1 ноября 1974 года в поселке Переделкино Московской области при загадочных обстоятельствах погиб поэт и киносценарист Геннадий Шпаликов. Знаменитым его сделала песня из кинофильма “Я шагаю по Москве”.
На ступенях знаменитого Института кинематографии установлен памятник трем выпускникам, которые прославили ВГИК: Василию Шукшину, Андрею Тарковскому, Геннадию Шпаликову. Последний — самый неизвестный для широкой публики.
Но именно ему современное кино обязано той искренностью и простотой человеческих отношений, которые Шпаликов принес на экран в 60-е.
Светлый, улыбчивый и безмерно талантливый, он походил на своих киногероев. И оттого настоящим шоком для всех, кто знал Геннадия, стал его добровольный уход из жизни. Обстоятельства смерти оказались полны таких загадок, что многие стали сомневаться: добровольно ли это.
И возникла мысль: возможно, эта версия родилась из-за давней истории. Летом 1960 года компания студентов ВГИКа устроилась на лавочке у пивного ларька. Мечтали о громких премьерах, о славе. И вдруг Гена Шпаликов предложил: А давайте заключим пари. Если кто-то из нас не достигнет настоящей славы к 37 годам, покончит с собой.
Тогда все пришли в возбуждение. В самом деле: Пушкину, Маяковскому было 37. Посмеялись, сравнивая себя с великими. Годы спустя, вспоминая тот вечер, собеседники Шпаликова будут чувствовать, как холодеет спина. Ведь почему-то он заговорил про уход в 37 лет. Либо обладал даром предвидения, либо запустил программу, которая сработала… А может, ему помогли уйти…
Утром 1 ноября 1974 года Шпаликов пришел на открытие памятника кинорежиссеру Михаилу Ромму на Новодевичьем кладбище. От организаторов открытия он отошел с обиженным лицом.
Он хотел прочесть свои стихи, посвященные Михаилу Ромму. Но поэту отказали под предлогом, что сейчас приедет замминистра культуры и порядок выступлений уже согласован. И его нельзя менять.
Впрочем, всем вокруг было ясно, что знаменитый поэт превратился в одиозную фигуру, и ему просто не дали выступить на одном мероприятии с высоким чиновником. Друзья будут гадать: не это ли унижение стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Шпаликова.
О Шпаликове во ВГИКе ходили легенды. Он учился сценарному мастерству у мэтров, но, казалось, совсем не нуждался ни в их советах, ни в дипломе. Он был талантлив сам по себе и остро чувствовал перемены, происходящие вокруг.
В начале 60-х вся страна утопала в поэзии, и Шпаликов органично вписался в новое время. Поэтическая эйфория охватила страну и в одночасье изменила миллионы советских зрителей. Фильмы про героев труда и борьбу с диверсантами отошли на второй план. Хотелось нового кино. Но о чем? Многие режиссеры в этот момент искали ответа.
Марлен Хуциев и Геннадий Шпаликов работали над фильмом “Застава Ильича”. Но не успели они закончить работу, как Шпаликов уже занялся фильмом “Я шагаю по Москве”. Казалось, ему это не составляло вообще никакого труда. То, над чем остальные корпели ночами, вымучивая сюжеты, Шпаликов подматривал у самой жизни.
-Как-то он пошел пить пиво на ВДНХ, и пошел дождь. И он увидел, как молодой человек ехал на велосипеде и держал зонтик над девушкой, которая шла впереди. Он пришел домой и записал этот этюд.
Евгений Стеблов. Народный артист РФ.
Никаких задумок, о чем будет фильм, у Шпаликова на тот момент не было. Было только желание снять кино, которое передавало бы атмосферу легкости и счастья. Он рассказал о своей задумке Георгию Данелия, и тот, не раздумывая, взялся за картину. Не видя ни сценария, ни идеи фильма. Все придумывалось на ходу. Просто Данелия верил в Шпаликова.
Таких сценаристов на тот момент в стране просто не было. Студент-четверокурсник, по сути, выскочка из ВГИКа, Шпаликов вмиг превратился в одного из самых востребованных людей в мире кино.
Обаятельный, остроумный, с гитарой и с шампанским в авоське, Шпаликов был фантастически популярен в 60-е. Казалось, им восхищались все, ждали в каждом доме, хотели видеть его в своих картинах. Но через каких-то 10 лет друзья-кинематографисты стали сторониться Шпаликова и старались пройти мимо.
Шпаликов учился на первом курсе, когда его работа произвела фурор среди ВГИКовцев. Называлась она “Человек умер”.
