«Мама! Живи для меня!» — эти слова сына Дуды вытащили Барбару Брыльску из бездны, когда она уже была готова сделать шаг в никуда. После страшного майского дня 1993 года мир для актрисы рухнул. Часы в её доме остановились, и время замерло вместе с последним ударом сердца её дочери. А ведь знаки были повсюду. Странные предзнаменования, от которых она отмахивалась, не желая верить в дурное. За несколько дней до гибели дочери ей приснился сон: они вместе едут в метро, вокруг неживые, восковые лица. Поезд подходит к её станции, но она не может сдвинуться с места, ноги словно прирастают к полу. И тогда дочь Бася резко выталкивает её из вагона на перрон. Двери захлопываются.
А самой Басе накануне приснилось, что у неё выпали два передних зуба. Уже потом кто-то скажет Барбаре, что это самый страшный сон, который означает потерю близких. Двадцатилетняя девушка Бася, модель, актриса, чья карьера только взлетала вверх, очень переживала из-за короткой линии жизни на руке. Она то и дело показывала ладонь матери, а Барбара отказывалась смотреть, отшучивалась, гнала от себя тревожные мысли. Но кто мог поверить, что всё это — не просто дурные предзнаменовения, а репетиция настоящего ужаса?
Беременность Басей была очень сложной. В 1972 году Барбара Брыльска разрывалась между тремя городами: Москва, Варшава и Берлин. В Москве она снималась у знаменитого Александра Зархи в «Городах и годах», в Германии — в «Бракоразводном процессе». Признаться, что ждёт ребёнка, боялась — могла потерять обе роли. На четвёртом месяце, на съёмках немецкого фильма, ей по сценарию нужно было спрыгнуть с поезда. Она отважилась. Дубль, второй… А в обед в ресторане ей внезапно стало плохо. Брыльску на скорой увезли в больницу, из Варшавы срочно примчался муж, гинеколог Людвиг Космаль. На консилиуме врач-профессор вынес вердикт: «Помогут только дорогие западные препараты». Барбара Брыльска готова была отдать всё, что у неё было. Чудом беременность удалось сохранить.
До пяти месяцев Барбара Брыльска скрывала своё положение от коллег и режиссёров, утягивалась, хитрила. Первой её «раскусила» русская костюмерша. Увидев, как Барбара после обеда жадно уплетает огромные бутерброды с салом и красным перцем, она воскликнула: «Барбара, ты, случайно, не беременна? Какой у тебя аппетит!». Брыльска возмутилась для вида, но скрывать беременность было уже бессмысленно. Первому она призналась партнёру по фильму Игорю Старыгину, который и стал её «парламентёром» в разговоре с режиссёром. Зархи, узнав новость, по её словам, безумно нервничал, но он позаботился об актрисе, нашёл дублёршу. Барбара работала только на крупных планах, а к концу съёмок сцен с ней стало меньше, потому что она весила уже на двадцать килограммов больше.
Для Барбары Брыльской семья всегда была важнее карьеры. В первом браке детей не было, а во втором она отчаянно хотела стать матерью, но раз за разом теряла ребёнка, и, по какому-то странному совпадению, именно на четвёртом месяце беременности. Она мучила врачей вопросами, не понимая, что с ней происходит. Врачи молчали, щадили её психику.
Когда в тридцать один год Брыльска наконец выносила ребёнка, то была абсолютно уверена — будет дочка, которая точно родится. Красавица-кукла, которую можно наряжать и баловать. Уверенность была такой сильной, что она даже отказалась делать УЗИ.
Роды начались ночью, после весёлого вечера с гостями. Муж, сонный и недовольный, отмахнулся от её жалоб: «Спи! Утром поеду на работу и тебя с собой возьму!». Он работал в том же роддоме и когда-то презрительно сказал, что «во время родов кричат только плебейки и хамки». Барбара дала себе слово — будет терпеть, чтобы не разочаровать его. Но в больнице всё пошло совсем не так. Она сжимала зубы, орала во весь голос, а когда из последних сил прошептала: «Умираю!», акушерка наотмашь ударила её по щеке. Внезапно врач закричал: «У ребёнка пропал пульс!». Барбара уже не чувствовала ни боли, ни страха, а в голове была только одна мысль: «Только бы спасли ребёнка!». И вот долгожданное: «Девочка!». Но детского крика не было. Тишина. «Боже! Что с ней?» — «Всё в порядке, не волнуйтесь!». Барбаре Брыльской сделали укол, и она отключилась. Лишь много лет спустя муж актрисы признался, что в тот критический момент врачи решили спасать мать, уже смирившись с потерей ребёнка. Но маленькое сердечко чудом забилось вновь. Судьба подарила ей двадцать лет жизни.
