей зашёл на кухню.
— Мама сказала, что вы поссорились.
— Твоя мама забрала Диму из школы, не спросив меня, — ровно сказала Марина. — Это не первый её самоуправный поступок за эти дни.
— Марин, она переживает за внука…
— Стоп, — Марина подняла руку. — Я не хочу слышать оправданий. Я хочу, чтобы ты услышал меня. За десять дней твоя мать: отменила спортивную секцию без нашего согласия, порылась в нашем ноутбуке и изучила финансы, не давала мне говорить с собственной матерью по телефону, забрала ребёнка из школы посреди дня. И это только самое вопиющее.
— Она не со зла…
— Мне всё равно, — Марина посмотрела мужу в глаза. — Я не могу больше так жить. Это наша квартира, наша семья, наша жизнь. И твоя мать не имеет права принимать здесь решения.
— Что ты предлагаешь?
— Это чемоданы твоей матери. Такси я уже вызвала, — сказала Марина, глядя на мужа.
Лицо Андрея побелело:
— Что?
— Ты всё правильно услышал. Твоя мать уезжает. Сегодня.
— Ты не можешь просто выгнать мою мать!
— Могу. Это мой дом тоже. И я не собираюсь принимать в нём людей, которые разрушают мою жизнь.
— Она моя мать!
— А я твоя жена! — Марина встала. — И мне надоело быть на втором плане после твоей матери. Ты каждый раз встаёшь на её защиту, оправдываешь её, просишь меня потерпеть. Но знаешь что? Я больше не хочу терпеть.
— Марина…
— Нет, — она качнула головой. — Я десять дней терпела. Я пыталась быть вежливой, сдержанной, гостеприимной. Но когда мне не дают разговаривать с моей больной матерью, когда забирают моего ребёнка из школы без спроса, когда лезут в наши финансы и указывают, как мне жить — всё. У меня кончилось терпение.
Андрей стоял молча. Марина видела, как что-то борется в его лице — долг перед матерью и понимание, что жена права.
— Она не переживёт такого унижения, — тихо сказал он наконец.
— А я не переживу ещё четырёх дней с ней под одной крышей.
— Мне нужно с ней поговорить…
— Разговор закончен. Такси будет через пятнадцать минут.
Марина вышла из кухни и прошла в спальню. Она слышала, как Андрей вошёл в гостиную, как заговорил с матерью. Слышала возмущённый голос Людмилы Васильевны, её попытки протестовать.
Но чемоданы уже стояли в прихожей.
Когда прозвучал звонок в дверь, Марина вышла из спальни. Людмила Васильевна стояла у порога, одетая, с красными от слёз глазами. Андрей помогал ей надеть пальто.
Людмила Васильевна повернулась к ней:
— Ты пожалеешь об этом.
— Возможно, — спокойно ответила Марина. — Но сейчас я об этом не жалею.
— Ты разрушаешь семью!
— Нет. Я защищаю свою семью.
Андрей молча вынес чемоданы в подъезд. Людмила Васильевна постояла на пороге ещё секунду, потом развернулась и вышла, не попрощавшись.
Когда дверь закрылась, Марина прислонилась к стене и выдохнула.
Андрей вернулся минут через десять. Помог матери загрузить чемоданы в такси, усадил её. Вошёл в квартиру молча, прошёл на кухню, сел за стол.
Марина села напротив.
— Ты поставила меня перед выбором, — сказал он, не глядя на неё.
— Нет. Я защитила границы нашей семьи. Твоя мать поставила тебя перед выбором, когда стала вести себя так, как будто это её дом, её ребёнок, её жизнь.
— Она моя мать.
— А я твоя жена. И Дима — наш сын. Не её. Если она не может приезжать к нам как гостья, уважая наши правила и наши решения, то она не может приезжать вообще.
— Ей больно.
— Мне тоже было больно. Каждый день. Но ты этого не замечал.
Андрей наконец поднял на неё глаза:
— Я заметил. Но не знал, что делать.
— Нужно было встать на мою сторону. Один раз. Просто один раз сказать своей матери, что она не права.
— Она привыкла всё контролировать…
— Это не наша проблема, — Марина взяла его за руку. — Андрей, я люблю тебя. И я не хочу ссориться с тобой. Но я не могу жить в доме, где я чувствую себя чужой. Где мне указывают, что делать, как жить, как воспитывать собственного ребёнка.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — Просто мне нужно время.
— Хорошо. У тебя есть время.
Они просидели на кухне молча ещё долго, держась за руки. За окном стемнело. Где-то в квартире тикали часы.
И Марина впервые за десять дней почувствовала, что может вздохнуть полной грудью. Что это её дом. Её жизнь. Её семья.
И что она имеет полное право защищать всё это.
Людмила Васильевна позвонила на следующий день. Марина видела имя на экране телефона Андрея, но он не ответил. Свекровь звонила ещё два раза в течение дня, потом перестала.
Вечером Андрей сам набрал её номер. Говорил долго, в спальне, за закрытой дверью. Марина не подслушивала. Когда он вышел, лицо его было усталым, но спокойным.
— Я сказал маме, что она не права, — произнёс он, и Марина услышала в его голосе что-то новое. — Что она зашла слишком далеко. И что если она хочет приезжать к нам снова, ей нужно научиться уважать тебя и твои решения.
— Как она отреагировала?
— Повесила трубку.
Марина подошла к нему, обняла. Андрей прижал её к себе.
— Прости, что не защитил тебя раньше, — прошептал он в её волосы.
— Главное, что ты это сделал сейчас.
В комнату заглянул Дима:
— Мам, а бабушка скоро приедет снова?
Марина и Андрей переглянулись.
— Не знаю, солнышко, — честно ответила Марина. — Но если приедет, то только когда научится быть гостьей, а не хозяйкой.
