Это началось как обычный вторник. Анна стояла у окна, наблюдая, как дождь барабанит по стеклу, превращая мир за ним в размытую акварель. Тридцать шесть лет, двенадцать из которых она провела в браке с Виктором, и вот теперь её жизнь напоминала этот самый дождь — однообразный, бесконечный, вымывающий все краски.
Телефон на кухонном столе завибрировал. Очередное сообщение от свекрови, Людмилы Петровны: «Витя опять температурит. Ты где? Когда вернёшься?»
Анна отложила телефон, не отвечая. Последние три года её муж «температурил» с завидной регулярностью. Врачи разводили руками — все анализы в норме, никаких серьёзных патологий. Но Виктор упорно считал себя больным, а его мать трагическим голосом объявляла всем родственникам, что её сын «тяжело и неизлечимо болен».
— Ты знаешь, Петрович, я иногда думаю, что мы все немного сумасшедшие, — проговорила Анна, почёсывая за ухом старого кота, единственное существо, которому она могла выговориться. — Я — потому что терплю весь этот цирк, Виктор — потому что изображает умирающего, а Людмила Петровна — потому что верит в эту комедию или мастерски подыгрывает.
Кот Петрович, названный так в честь покойного свёкра, которого Анна, к счастью, не застала, равнодушно мурлыкал. Ему было всё равно, кто прав, кто виноват, лишь бы миска была полна, а рука — тёплая.
Их знакомство с Виктором было похоже на киносценарий — случайная встреча в библиотеке, где Анна, тогда ещё студентка филологического, искала редкую книгу для дипломной работы. Виктор, высокий, подтянутый инженер с ясными серыми глазами, помог ей достать том с верхней полки.
— Достоевский? — спросил он тогда, улыбаясь. — Не каждый день встретишь девушку, читающую «Идиота» по собственному желанию.
— А вы предпочитаете техническую литературу? — парировала Анна, заметив в его руках журнал по инженерному делу.
— Предпочитаю баланс. Инженерия для ума, литература для души.
В тот момент он казался ей таким цельным, таким уверенным в себе человеком. Кто мог предположить, что через несколько лет Виктор превратится в ипохондрика, прячущегося от жизни под одеялом?
Первые годы брака были счастливыми. Виктор делал успешную карьеру в проектном бюро, Анна работала переводчиком. Они путешествовали, строили планы, мечтали о детях. А потом случился экономический кризис, сокращения на работе, и Виктор… сломался. Не сразу, постепенно. Сначала это были обычные жалобы на головные боли, усталость. Потом появились «приступы», во время которых он отказывался выходить из дома. Наконец, три года назад, он объявил, что серьёзно болен и не может работать.
Анна помнила тот вечер, когда Виктор впервые сказал ей:
— Знаешь, я ведь чувствую, как уходят силы. Врачи просто не понимают, что со мной. Я, возможно, не протяну долго.
Она тогда испугалась, затаскала его по специалистам. Обследования, анализы, консультации — всё показывало, что Виктор здоров. Но он упорно твердил своё. А потом на сцене появилась Людмила Петровна, до того державшаяся на почтительном расстоянии от их семьи.
— Бедный мой мальчик, — причитала она, поселившись в их квартире. — Я всегда знала, что ты особенный, чувствительный. Эти врачи ничего не понимают!
И началась новая жизнь. Виктор лежал на диване, смотрел сериалы и жаловался на недомогания. Людмила Петровна хлопотала вокруг, готовила «специальные» блюда, настаивала травы и выискивала в интернете признаки редких заболеваний, которыми мог страдать её сын. А Анна работала за двоих, оплачивая счета, покупая лекарства и выслушивая упрёки в бесчувственности, когда осмеливалась усомниться в серьёзности состояния мужа.
— Аня, ты должна понять, — говорила ей подруга Марина, когда они встречались в редкие свободные часы. — Это не просто блажь. Это его способ справиться с реальностью. Он боится мира, боится неудач, вот и прячется в болезнь.
— Я понимаю, Марин. Правда, понимаю. Но я не могу больше быть декорацией в этом спектакле. Знаешь, что самое страшное? Когда думаешь, что человек действительно умирает, а потом понимаешь, что тебя обманывают. И не можешь даже разозлиться по-настоящему, потому что он сам верит в свою ложь.
