Алена сидела на подоконнике съёмной квартиры, обхватив колени руками, и смотрела на вечерний город. Окно выходило на оживлённую улицу, внизу гудели машины, мелькали фонари. Однокомнатная квартирка на окраине стоила восемнадцать тысяч в месяц. Дороговато, но жильё приличное — свежий ремонт, мебель новая, до метро десять минут пешком.
Максим появился на пороге с пакетами продуктов.
— Ужин принёс. Пельмени будешь?
Девушка кивнула, спрыгнула с подоконника. Муж прошёл на кухню, начал доставать покупки. Алена наблюдала за ним, прислонившись к дверному косяку. Они поженились три месяца назад, расписались тихо, без пышной свадьбы. Просто в загсе, два свидетеля, букет белых роз. Денег на банкет не было, да и не хотелось шумихи.
Алена работала дизайнером на фрилансе, брала заказы на разработку логотипов, баннеров, упаковки товаров. Зарабатывала нестабильно — то сорок тысяч в месяц, то двадцать пять. Максим работал менеджером в строительной компании, получал пятьдесят тысяч. Вместе хватало на съём квартиры, еду, минимальные развлечения. Откладывали понемногу — по пять-семь тысяч ежемесячно. Копили на ипотеку, мечтали о собственном жилье.
Жили скромно. Не ходили в рестораны, не покупали дорогую одежду, фильмы смотрели дома. Экономили, но были счастливы. Вечерами готовили вместе, болтали о работе, строили планы на будущее.
После ужина Максим долго молчал, разглядывая экран телефона. Потом отложил гаджет в сторону и посмотрел на жену.
— Ален, мне мама звонила сегодня.
— Ну и что?
— Предложила переехать к ней.
Девушка подняла голову, удивлённо моргнула.
— Как это?
— Ну… вместе жить. У мамы трёшка большая, комнат много. Мы могли бы не платить за аренду. Копить быстрее на первоначальный взнос.
Алена отложила кружку с чаем, нахмурилась.
— То есть жить с твоей матерью?
— Ну да. Временно. Максимум год. Сэкономим, накопим, купим своё.
— Макс, нет.
— Почему нет?
— Потому что я работаю дома. Целыми днями буду в квартире со свекровью.
— Мама хорошая женщина. Просто одинокая. Ей тяжело одной в большой квартире.
— Понимаю. Но я не хочу.
Максим вздохнул, потёр переносицу.
— Ален, подумай. Мы платим восемнадцать тысяч в месяц. Это двести шестнадцать тысяч в год. За два года — больше четырехсот тысяч. Первоначальный взнос почти готов.
— Я понимаю математику. Но не хочу жить с твоей мамой.
— Это временная мера. Год потерпим, зато потом своя квартира будет.
Девушка покачала головой. Внутренний голос кричал: не соглашайся! Предчувствие беды сидело занозой в груди.
Следующие дни Максим давил. Не агрессивно, но настойчиво. Приводил аргументы, считал деньги, рисовал светлое будущее в собственной квартире. Говорил, что Людмила Петровна одна, скучает, им в большой трёшке будет просторно.
— Ты даже не заметишь, что она рядом, — уверял муж. — У нас будет отдельная комната. Закроешься и работай себе спокойно.
Алена сопротивлялась две недели. Потом сдалась. Решила, что ради их будущего можно потерпеть трудности. Год — не так уж долго. Переживут.
Людмила Петровна встретила молодых приветливо. Женщина лет шестидесяти, полная, седые волосы коротко острижены. Улыбалась, обнимала сына, пожала руку невестке.
— Добро пожаловать, дети! Проходите, не стесняйтесь!
Квартира действительно большая. Трёшка в сталинке, высокие потолки, широкие окна. Комната молодых — средняя по размеру, метров пятнадцать. Окно во двор, светло, тихо. Максим поставил вещи, улыбнулся жене:
— Видишь? Нормально же.
Первые недели Алена старалась быть идеальной невесткой. Вставала пораньше, готовила завтрак для всех. Днём работала за компьютером, вечером готовила ужин. После еды мыла посуду, убирала кухню. Старалась не шуметь, не мешать, вести себя аккуратно.
Людмила Петровна на первый взгляд казалась доброжелательной. Благодарила за еду, хвалила невестку. Но постепенно начали проскальзывать замечания.