Действие начиналось у доски объявлений, где в самом низу был приколот листок: “Деканат сценарного факультета с грустью сообщает, что на днях добровольно ушел из жизни Шпаликов Геннадий. Его тело лежит в большом просмотровом зале. Вход строго по студенческим билетам. Доступ в 6 часов. Вынос тела в 7. После выноса будет просмотр нового художественного фильма”.
Он написал это в 20 лет. Тема смерти не раз будет всплывать в его творчестве.
На четвертом курсе Геннадий женился первый раз. Его избранницей стала студентка того же института, будущая сценаристка Наталья Рязанцева. Девушка из приличной, как тогда говорили, московской семьи.
Любимцу ВГИКа пришлось приложить усилия, чтобы Наталья обратила на него внимание. Их брак Наталья назвала «экспериментальным». Потому что чувств к Геннадию у нее так и не возникло. Но она решила, что с ним весело. Так почему бы и нет.
Они поженились в 1959 году. И так совпало, что с этого момента начался самый плодотворный период в жизни Шпаликова. Он чувствовал себя крайне востребованным, хотя именно тогда пристрастился к алкоголю. Ему казалось, что это совершенно не мешает творить.
Шпаликов должен был стать офицером. Ребенок войны, сын погибшего на фронте солдата, был определен в Киевское Суворовское училище. Затем с легкостью поступил в Московское пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР, которое в народе именовали “Кремлевкой”.
*
Военная карьера складывалась вполне удачно. Но во время масштабных учений Шпаликов получил травму и был комиссован. Тогда-то и возникла идея поступить во ВГИК.
К своей первой кинопремьере “Я шагаю по Москве” Шпаликов считал себя опытным сценаристом. Потому что все жернова цензуры он уже прошел с дебютной картиной “Застава Ильича”. Эта картина подверглась жесткой критике. Сам Никита Хрущев разнес “Заставу Ильича” в пух и прах.
Фильм под другим названием — “Мне двадцать лет” и со множеством купюр вышел в прокат только в 1965 году. Шпаликов ушел из картины раньше. Просто не мог видеть, как кромсают его детище.
“Экспериментальный” брак, как и предсказывала Наталья Рязанцева, распался очень быстро. Они развелись через два года. Жена не могла выдержать пристрастия Геннадия к алкоголю. А Шпаликов не мог жить без большого чувства, которое захватывало бы его целиком и полностью. Не мыслил себя без страстей.
Едва расставшись с Рязанцевой, поэт снова влюбился. В актрису Инну Гулая, красавицу с необыкновенным взглядом. Шел 1961 год. Только что вышла картина “Когда деревья были большими”, где Инна сыграла главную роль. Роман развивался стремительно. Шпаликов буквально потерял голову.
Их успеху и любви завидовали многие. Казалось, что весь мир лежал у их ног. А впереди ждало блестящее будущее. В 1962 году они поженились. А еще через год родилась их дочь Дарья.
После рождения дочери обострились бытовые проблемы. Начались бессонные ночи. Денег катастрофически не хватало. Жена нервничала, а Шпаликов, который безмятежно верил в свои новые картины и будущие гонорары, чтобы успокоить ее, покупал вино.
За рюмкой они с Инной мечтали о счастливом будущем вдвоем. Но наступало утро, отрезвление и вновь начинались скандалы. Надо ли говорить, что и этот брак поэта был обречен.
В 1965 году Шпаликов написал сценарий фильма “Долгая счастливая жизнь”. А потом сам стал снимать фильм с женой в главной роли. По какой-то мистической причине их брак стал началом черной полосы в карьере: и для Инны, и для Геннадия.
Актрису перестали приглашать сниматься. А Шпаликову все реже заказывали сценарии. Как мягко выразился про Шпаликова того периода актер Стеблов: «Он был прекрасно безответственен«.
Семья жила на небольшие авторские отчисления, которые полагались Шпаликову. Картина “Долгая счастливая жизнь” была попыткой Шпаликова наладить отношения в семье, которые от общей неустроенности становились все хуже.
Фильм вышел в 1966 году и получил приз на фестивале авторского кино в Италии, в Бергамо. А на родине картину попросту не заметили. Эта неудача стала для Шпаликова ударом. Он чувствовал себя недооцененным. Время лирических картин прошло, а Геннадию казалось, что кинематограф вообще умер.
Фильм, который должен был стать спасительной соломинкой для брака Инны и Геннадия в итоге этот брак разрушил. В один из вечеров Геннадий собрал чемодан и ушел, оставив квартиру Инне и дочери. И стал кочевать по друзьям и знакомым. Это не добавило популярности поэту, который к тому моменту уже не мыслил своей жизни без алкоголя.
-Ему реально негде было жить. Приходя к друзьям, был большой шанс, что он останется ночевать. И неизвестно на сколько ночей. Уже многие закрывали перед ним дверь, не желая слишком долго с ним задерживаться. А деваться ему было некогда.