Марина смотрела на подругу с сочувствием. Когда-то лёгкая, смешливая Анна превратилась в усталую женщину с погасшим взглядом.
— Ты думала о разводе?
— Каждый день. Но как я могу уйти от «больного» мужа? Людмила Петровна поднимет на уши всю родню, всех соседей, всю вселенную. «Бросила умирающего! Какая бессердечная!» Знаешь, что она мне сказала на прошлой неделе? «Некоторые жёны десятилетиями ухаживают за парализованными мужьями, а ты не можешь потерпеть временное недомогание».
— Временное? Три года — это временное?
— По её словам, настоящая любовь проходит любые испытания. А я, выходит, ненастоящая жена.
Марина задумчиво помешивала кофе.
— А что если… что если это действительно психологическое? Может, ему нужна помощь специалиста?
Анна горько усмехнулась.
— Пробовала. Знаешь, что ответил Виктор? «Ты считаешь меня сумасшедшим? Тебе легче думать, что я выдумываю, чем признать, что я действительно болен?» А Людмила Петровна добавила: «Только бессердечный человек может заподозрить больного в симуляции».
Вечером того же дня Анна вернулась домой позже обычного. Она задержалась на работе, переводя срочный контракт, а потом долго бродила по улицам, оттягивая момент возвращения.
В квартире пахло куриным бульоном и валерьянкой. Из спальни доносился приглушённый звук телевизора — Виктор смотрел очередной сериал. На кухне Людмила Петровна колдовала над кастрюлей.
— Явилась, — констатировала свекровь, не оборачиваясь. — Витенька весь день спрашивал, где ты. У него снова поднялась температура.
— Здравствуйте, Людмила Петровна, — устало ответила Анна, снимая пальто. — Я предупреждала, что задержусь. У нас важный проект.
— Важнее здоровья мужа? — свекровь наконец повернулась. Невысокая, сухощавая женщина с крашеными в иссиня-чёрный цвет волосами и тонкими губами, она смотрела на невестку, как на личного врага. — Он целый день лежит с температурой 37,2, а тебе всё равно.
Анна мысленно сосчитала до десяти.
— 37,2 — это не лихорадка, Людмила Петровна. Это даже не настоящая температура.
— Ну конечно! Ты у нас теперь медицинский эксперт! — всплеснула руками свекровь. — А то, что у него давление скачет и сердце колотится, это тоже ерунда?
— Давление скачет от лежания на диване, а сердце колотится от бесконечных сериалов, — не сдержалась Анна. — Если бы он хоть иногда выходил на улицу, дышал свежим воздухом…
— Чтобы он простудился и получил осложнение? — возмутилась Людмила Петровна. — С его-то слабым иммунитетом?
Этот разговор повторялся почти каждый вечер с незначительными вариациями. Анна поняла, что снова попала в замкнутый круг, из которого нет выхода.
— Я пойду поздороваюсь с мужем, — сказала она, направляясь к спальне.
Виктор лежал на кровати, обложенный подушками. На прикроватной тумбочке выстроились в ряд флаконы с лекарствами, большинство из которых были безобидными витаминами или гомеопатическими средствами. Пять лет назад он был подтянутым мужчиной с живым взглядом, теперь же перед ней лежал обрюзгший, бледный человек с погасшими глазами.
— Привет, — сказал Виктор слабым голосом. — Ты поздно.
— Работа, — коротко ответила Анна. — Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно, — он закрыл глаза. — Температура, голова раскалывается. И сердце… кажется, оно бьётся неправильно. Слишком часто, потом замирает…
Анна подавила желание закричать. Всё это она слышала сотни раз.
— Принести тебе чаю?
— Мама сделала травяной отвар, — он слабо махнул рукой в сторону чашки на тумбочке. — Знаешь, я сегодня думал… может, нам стоит проконсультироваться с тем профессором из Германии? Он специализируется на редких заболеваниях. Мама нашла информацию…
— Виктор, — перебила его Анна, — мы уже консультировались с пятью профессорами. Все они сказали одно и то же: органических нарушений нет.
— Они просто не умеют диагностировать! — в его голосе появились капризные нотки. — Моя болезнь слишком редкая.