— Алёнушка, суп вчера был недосолен. В следующий раз добавь соли побольше.
— Хорошо, Людмила Петровна.
— И ещё. Полы в коридоре вымыты как-то… неаккуратно. Разводы остались.
— Извините, переделаю.
— Да, и вещи в шкафу сложены неправильно. Я вам покажу, как надо.
Алена кивала, молчала, исправляла. Не хотела конфликтов, старалась ужиться. Максим работал допоздна, приходил усталый. Спрашивал, как дела, девушка отвечала: нормально. Не жаловалась, не рассказывала про придирки свекрови.
Через месяц Людмила Петровна стала заходить в комнату молодых без стука. Просто распахивала дверь и входила.
— Алёна, ты тут? А, работаешь. Что это ты делаешь?
— Логотип рисую для клиента.
— Ясно. Слушай, а ты не могла бы постирать? Бельё накопилось.
— Хорошо, сейчас закончу и постираю.
— Ещё окна надо помыть в гостиной. Давно не мыли.
— Людмила Петровна, у меня дедлайн по проекту…
— Ну так помоешь вечером. Я тебя не тороплю.
Свекровь уходила, закрывая дверь. Алена сжимала кулаки, глядя в монитор. Дышала глубоко, успокаивала себя. Год. Надо продержаться год.
Второй месяц совместной жизни принёс новые придирки. Людмила Петровна комментировала каждую мелочь.
— Почему ты весь день за компьютером сидишь? Дом не убран, ужин не готов, а ты в экран уставилась.
— Это моя работа, Людмила Петровна. Я деньги зарабатываю.
— Какая работа? Кнопки понажимать? Вот раньше женщины работали на заводах, в полях. А сейчас все в интернете сидят и думают, что работают.
— Я профессиональный дизайнер. У меня заказчики, проекты, сроки.
— Да ладно. Бездельничать это называется.
Алена пыталась объяснить, показывала свои работы, рассказывала про клиентов. Свекровь не хотела слушать. Продолжала считать невестку бездельницей, которая целый день просиживает за компьютером вместо того, чтобы заниматься домашними делами.
Напряжение росло с каждым днём. Людмила Петровна критиковала всё — готовку, уборку, внешний вид невестки. Алена начала огрызаться в ответ.
— Людмила Петровна, я не буду переделывать ужин. Если вам не нравится, готовьте сами.
— Как ты смеешь так разговаривать?!
— Так же, как вы. Я устала от постоянных придирок.
Свекровь жаловалась сыну. Максим приходил с работы, уставало вздыхал:
— Ален, ну зачем ты с мамой ругаешься?
— Это она со мной ругается! Постоянно придирается!
— Мама просто привыкла к порядку. Не обращай внимания.
— Как не обращать? Она заходит ко мне в комнату без стука! Называет мою работу бездельничаньем!
— Ален, потерпи. Пожалуйста. Ещё немного.
Муж не защищал жену перед матерью. Избегал конфликтов, отмалчивался. Алена чувствовала себя одинокой в этом доме. Некому было встать на её сторону.
К третьему месяцу совместного проживания отношения накалились до предела. Людмила Петровна начала открыто говорить, что невестка сидит на шее у неё и сына.
— Живёшь здесь бесплатно, еду мою жрёшь, воду мою тратишь, — заявила свекровь за ужином. — А сама ничего не делаешь. Притворяешься занятой, а на самом деле бездельничаешь.
Алена побледнела, сжала вилку в руке.
— Я плачу за продукты. Половину покупок делаю я.
— Половину?! Да ты жрёшь за троих!
— Людмила Петровна, это неправда!
— Правда! Я считаю, сколько еды уходит! С тех пор как вы переехали, расходы на продукты выросли вдвое!
Максим сидел молча, уткнувшись в тарелку. Алена посмотрела на мужа, ожидая, что тот скажет хоть слово в её защиту. Но муж молчал.
Девушка встала из-за стола, ушла к себе в комнату. Легла на кровать, уткнулась лицом в подушку. Слёзы жгли глаза, но плакать не хотелось. Только злость, глухая, тяжёлая злость.
Копилка на квартиру пополнялась медленно. Гораздо медленнее, чем планировали. За три месяца удалось отложить всего тридцать тысяч. Максим тратил больше — на бензин, обеды на работе, мелкие покупки. Алена тоже не могла откладывать много — заказов было мало, заработок нестабильный.
