— Лиз, мы пришли!
Голос Дениса, усиленный эхом лестничной клетки, ворвался в квартиру вместе с волной холодного воздуха, запахом дешёвого пива и громким, развязным смехом. Этот звук был похож на скрежет металла по стеклу. Он разрезал тишину, которую Лиза так тщательно выстраивала последние два часа, готовясь к самому важному собеседованию в своей жизни.
Она сидела за кухонным столом, превращённым во временный офис. Ноутбук был открыт на странице видеоконференции, рядом лежали аккуратные стопки распечаток с данными о компании и тезисами её собственной речи. На ней была строгая белая блузка, идеально выглаженная, и старые домашние штаны с вытянутыми коленками — униформа удалённой работы. В наушнике тикал таймер обратного отсчёта: до начала оставалось семнадцать минут. Семнадцать минут, которые должны были определить её ближайшие несколько лет.
В прихожую ввалилась вся его «гвардия». Вован, огромный, вечно потный, с неизменной глуповатой ухмылкой. Рядом семенил тощий и дёрганый Колян, который всегда смеялся на секунду позже остальных, чтобы точно попасть в тон. Они бросили на пол пакеты, из которых доносился звон бутылок и шуршание чипсов.
— Лиз, привет! Не ждала? — Вован подмигнул ей, проходя в комнату и бесцеремонно плюхаясь в её любимое кресло.
Лиза медленно сняла наушник. Пульс стучал в висках ровными, тяжёлыми ударами. Она ничего не ответила, просто посмотрела на мужа. Денис виновато улыбнулся, разводя руками.
— Лиз, ну ты чего? Мы на часок, чисто первый тайм посмотреть. Финал же! Мы тихонечко, обещаю.
«Тихонечко» началось с того, что Колян, не найдя пульт, врубил телевизор кнопкой на панели. Экран взревел рекламой на полной громкости. Лиза вздрогнула, слова, которые она только что репетировала про себя, рассыпались на бессвязные обрывки. Денис, наконец отыскав пульт, сделал звук чуть тише, но гул стадиона и крики комментатора всё равно заполнили небольшую квартиру, делая её похожей на дешёвый спорт-бар.
— А закусить есть чего? — раздался из комнаты бас Вована. — Лиз, сваргань там бутеры какие-нибудь, а то пиво без закуски — деньги на ветер!
Денис метнулся на кухню, перехватив её ледяной взгляд.
— Лизок, я сейчас сам всё сделаю. Ты не отвлекайся, готовься к своему… этому… собеседованию.
Он открыл холодильник и начал греметь кастрюлями. Его «сам» означало, что через пять минут он спросит, где лежит сыр, потом не сможет найти нож, а в итоге оставит после себя гору грязной посуды. Лиза сжала кулаки под столом так, что ногти впились в ладони. Она пыталась снова сфокусироваться на экране ноутбука, на цифрах и графиках, но мозг отказывался работать. Шум, запахи, само присутствие этих людей в её пространстве душили, вытесняли весь кислород.
До собеседования оставалось десять минут. Она чувствовала, как по спине поползла холодная капля пота. Это был провал. Полный, сокрушительный провал, организованный её собственным мужем.
— Денис, мать твою, где открывашка? — заорал Колян.
— Лиз, где у нас открывашка? — тут же ретранслировал Денис, как послушный эхолот.
Она молча встала, достала из ящика открывалку и швырнула её на стол. Звук ударившегося о столешницу металла заставил Дениса вздрогнуть.
— Ого, какие мы нервные, — протянул Вован, заглядывая на кухню с бутылкой в руке. Он окинул взглядом её стол, ноутбук, бумаги. — Всё в директора метишь? Да расслабься ты. Не возьмут на эту работу, так пойдёшь кассиром, мы к тебе за пивом будем заходить. Даже со скидкой не попросим.
Он и Колян заржали своей тупой, слаженной шутке. И в этот момент что-то внутри Лизы окончательно оборвалось. Пружина, которую она сжимала годами, лопнула с оглушительным звоном.
Смех Вована и Коляна застрял в воздухе, густой и неприятный, как сигаретный дым в непроветриваемой комнате. Лиза поднялась из-за стола. Не резко, не суетливо. Она двигалась с медленной, пугающей грацией хищника, который слишком долго выслеживал свою добычу. Таймер в наушнике пискнул, сообщая, что до собеседования осталось семь минут. Но это уже не имело никакого значения. Она аккуратно сняла наушник, положила его на стол рядом с ноутбуком и повернулась к ним. Её лицо было абсолютно спокойным, почти безжизненным, и от этого становилось не по себе.
— Какого чёрта твои друзья снова пришли без приглашения смотреть футбол? Забирай их и валите отсюда все! Мне тут не нужен этот спортивный балаган с алкоголем!
Её голос не дрогнул. Он не сорвался на крик, а прозвучал ровно, холодно и так громко, что комментатор в телевизоре, казалось, захлебнулся собственными словами. Вован, который как раз подносил к губам бутылку, замер. Колян перестал хихикать. Первым опомнился Денис. Его лицо исказилось в гримасе фальшивого умиротворения, которую он всегда натягивал, когда нужно было замять очередной скандал.