— Какая именно? — спросила Анна, чувствуя, как внутри всё закипает. — Какой диагноз ты себе поставил на этой неделе?
Виктор обиженно отвернулся.
— Тебе не понять. Ты здорова. Ты не знаешь, каково это — чувствовать, как жизнь утекает сквозь пальцы.
В этот момент в комнату вошла Людмила Петровна с подносом.
— Я принесла тебе бульон, сыночек. Надо поддерживать силы.
Она помогла ему сесть, заботливо подложив подушку под спину, и поставила поднос ему на колени. Затем повернулась к невестке:
— Анечка, ты бы лучше помогла, чем стоять столбом. Витеньке нужно внимание и забота, а не твои вечные сомнения.
Анна почувствовала, как что-то внутри неё надломилось. Тихо, почти беззвучно.
— Конечно, Людмила Петровна, — сказала она безжизненным голосом. — Я пойду приму душ и переоденусь.
Выйдя из спальни, она не пошла в ванную. Вместо этого Анна остановилась посреди коридора, глядя на стену, где висели их свадебные фотографии. Счастливые лица, надежды на будущее. Куда всё это делось?
На следующее утро Анна проснулась с удивительной ясностью в голове. Она спала на диване в гостиной — в последние месяцы это стало обычной практикой, так как Виктор жаловался, что она ворочается во сне и мешает ему отдыхать.
Людмила Петровна уже хлопотала на кухне, гремя кастрюлями.
— Доброе утро, — сказала Анна, входя.
Свекровь поджала губы.
— Если бы оно было добрым. Витя всю ночь не спал, у него опять были эти странные боли в боку.
— Может, стоит вызвать скорую? — предложила Анна, наливая себе кофе.
— И что они скажут? То же, что и всегда: «Показатели в норме». Бесполезно.
Анна села за стол, обхватив чашку руками.
— Людмила Петровна, давайте поговорим серьёзно. Виктору нужна помощь, но не та, которую мы пытаемся ему дать.
Свекровь замерла у плиты, потом медленно повернулась.
— Что ты имеешь в виду?
— Я думаю, что проблема не физическая, а психологическая. Возможно, депрессия или…
— Ну конечно! — всплеснула руками Людмила Петровна. — Все болезни от нервов! А может, ещё скажешь, что он притворяется?
— Нет, я не говорю, что он притворяется. Я говорю, что он действительно чувствует себя плохо, но причина не в таинственной неизлечимой болезни, а в его психологическом состоянии.
Лицо свекрови стало пунцовым.
— Ты… ты просто хочешь оправдать своё безразличие! Тебе легче считать его сумасшедшим, чем признать, что он болен, а ты недостаточно заботишься о нём!
— Людмила Петровна, — Анна старалась говорить спокойно, — я три года забочусь о человеке, который отказывается помочь самому себе. Я работаю на двух работах, чтобы оплачивать наши счета и его бесконечные лекарства. Я выслушиваю жалобы, терплю упрёки, отменяю свои планы. Но мы топчемся на месте. Ему не становится лучше.
— Потому что ты не веришь в его выздоровление! — отрезала свекровь. — Вера творит чудеса, а ты своим скептицизмом только усугубляешь его состояние!
В этот момент в кухню вошёл Виктор, кутаясь в халат. Он выглядел помятым и бледным, как человек, который действительно не спал всю ночь.
— О чём вы спорите? — спросил он, тяжело опускаясь на стул. — Я всё слышу, у меня от ваших криков голова раскалывается.
— Мы не кричим, сынок, — тут же изменила тон Людмила Петровна. — Анечка просто не понимает серьёзности твоего состояния.
Виктор перевёл взгляд на жену.
— Опять ты за своё? Тебе так сложно просто поверить, что я болен?
Анна отставила чашку и посмотрела мужу прямо в глаза.
— Виктор, я верю, что ты чувствуешь себя плохо. Но я также верю, что ты можешь почувствовать себя лучше, если попробуешь иной подход. Возможно, стоит поговорить со специалистом…
— С каким ещё специалистом? — перебил он. — С психиатром? Ты считаешь меня психом?