Перспектива съезда отодвигалась всё дальше. Год превратился в полтора, потом в два. Алена чувствовала себя в ловушке, из которой нет выхода.
На четвёртый месяц совместной жизни Максима отправили в командировку. Три недели в другом городе, контролировать стройку. Уехал в понедельник утром, поцеловал жену на прощание.
— Держись. Скоро вернусь.
Алена осталась одна со свекровью. Без всякой поддержки, без защиты. Людмила Петровна почувствовала полную свободу действий.
Первая неделя прошла относительно спокойно. Свекровь придиралась к мелочам, но скандалов не было. Алена работала, готовила, убирала. Старалась не попадаться на глаза.
Вторая неделя началась с конфликта. Людмила Петровна устроила ревизию холодильника.
— Алёна! Иди сюда!
Девушка вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.
— Что случилось?
— Это что такое? — свекровь ткнула пальцем в пакет с йогуртами. — Зачем ты столько покупаешь?
— Это мои йогурты. Я их люблю.
— Дорогие йогурты! По восемьдесят рублей штука! Деньги на ветер!
— Это мои деньги, Людмила Петровна.
— Деньги, которые должны идти на квартиру! А ты их на йогурты тратишь!
Алена развернулась и ушла в комнату, хлопнув дверью. Больше сил терпеть не было.
Третья неделя принесла новый скандал. Алена, чтобы хоть как-то поднять себе настроение, заказала блузку в интернет-магазине. На распродаже, за полторы тысячи рублей. Красивая, белая, с кружевным воротником. Маленькая радость после месяцев экономии и стресса.
Посылка пришла во вторник. Алена забрала её из почтового отделения, принесла домой. Распаковала в своей комнате, примерила перед зеркалом. Блузка сидела идеально. Девушка улыбнулась своему отражению — давно не покупала себе ничего нового.
Людмила Петровна встала попить воды перед сном, заметила свет, зашла в комнату без стука. Увидела блузку на кровати.
— Это что?
— Блузка. Купила.
— Сколько стоит?
— Полторы тысячи.
Свекровь побагровела.
— Полторы тысячи?! На тряпку?!
— Это не тряпка. Это блузка.
— Ты транжиришь деньги! Деньги, которые должны идти на квартиру!
— Людмила Петровна, это мои деньги. Я имею право тратить их как хочу.
— Живёшь здесь бесплатно, за мой счёт, а тратишь на шмотки!
— Я не живу бесплатно! Я плачу за продукты!
— За продукты! А квартплата? А электричество? А вода?
Алена почувствовала, как внутри закипает. Руки задрожали, голос стал громче:
— Мы договаривались, что не платим за квартиру! Это было условие переезда!
— Ну так живи скромнее! Не покупай ненужную ерунду!
— Это не ерунда! Это моя жизнь! Я не собираюсь отчитываться за каждую потраченную копейку!
Людмила Петровна шагнула вперёд, ткнула пальцем в грудь невестке.
— Хватит пользоваться моим сыном и моим домом! Собирай вещи и убирайся отсюда! Прямо сейчас!
Алена отшатнулась, не веря услышанному.
— Что?
— Я сказала, убирайся! Не хочу больше видеть тебя в своей квартире!
— Сейчас два часа ночи…
— Мне плевать! Убирайся!
Свекровь вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Алена стояла посреди комнаты, обхватив себя руками. Тело дрожало, дышать было трудно. Слёзы полились сами собой.
Девушка достала сумку, начала запихивать туда вещи. Одежду, косметику, документы, ноутбук. Руки тряслись, всё падало, не слушалось. Плакала навзрыд, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.
Через полчаса Алена стояла в прихожей с набитой сумкой. Людмила Петровна вышла из спальни в халате, скрестив руки на груди.
— Ну что, собралась?
— Да.
— Вот и катись отсюда. Надоела мне.
Девушка открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Дверь захлопнулась за спиной с глухим стуком. Алена поплелась вниз по ступенькам, таща тяжёлую сумку.
На улице было холодно. Ночной город пуст, фонари мигают тускло. Девушка достала телефон, нашла ближайшую гостиницу. Вызвала такси.
В номере гостиницы — маленькая комната с узкой кроватью, старым телевизором и окном во двор — Алена рухнула на кровать и расплакалась по-настоящему. Рыдала в подушку, всхлипывая и содрогаясь. Все эти месяцы унижений, придирок, молчания мужа вылились наружу.