— Лиз, ты чего? Успокойся, ребята же просто пошутили. Ну, неудачно, с кем не бывает. Не заводись на ровном месте.
Он сделал шаг к ней, намереваясь обнять, успокоить, как успокаивают неразумного ребёнка. Но она выставила вперёд руку, останавливая его.
— Я не на ровном месте, Денис. Я на том самом месте, где через шесть минут у меня должно было быть собеседование, к которому я готовилась два месяца. Месте, которое вы превратили в вонючую пивную.
— Опаньки, королева недовольна, — протянул Вован, окончательно приходя в себя. Он поставил бутылку на стол и развалился в кресле ещё вальяжнее, демонстративно закинув ногу на ногу. — Слышь, Денис, у тебя жена сегодня не в духе. Может, ей валерьянки принести?
Слушайте наши аудио рассказы на RuTube — https://rutube.ru/channel/723393/
Здесь выходят рассказы, которые не вышли в Дзен.
Лиза проигнорировала его. Её стальной взгляд был прикован к мужу.
— Я повторяю в последний раз. Возьми своих друзей и выйди из моей квартиры. Прямо сейчас.
Слово «моей» прозвучало особенно отчётливо. Денис дёрнулся, словно от пощёчины. Его лицо начало багроветь. Унижение перед друзьями было для него худшим из наказаний.
— Ты совсем с катушек съехала? Не позорь меня! Что ты устраиваешь?
— Позоришь себя здесь только ты, Денис. Тем, что позволяешь им вытирать об меня ноги. Тем, что считаешь их пьянку важнее моего будущего. А теперь — вон.
Она указала рукой на дверь. Этот простой, властный жест подействовал на них сильнее любых криков. В нём была такая непоколебимая уверенность, что даже Вован растерял всю свою напускную браваду. Колян уже испуганно косился на выход.
— Да кто ты такая, чтобы нам указывать? — всё же выдавил из себя Вован, пытаясь сохранить лицо.
— Я? — Лиза усмехнулась, но в её усмешке не было ни капли веселья. — Я та, кто устал быть прислугой для тебя и твоего стада. Вон отсюда.
Денис понял, что проиграл. Он увидел в её глазах то, чего никогда не видел раньше — абсолютное, бескрайнее безразличие к нему. Она не пыталась договориться, не искала компромисса. Она выносила приговор. Он беспомощно посмотрел на друзей, потом на неё.
— Пацаны, ладно, давайте, наверное, в другой раз… — промямлил он, избегая смотреть им в глаза.
— Ну ты и подкаблучник, Дениска, — презрительно бросил Вован, поднимаясь. — Нашли тоже время, когда у её величества аудиенция.
Они, гремя бутылками и злобно сопя, направились к выходу. Колян на прощание что-то прошипел себе под нос. Входная дверь закрылась с громким, полным презрения стуком. Денис остался стоять посреди комнаты, раздавленный и униженный. Он повернулся к Лизе, готовый выплеснуть на неё всю свою злость и обиду.
— Ты довольна? Ты меня перед друзьями унизила!
Но Лиза уже не смотрела на него. Она молча развернулась и пошла в спальню. Она не собиралась продолжать этот разговор. Для неё он был окончен. Навсегда.
Воздух в квартире был тяжёлым и спёртым, пропитанный запахом дешёвого пива, остывших чипсов и чужого пота. Этот запах, въевшийся в обивку кресла и дивана, был материальным доказательством всего того, что Лиза ненавидела. Денис ушёл не прощаясь, оставив после себя это зловонное облако и грязную посуду на журнальном столике. Он ушёл, чтобы, скорее всего, продолжить пить со своими друзьями где-нибудь в подворотне, обсуждая, как «стерва-жена» испортила им весь вечер. А потом он вернётся. Обязательно вернётся, чтобы продолжить скандал, чтобы доказать свою правоту, чтобы снова сделать её виноватой.
Лиза стояла посреди гостиной и смотрела на экран ноутбука. Там мигало уведомление о пропущенном видеозвонке. Семнадцать минут назад. Собеседование, которое могло изменить её жизнь, прошло без неё. Она не почувствовала ни горечи, ни сожаления. Только холодную, звенящую пустоту на месте, где раньше была надежда. Эта пустота была не разрушительной, а, наоборот, очищающей. Она выжгла изнутри все сомнения, все страхи, все оправдания, которые Лиза годами находила для Дениса и их брака.
— Это конец, — сказала она вслух.
Слова прозвучали в тишине квартиры не как угроза и не как обещание. Они прозвучали как диагноз. Окончательный и неоспоримый.
Не раздеваясь, она прошла на кухню, игнорируя бардак на столе. Открыла шкафчик под раковиной и достала рулон больших, плотных мусорных мешков. Чёрных, на сто двадцать литров. Она оторвала один с резким, трескучим звуком. Этот звук стал стартовым выстрелом.
