Свадьба прошла скромно, как они и хотели. Человек тридцать самых близких, ресторан на Таганке с приличной кухней, никаких конкурсов. Лена весь вечер ловила себя на мысли, что не чувствует себя невестой — скорее, хозяйкой вечеринки, которая следит, чтобы всем было комфортно. Даже платье она выбрала простое, молочного цвета, без этих бесконечных оборок и шлейфов. Когда Дима надевал ей кольцо, она смотрела на его знакомые руки — те самые, что три года гладили её по волосам, держали в кино, сжимали её ладонь на прогулках — и думала, что ничего не изменится. Они уже и так живут вместе полтора года, знают друг о друге всё. Брак — просто формальность, штамп в паспорте.
— Наконец-то официально, — шепнул Дима ей на ухо после церемонии, и она улыбнулась, прижавшись к его плечу.
Она помнила, как они съехались. Дима тогда снимал однушку на Войковской, она — студию возле МЦК. Съезжались постепенно, сначала Лена стала оставлять у него зубную щетку, потом половину шкафа заняла её одежда, потом они поняли, что тратят кучу денег на две квартиры, хотя ночуют всегда вместе.
— Давай снимем что-то нормальное на двоих? — предложил Дима. — Двушку. Я уже заколебался из этой коммуналки на работу ездить полтора часа.
Нашли квартиру в Марьино. Не центр, конечно, но зато две комнаты, кухня приличная, и до работы Диме двадцать минут на метро. Лена работала удаленно редактором в онлайн-издании, так что ей было без разницы.
Первые месяцы совместной жизни были как медовый месяц, хотя никакой свадьбы еще не было. Они обустраивали квартиру, спорили, какой диван купить, вместе собирали мебель из IKEA, ругались из-за инструкций, а потом мирились, заказывая пиццу. Лена готовила, когда было настроение — пасту, салаты, иногда что-то посложнее. Дима мог разогреть готовую еду, сделать яичницу или сварить пельмени. Они распределяли обязанности интуитивно: кто свободен, тот и делает. Стирку запускали по очереди, уборку устраивали по выходным вместе.
— Смотри, какая команда, — смеялся Дима, когда они драили ванную под музыку. — Слаженный механизм.
Мама Димы, Валентина Петровна, жила на другом конце Москвы, в старой трешке на Щелковской. Приезжала редко — раз в месяц-полтора, всегда предупреждая заранее. Приносила пирожки или торт, пила чай, расспрашивала о работе, жизни. Лена её недолюбливала — не то чтобы активно, просто чувствовала какое-то смутное напряжение в её присутствии.
— Ты бы солянку научилась варить, — говорила Валентина Петровна, оглядывая их кухню. — Дима так солянку любит. Я ему с детства варила.
— Мам, всё нормально, — отмахивался Дима. — Мы пиццу заказываем, роллы. Двадцать первый век на дворе.
— Ну-ну, — Валентина Петровна поджимала губы. — А рубашки ты ему гладишь?
— Мы обычные рубашки не гладим, — вмешивалась Лена, стараясь говорить ровно. — Покупаем немнущиеся ткани.
— Странно как-то, — качала головой Валентина Петровна. — В моё время жена за мужем ухаживала.
После таких визитов Лена злилась, а Дима успокаивал:
— Да не бери в голову. Она из другого поколения. У них так принято.
— Почему ты ей не скажешь, что мы нормально живем?
— Да я говорю! Она просто волнуется. Мать же.
Лена предпочитала не раздувать конфликт. Валентина Петровна всё равно приезжала редко.
Свадьбу сыграли через полтора года совместной жизни. Не то чтобы они горели желанием расписываться, но родители Лены намекали всё настойчивее, да и Валентина Петровна при каждом визите спрашивала: «Ну когда уже?». Дима предложил, Лена согласилась — в их отношениях и так всё было стабильно, зачем тянуть?
После свадьбы они вернулись в свою квартиру около полуночи. Разулись в прихожей, Лена с облегчением стащила туфли.