Ольга Суркова. Киновед. (За день до его гибели они встретились на открытии памятника Ромму, потом долго общались, сидя в буфете).
Главное, что интересовало Шпаликова: возможность творить. Для этого, как выяснилось, не нужен был писательский кабинет. Геннадий стал завсегдатаем Центрального телеграфа, где для него постоянно наготове были бумага в виде оборотной стороны бланков и бесплатные чернила.
В 1970 году режиссер Лариса Шепитько начала снимать картину “Ты и я” по сценарию Геннадия Шпаликова. Это была рука помощи. Когда талантливая, уже заслуженная Шепитько отстаивала заявку Шпаликова, сценария еще не было.
Утверждение заняло 2 года. Но уже в самом начале Лариса поставила жесткое условие: сценарист должен находиться рядом и не злоупотреблять алкоголем до выхода картины. Даже в Дом творчества кинематографистов, куда Геннадий отправился писать литературный сценарий, следом приехала Шепитько. Для контроля.
Благодаря неустанному контролю Ларисы сценарий был написан. Картина “Ты и я” прогремела на Венецианском фестивале 1972 года. На родине ее почти не заметили. Поэтому Шпаликов продолжал писать сценарии и стихи в надежде хоть где-то опубликовать и заработать гонорары. Но его творчество с некоторых пор вызывало оторопь и ужас.
Уже никто не хотел снимать с ним кино. И дело было не только в необязательности и пагубных пристрастиях. Просто его новое кино совсем не походило на ранние лирические работы, пронизанные светом и любовью.
-Его сценарий — “Девочка Надя, что тебе надо?” Он пишет о ярой комсомолке, которая пытается всех собрать, чтобы разобрали помойку. И как в финале все собираются возле помойки. И каждый занимается своим делом, никому не хочется ничего делать.
Она пытается произносить какие-то пламенные речи, но на нее никто не обращает внимания. И она в конце-концов себя сжигает.
Разве мог такой сценарий пройти в советское время?
Ольга Суркова. Киновед.
Скитаться по друзьям и знакомым бесконечно было невозможно. Шпаликов практически бомжевал. Иногда он ночевал в парках или на вокзалах. Его здоровье стремительно ухудшалось.
Осенью 1974 года друзья выбили ему путевку на заселение в Дом творчества писателей в Переделкино. Геннадию досталась комната №6 на втором этаже небольшого коттеджа. Ей суждено было стать последним жилищем поэта.
Первым, кто забеспокоился, все ли в порядке со Шпаликовым, был драматург Григорий Горин. В поселке Переделкино он снимал дачу. Не обнаружив Шпаликова в столовой во время завтрака, который постояльцы Дома писателей не пропускали, он начал волноваться. Долго стучал в дверь комнаты друга.
Накануне на Новодевичьем именно Горин одолжил Шпаликову трешку на вино. И чувствовал себя неловко: вдруг эта помощь только навредила. Страшное предчувствие заставило Горина залезть по водосточной трубе на второй этаж и заглянуть в окно. Геннадий Шпаликов полусидя, висел на своем шарфе, привязанном к дверной ручке.
Горин разбил стекло и влез в комнату. С трудом открыв дверь изнутри, бросился по ступенькам вниз к ближайшему телефону.
Он звонил в милицию и в “скорую”. Хотя как врач по образованию понимал: медики уже не помогут. Смерть не вызывала сомнений. Другое дело: способ. Горин недоумевал. Впрочем, споры об этом идут до сих пор. Казалось, что ему помогли уйти из жизни. Но судмедэксперты, работавшие в тот день, дали четкое заключение совсем иное: ему не помогли.
Еще до приезда медиков и милиции Григорий Горин собрал со стола все бумаги. Никакой предсмертной записки он не обнаружил.
Хотя позже будут говорить, что такое послание было. Вот этот текст: “Вовсе это не малодушие. Не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас”. На деле эти строки были написаны накануне разрыва с последней семьей, когда Шпаликов уже собрал вещи.
Веселый, жизнерадостный, несмотря на все удары судьбы, Геннадий Шпаликов до последнего дня оставался романтиком, верившим в придуманную долгую счастливую жизнь. Он просто не повзрослел. Он не умел этого делать. И не хотел замечать, что жизнь стала другой. Более суровой.
На смену оттепели пришло новое время. Когда Геннадия Шпаликова не стало, оказалось, что именно способность не взрослеть, оставаться романтиком, ребенком была в этом человеке самой ценной.
Потому что только искренность трогает по-настоящему. И именно она оставила на память о Геннадии Шпаликове подлинные шедевры, которые не только считаются классикой кино, но и просто дороги, как память о вечном, о юности.