— Я не говорила о психиатре. Я говорю о помощи, которая действительно могла бы тебе помочь, а не о бесконечном лежании на диване и приёме витаминов, которые продаются под видом панацеи.
Виктор обиженно отвернулся.
— Ты просто не любишь меня. Если бы любила, не сомневалась бы.
— Если бы ты любил меня, — тихо сказала Анна, — то не заставлял бы выбирать между правдой и лояльностью.
В кухне повисла тяжёлая тишина. Людмила Петровна переводила взгляд с сына на невестку, готовая вмешаться в любой момент. Наконец Виктор тяжело вздохнул и произнёс:
— Знаешь, иногда я думаю, что тебе было бы легче, если бы я просто умер. Тогда бы ты могла жить своей жизнью, не обременённая больным мужем.
Анна почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Это была последняя капля.
— Нет, Виктор, — сказала она, вставая из-за стола. — Мне было бы легче, если бы ты жил. По-настоящему жил, а не существовал в этом добровольном заточении, изображая умирающего.
Она вышла из кухни, оставив мужа и свекровь в шокированном молчании.
В тот день Анна не пошла на работу. Впервые за долгое время она позволила себе взять выходной. Вместо этого она отправилась в парк, села на скамейку у пруда и просто смотрела на воду, на уток, на проходящих мимо людей. Обычных людей, со своими проблемами, радостями, заботами.
Телефон звонил несколько раз — сначала Людмила Петровна, потом Виктор. Она не ответила. Вместо этого Анна написала своей подруге Марине:
«Кажется, я больше не могу. Сегодня всё кончится».
Марина ответила почти мгновенно:
«Что ты задумала? Ты меня пугаешь».
«Не бойся. Я просто приняла решение. Больше не могу жить в этом театре абсурда».
«Приезжай ко мне. Переночуешь, успокоишься, всё обдумаешь».
«Спасибо, но нет. Я уже всё обдумала. Три года обдумывала».
Отключив телефон, Анна отправилась в банк. У неё были сбережения — небольшие, но достаточные для первого времени. Деньги, которые она откладывала с каждой зарплаты, экономя на себе, на своих желаниях, на своих мечтах. «На чёрный день», как говорила её мать. Что ж, этот день настал.
Затем она поехала в агентство недвижимости. Крошечная съёмная квартира на окраине города, без излишеств, но чистая и светлая. Хозяйка, пожилая женщина с добрыми глазами, согласилась на заселение в тот же день.
— У вас проблемы, дорогая? — спросила она, заметив напряжённое лицо Анны.
— Нет, — ответила та. — Напротив, у меня наконец-то решение.
Когда Анна вернулась домой, был уже вечер. Виктор лежал на диване в гостиной, Людмила Петровна сидела рядом, держа его за руку.
— Где ты была? — набросилась свекровь, как только Анна переступила порог. — Мы чуть с ума не сошли! У Вити давление подскочило от волнения!
Анна спокойно сняла пальто и прошла в комнату.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала она. — С обоими.
Что-то в её голосе заставило их насторожиться. Виктор приподнялся на локтях, Людмила Петровна выпрямилась в кресле.
— Я ухожу, — просто сказала Анна. — Я сняла квартиру и забираю свои вещи.
Несколько секунд они смотрели на неё в оцепенении. Затем Людмила Петровна взорвалась:
— Что значит «ухожу»? Ты не можешь просто взять и уйти! Витя болен, ему нужен уход, забота!
— У него есть вы, — спокойно ответила Анна. — Вы прекрасно справляетесь с ролью сиделки.
— Ты… ты бросаешь больного мужа? — свекровь перешла на высокие ноты. — Как ты можешь? Где твоя совесть? Где твои клятвы «в болезни и в здравии»?
— А если… если я попробую измениться? — его голос звучал неуверенно. — Если я пойду к… специалисту?
Анна покачала головой.
— Виктор, ты три года обещал «попробовать». Три года я ждала, что ты встанешь с дивана. И знаешь, что я поняла? Ты не изменишься. Тебе слишком удобно быть больным. Тебя обслуживают, о тебе заботятся, тебя жалеют. Зачем менять то, что работает?
— Не смей так говорить с моим сыном! — вскричала Людмила Петровна, бросаясь к Виктору, словно защищая его от физической атаки. — Ты просто жестокая, бессердечная женщина! Сбегаешь, когда стало трудно!