Барбара Брыльска очнулась уже в палате. Улыбающийся муж протянул ей свёрток: «На! Посмотри на нашу красавицу». Она с удивлением разглядывала крошечное личико. «Посмотри, какая красавица! Пусть будет Басей в честь тебя!» — сказал Людвиг. Есть такая примета: нельзя называть дочь в честь матери, одну Бог к себе приберёт. Барбара не знала об этом. Она хотела назвать дочь именем Тамара, но муж настоял: «А я хочу, чтобы у меня было две Барбары!». Так и решили.
Когда Басе было полтора года, Эльдар Рязанов пригласил Брыльску в «Иронию судьбы». За эту роль она, иностранка, получила Госпремию СССР и баснословный по тем временам гонорар в две тысячи рублей. Но пока её героиня Надя обретала своё счастье, её собственная семейная жизнь катилась под откос.
Людвиг, её второй муж, был человеком парадоксальным. Он гордился её красотой, не запрещал сниматься в откровенных сценах, но при этом будто бы соревновался с ней: кто будет больше зарабатывать, и кто станет успешнее. Для него началась изматывающая борьба за лидерство в семье, в которой он, довольно востребованный врач, не хотел уступать. Людмиг постоянно на это фоне провоцировал ссоры. После очередного скандала он просто на эмоциях крикнул жене: «Хватит, надоело! Ищи себе кого-то другого!». Барбара Брыльска восприняла его слова как разрешение, и действительно начала искать другого.
На съёмках в Болгарии Барбара Брыльска встретила актёра Стефана Данаилова. Высокий, черноволосый, в норковой шубе до пят — он околдовал её с первого взгляда. Вернувшись домой, она призналась мужу, что полюбила другого, наивно надеясь на понимание. В ответ — привычная ругань, после которой Барбара собрала вещи и, наконец, ушла.
Но и роман со Стефаном был обречён. Он был готов развестись со своей женой, чтобы быть с Барбарой, даже соглашался переехать ради неё в Варшаву, но вмешалась партия. На парткоме ему недвусмысленно объяснили: развод с женой-болгаркой ради брака с актрисой из другой страны соцлагеря — это конец карьеры. Стефан был готов бросить ради Брыльской семью, но вот жертвовать карьерой не хотел, поэтому и расстался с актрисой.
Непросто вырвать из сердца долгие годы, прожитые вместе. Несмотря на постоянные ссоры, Барбара Брыльска решила дать своему бывшему мужу Людвигу ещё один шанс. Сам он видел спасение семьи в ещё одном ребёнке и постоянно твердил: «Один ребёнок — это не семья!». Но Барбара после мучительных родов Баси поставила ультиматум: «Больше этот кошмар не повторится! Либо ты мне обеспечишь общий наркоз, либо рожай сам!».
Когда Барбара Брыльска забеременела снова, Людвиг, который и предложил зачать ребёнка, вдруг передумал и начал её отговаривать: «Уже хочется пожить для себя». Актриса согласилась с ним и пошла к врачу, но в операционной разрыдалась. Врач, мудрая женщина, сказала: «Если ты не родишь этого ребёнка — будешь проклинать себя всю жизнь!». В итоге на свет появился Людвиг-младший, или просто Дуда.
Дочка Бася ревновала. Когда мать привозила из-за границы дефицитные бананы, она тут же набрасывалась на них. Отец просил: «Оставь Дуде, он же маленький!», а она уплетала их ещё быстрее. Но Дуда обожал сестру, ждал её из школы под дверью, обхватывал её ногу и висел на ней, пока она ходила по комнате.
Через полтора года после рождения сына Барбара и Людвиг разошлись, но ещё одиннадцать лет продолжали жить под одной крышей. Это был самый тяжёлый период. Он вёл себя как собака на сене: не терпел в доме других мужчин, хватался за охотничье ружьё при появлении ухажёров, но себе позволял всё. Постоянное вмешательство, контроль, унижения стали невыносимыми. Однажды Барбара Брыльска, схватив его ружьё, не выдержала и крикнула: «Либо я стреляю в тебя, либо в себя. Выбирай!». Людвиг увидел в её глазах отчаянную решимость и в тот же день ушёл, забрав все свои вещи.