Она начала со спальни. Распахнула дверцы его половины шкафа. Вот они, его вещи. Футболки с дурацкими принтами, которые он отказывался выбрасывать. Несколько одинаковых клетчатых рубашек. Джинсы, из которых он вырос, но хранил «на всякий случай». Она не стала их складывать. Она не стала их разбирать на «хорошие» и «плохие». Она просто сгребала их охапками, как сухое сено, и безжалостно запихивала в разверстую пасть чёрного мешка. Ткань шуршала, сминалась, теряла форму. Вещи, которые когда-то были частью их общей жизни, превращались в безликий мусор.
С верхней полки полетела стопка его свитеров, следом — коробка с ремнями и запонками, которые он надевал два раза в жизни на чужие свадьбы. Она работала быстро, методично, с эффективностью автомата на конвейере. В её движениях не было злости или ненависти. Только холодная, отстранённая решимость хирурга, удаляющего злокачественную опухоль.
Первый мешок наполнился доверху. Она затянула тесёмку, и он превратился в тугой, бесформенный чёрный кокон. Оттащив его в коридор, она вернулась за вторым.
Следующим был комод. Носки, скрученные в неряшливые шары, нижнее бельё, спортивные штаны. Всё это летело в пакет. Она не морщилась, не брезговала. Она просто делала свою работу. Затем она прошла в ванную. Его зубная щётка, бритва, пена для бритья, флакон туалетной воды, запах которой она теперь ненавидела — всё отправилось вслед за одеждой. Она счистила его присутствие с полок, оставив после себя стерильную пустоту.
Последним был самый большой мешок. В него полетело всё, что делало эту квартиру его территорией. Игровая приставка с двумя джойстиками, спутанные провода, наушники. Его любимая кружка с надписью «Царь, просто царь», которую она без малейшего колебания бросила прямо на мягкие вещи. Коллекция дисков с фильмами, которые они так и не посмотрели. Она выгребала его мир, его увлечения, его привычки, упаковывая их в непроницаемый чёрный пластик.
Когда всё было кончено, у входной двери стояли три огромных, набитых до отказа мешка. Они выглядели как уродливые тёмные наросты, чужеродные тела в её квартире. Лиза окинула взглядом пустые полки, зияющую дыру в шкафу, свободное место у телевизора. Она подошла к ноутбуку и захлопнула крышку. Воздух в квартире стал другим. Он больше не был спёртым. Он стал разреженным, холодным, но в нём, впервые за долгое время, можно было дышать полной грудью.
— Это что за хрень? — его голос прозвучал хрипло, потеряв всю заготовленную заранее уверенность.
Лиза медленно повернула голову. Её взгляд был пустым и холодным, как зимнее стекло.
— Твои вещи.
Всего два слова. Произнесённые ровным, безэмоциональным тоном. Не как обвинение, не как оскорбление. Как простая констатация факта. Как если бы она сказала: «На улице идёт дождь». Именно это спокойствие взбесило его больше, чем любой крик.
— Ты совсем обнаглела? Ты что творишь? Решила меня выгнать?
— Я не решила. Я выгнала, — поправила она его, не меняя тона. — Забирай свой мусор и уходи.
«Свой мусор». Эта фраза ударила его под дых. Его любимые вещи, его приставка, его одежда — мусор. Он рванулся к ней, его лицо исказилось от ярости.
— Да кто ты такая, чтобы меня выгонять из моего дома?!
— Это не твой дом, Денис. Никогда им не был. Ты был здесь гостем, который слишком долго злоупотреблял гостеприимством. Всё закончилось. Уходи.
Он замер, глядя в её глаза, и увидел там окончательный, бесповоротный приговор. Он понял, что спорить бесполезно. Умолять — унизительно и бессмысленно. В нём вскипела слепая, животная ярость, единственное, что ему оставалось. Он развернулся и с ненавистью пнул один из мешков. Пластик не выдержал. С сухим треском он лопнул по шву, и на чистый пол вывалилось содержимое: спутанные провода, его кроссовок, пара носков и та самая кружка с надписью «Царь, просто царь», которая, ударившись о ламинат, разлетелась на мелкие осколки.
Этот вид — его вещи, вывалившиеся из мусорного мешка, как настоящие отбросы — окончательно сломал его. Он схватил два уцелевших мешка, дёрнул их с такой силой, что они проскрежетали по полу.
— Да подавись ты своей квартирой, стерва! — выплюнул он, волоча мешки к выходу.
Он не оглянулся. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что в шкафу тихо звякнула посуда. И всё. Шум ушёл. Шум, который жил в этой квартире годами, наконец, покинул её вместе с ним.
Лиза не пошевелилась. Она сидела в кресле, глядя на осколки разбитой кружки и разбросанные вещи на полу. Тишина, которая наступила после, была почти осязаемой. Она не была тяжёлой или гнетущей. Она была чистой. Прозрачной. В ней не было ничего, кроме гула холодильника и её собственного дыхания. Она сделала медленный, глубокий вдох. Первый свободный вдох за очень долгое время…