Анна усмехнулась.
— Трудно? Людмила Петровна, вы понятия не имеете, что такое «трудно». Трудно — это работать на двух работах, чтобы содержать здорового мужика, который решил, что он смертельно болен. Трудно — это возвращаться домой и выслушивать бесконечные жалобы на несуществующие симптомы. Трудно — это терпеть ваши нотации о том, какая я плохая жена.
Она взялась за ручку чемодана.
— Вы победили, Людмила Петровна. Он весь ваш. Можете сидеть с ним до старости, носить ему бульоны и менять компрессы. А я выхожу из игры.
Виктор резко встал — неожиданно быстро для «смертельно больного» человека.
— Ты не можешь просто так уйти! А как же наш брак? Наши планы? Ты клялась быть со мной в болезни и здравии!
— Виктор, — Анна посмотрела ему прямо в глаза, — наш брак умер три года назад, когда ты предпочёл болезнь жизни. И знаешь, что самое смешное? Ты достаточно здоров, чтобы сейчас кричать на меня, но недостаточно здоров, чтобы пойти на работу. Занятно, правда?
Она направилась к выходу. В спину ей полетели проклятия Людмилы Петровны:
— Ты пожалеешь об этом! Когда Витенька по-настоящему сляжет, когда ему станет совсем плохо, ты вспомнишь этот день! Ты будешь молить о прощении!
Анна остановилась у двери и обернулась. На её лице не было ни тени сожаления.
— Знаете, Людмила Петровна, я действительно буду вспоминать этот день. Как день, когда я наконец перестала играть в ваши игры и начала жить своей жизнью.
Она закрыла за собой дверь, отрезая причитания свекрови. В подъезде было тихо. Анна глубоко вдохнула затхлый воздух и впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему свободной.
«Пусть они варятся в собственном соку», — подумала она, спускаясь по лестнице. Три года жизни потрачены впустую, но остальные — только её. И она не собиралась больше тратить их на тех, кто предпочёл существование жизни.
Прошло полгода. Анна сидела в небольшом кафе, просматривая почту на планшете. Её бизнес по переводам постепенно разрастался — она наняла двух помощников и теперь могла выбирать проекты, не хватаясь за всё подряд от безденежья.
— Двойной эспрессо и черничный чизкейк, — поставила перед ней официантка. — Приятного аппетита.
— Спасибо, — улыбнулась Анна.
Отпив кофе, она заметила входящее сообщение от Марины: «Угадай, кого я сегодня видела в торговом центре?»
«Кого?» — набрала Анна, хотя уже догадывалась об ответе.
«Твоего бывшего с мамашей. Причём твой экс вполне бодро таскал пакеты с покупками. Ни следа смертельной болезни!»
Анна усмехнулась. «Я не удивлена», — ответила она.
«А ещё говорят, он устроился на работу. Менеджером в какой-то фирме. Представляешь? Чудесное исцеление!»
«Или чудесное прозрение», — напечатала Анна. «Кстати, а что Людмила Петровна?»
«Всё та же. Ходит с таким видом, будто весь мир ей должен. Кстати, они меня не заметили».
Анна отложила планшет и задумчиво посмотрела в окно. Вопреки ожиданиям, новости о бывшем муже не вызвали в ней ни злости, ни обиды. Только тихое удовлетворение от правильно принятого решения.
Телефон завибрировал. На экране высветилось неизвестное имя: «Виктор».
Анна несколько секунд смотрела на экран. Потом решительно нажала кнопку «Отклонить» и заблокировала номер.
Некоторые мосты лучше сжигать дотла.
Она допила кофе, расплатилась и вышла на улицу. День был прохладным, но солнечным. Анна подняла воротник пальто и улыбнулась. Жизнь продолжалась. Её жизнь. Без чужих драм, без манипуляций, без вечного чувства вины.
Возможно, она поступила жестоко. Но иногда жестокость — это просто честность без прикрас. А ей надоело приукрашивать реальность.
Звонок от Виктора был последней ниточкой, связывавшей её с прошлым. Теперь она оборвана.
Анна глубоко вдохнула свежий воздух и зашагала вперёд. Только вперёд…