Бася росла и превращалась в ослепительную красавицу. Она стала моделью, уехала работать в Париж, потом в Японию. В Токио она получила первое место на конкурсе и титул «Лицо года». Из Японии домой девушка возвращалась через Москву. Уставшая, она прилегла поспать на лавке в аэропорту, подложив вещи под голову. Там её обокрали. Забрали всё: деньги, заработанные в Японии, чемодан с вещами. В Варшаве мать встретила бледную, заплаканную дочь. Она утешала её, как могла: «Бася, у тебя всё впереди. Скоро премьера твоего фильма», но увидеть эту картину Басе было не суждено.
Несчастье случилось 15 мая 1993 года. Бася снималась в фильме вместе с Ксаверием Жулавским, сыном известного режиссёра Анджея Жулавского. Когда-то она была в него влюблена. В тот день Бася возвращалась со съёмок из Лодзи в Варшаву. У неё был билет на поезд, но Ксаверий уговорил её поехать с ним на его машине. Он хотел похвастаться дорогим автомобилем, купленным месяц назад. Очевидцы потом рассказывали, что Бася очень долго стояла у машины, не решаясь сесть. Словно что-то чувствовала.
Дорога, жара, весёлый разговор. Ксаверий Жулавский нагнулся за упавшей зажигалкой и рука соскользнула с руля. Машина вильнула. Бася громко вскрикнула: «Смотри!». Было поздно. Их занесло, и на огромной скорости они врезались в дерево. Когда к разбитой машине подбежали люди, они увидели страшную картину: вокруг искорёженного металла туда-сюда бегал молодой человек, обхватив голову руками, и причитал: «Моя машина! Моя машина!». Потом он бросился к Басе. «Бася! — он схватил её за руки. — Держись, умоляю! Держись!». Она открыла глаза и снова закрыла. «Бася! — кричал он в отчаянии. — Ну же, держись!». Она открыла глаза ещё раз. И теперь закрыла навсегда.
Врач скорой помощи потом позвонил Барбаре Брыльской и сказал, что у Баси ещё прощупывается пульс. «Впервые в жизни я солгал, — вспоминал он, — Она была такая молодая и красивая! Я не мог сказать её маме правду в лоб».
Никакого предчувствия в то утро у Барбары не было. Телефонный звонок. Сообщение. Она бросилась к иконе, упала на колени и молила Бога, чтобы её девочка выжила. Телефонная трубка раскачивалась на проводе, как маятник, всё время, пока она молилась. Актриса верила, что дочь выкарабкается, и даже не догадывалась, что Баси больше нет.
Полгода Барбара Брыльска жила в тумане, на сильных таблетках, от которых просто каменела. Два месяца кто-то будто водил её за руку. Она чувствовала, что Бася рядом. Однажды раздался звонок. Актриса взяла трубку и услышала голос дочери: «Как дела?». Барбара закричала: «Бася! Это ты?!». На другом конце провода — несколько секунд молчания, а потом короткие гудки. Барбара Брыльска целыми днями стояла у телефона, надеясь, что дочь позвонит снова. Но Бася больше не звонила. Родные не верили, считали, что это игра воображения, что актриса просто сошла с ума. Возможно так оно и было.
Барбара Брыльска простила Ксаверия Жулавского. Он стал ей на какое-то время родным человеком, ведь он был последним, с кем говорила её дочь. При встрече она кидалась ему на шею и рыдала. Но годы прошли, и теперь она не хочет его видеть, не хочет вспоминать то, что произошло. Актриса живёт, хотя её жизнь оборвалась вместе с дочерью.
За всё надо платить. За славу, за любовь, за счастье. Барбара Брыльска говорит, что в её жизни было не просто стакан счастья, а целое ведро, которое и за пятьсот лет не выпить, но потеря дочери перечеркнула всё. За свои двадцать лет Бася дала ей столько радости, сколько некоторые матери не получают за всю жизнь. Это единственное, что примиряет её с реальностью. Можно ли пережить своего ребёнка и не сойти с ума, продолжая каждый день просыпаться в мире, где его больше нет? Вопрос риторический.