Утром, умыв заплаканное лицо холодной водой, девушка написала Максиму. Руки дрожали, печатала медленно, исправляя ошибки.
«Твоя мать выгнала меня среди ночи. Я в гостинице. Если ты меня любишь — найдёшь и заберёшь. Если нет — подам на развод.»
Отправила сообщение. Поставила телефон на тумбочку, легла обратно на кровать. Смотрела в потолок, пытаясь успокоиться.
Максим прочитал сообщение через десять минут. Алена видела двойную галочку. Но ответа не было. Ни утром, ни днём, ни вечером. Молчание.
Прошёл день. Потом ещё один. Ещё один. Алена снимала номер в гостинице, работала за ноутбуком, заказывала еду в номер. Максим молчал.
Через неделю муж наконец позвонил. Голос усталый, раздражённый.
— Алён, что происходит?
— Ты что, серьёзно спрашиваешь?
— Мама сказала, что ты сама ушла. После скандала из-за какой-то блузки.
— Она выгнала меня среди ночи! Я неделю живу в гостинице!
— Ну… Ты же сама её спровоцировала. Зачем покупать дорогие шмотки, когда копим на квартиру?
Алена закрыла глаза, сжала зубы. Хотелось кричать, но голос вышел тихим, пустым.
— Полторы тысячи рублей — это не дорого, Максим.
— Для нашего бюджета дорого.
— Я заработала эти деньги. Имею право тратить их как хочу.
— Слушай, давай не будем ссориться. Возвращайся домой. Извинишься перед мамой, всё наладится.
— Извиниться?
— Ну да. Ты же нагрубила ей.
— Она выгнала меня в два часа ночи!
— Потому что ты её довела. Мама пожилая женщина, одинокая. Ей тяжело.
— А мне не тяжело?
— Ален, давай по-взрослому. Мама у меня одна. Надо просто потерпеть.
Девушка положила трубку. Просто нажала красную кнопку и отключила звонок. Больше не было сил спорить.
Максим перезванивал ещё несколько раз. Алена не брала трубку. Писал сообщения — просил вернуться, уговаривал, обещал поговорить с матерью. Девушка не отвечала.
Через три дня Алена сняла небольшую студию на окраине. Двадцать квадратных метров, совмещённый санузел, кухня-ниша. Двенадцать тысяч в месяц.
Ещё через неделю подала на развод. Максим пытался отговорить, звонил, приезжал к студии. Стоял под дверью, просил открыть. Алена не открывала.
Суд назначили через месяц. Пришли оба — Алена в строгом платье, Максим в мятой рубашке. Судья задавала вопросы, заполняла бумаги. Развод оформили быстро — совместно нажитого имущества нет, детей нет, претензий друг к другу нет. Накопления поделили.
Вышли из здания суда вместе. Постояли молча на ступеньках.
— Ты правда не хочешь попробовать ещё раз? — спросил Максим.
Алена посмотрела на бывшего мужа. Усталое лицо, потухшие глаза.
— Нет. Не хочу.
— Из-за мамы?
— Из-за тебя. Ты выбрал её, а не меня.
— Я не выбирал…
— Выбрал. Когда молчал во время её придирок. Когда не защитил меня. Когда попросил извиниться после того, как она выгнала меня среди ночи.
Максим опустил голову.
— Прости.
— Поздно.
Алена развернулась и ушла, не оглядываясь. Бывший муж остался стоять на ступеньках, провожая её взглядом.
Жизнь в студии была спокойной. Тихой, одинокой, но без чужих правил и унижений. Девушка работала, никто не отвлекал, принимала заказы, зарабатывала. Покупала себе то, что хотела — блузки, косметику, книги. Не отчитывалась ни перед кем.
Иногда Алена вспоминала те месяцы в квартире Людмилы Петровны. Постоянное напряжение, придирки, молчание мужа. Как урок. Важный, болезненный урок.
Никакая экономия не стоит потери собственного достоинства. Никакие компромиссы не оправдывают унижения. Лучше жить в маленькой студии за свои деньги, чем в большой квартире под чужим контролем.
Максим остался жить с матерью. Иногда писал сообщения — спрашивал, как дела, пытался завязать разговор. Алена отвечала коротко, вежливо. Без злости, но и без желания возвращаться к прошлому. Теперь она будет жить для себя.