— Устала? — спросил Дима, обнимая её сзади.
— Не то слово. — Она прислонилась к нему. — Хорошо, что отказались от традиционной свадьбы. Представляешь, если бы до утра гуляли?
— Пошли спать, жена, — усмехнулся он, и это слово — «жена» — прозвучало непривычно.
Они разбирали коробки с подарками, переодевались, и Лена уже почти уснула, когда Дима вдруг сказал:
— Слушай, я маме предложил к нам переехать.
Лена открыла глаза.
— Что?
— Ну, она там одна, квартира старая, до нас далеко. Давно хочу её сюда забрать.
— Дим, — Лена села на кровати, — у нас двушка. Две комнаты. Одна спальня, одна под кабинет. Где она будет жить?
— Ну кабинет переделаем. Тебе он особо и не нужен, ты за кухонным столом работаешь в основном.
— Мне не нужен? — Лена почувствовала, как внутри нарастает возмущение. — Дим, там все мои книги, компьютер, я туда ухожу, когда нужна тишина.
— Ну потерпишь. Мать всё-таки.
— Подожди, — Лена включила свет. — Ты это серьёзно? Ты хочешь, чтобы твоя мама переехала к нам? Мы только что поженились!
Дима сел рядом, и на его лице было недоумение — искреннее, детское.
— Ну а что такого? Она же не чужая. Наоборот, поможет нам. Готовить будет, убираться, стирать.
— Дима, — Лена сделала паузу, чтобы взять себя в руки. — Мы с тобой полтора года живем вместе. Нормально справляемся. Зачем нам помощь?
— Как зачем? — Он посмотрел на неё так, будто она говорила на иностранном языке. — Лен, ну ты же видишь, как мы живём. Вечно что-то недоделано, пыль по углам, в холодильнике полуфабрикаты.
— У нас всё нормально!
— Нормально, — повторил он задумчиво. — Но могло бы быть лучше. Мама готовит вкусно. Она рубашки гладит, чтобы идеально было. Она следит за чистотой.
Лена почувствовала, как внутри холодеет.
— То есть ты недоволен, как я веду хозяйство?
— Я не это сказал!
— Именно это! — Лена вскочила с кровати. — Ты говоришь, что я плохо готовлю, плохо убираюсь, плохо слежу за тобой!
— Лена, успокойся. — Дима тоже встал, протянул к ней руки. — Я просто говорю, что мама могла бы помочь. Ей там одной скучно, а здесь она будет при деле.
— При деле? — Лена отступила. — Дим, твоя мама будет жить с нами. В нашей квартире. У нас не будет личного пространства!
— Да какое личное пространство? Мы семья теперь. Официально.
— Семья — это ты и я! — Голос Лены сорвался. — Не твоя мама!
Дима нахмурился.
— Знаешь, мне не нравится твой тон. Это моя мать. Она меня вырастила одна, отец ушел, когда мне пять было. Она мне всю жизнь посвятила.
— Я это понимаю, — Лена старалась говорить спокойнее. — Я уважаю твою маму. Но мы только поженились. Нам нужно время пожить вдвоём.
— Мы уже давно вдвоём живём!
— Без штампа в паспорте. Это другое.
— Чем другое?
Лена села на край кровати, чувствуя, что силы покидают её.
— Дима, скажи честно. Когда ты это решил?
Он помолчал.
— Давно думал. Ещё до свадьбы.
— И не счел нужным со мной обсудить?
— Я думал, ты поймёшь. Это же логично.
— Логично? — Лена засмеялась, и смех вышел истерическим. — Дим, для меня логично жить с мужем вдвоём. Для тебя логично притащить сюда маму. Мы говорим о разных вещах!
— Не надо драматизировать, — Дима сел рядом, взял её за руку. — Лен, подумай. Она будет готовить. Ты сама говорила, что устаёшь после работы.
— Я говорила, что иногда лень готовить. Поэтому мы заказываем еду!
— Но домашнее полезнее.
— Дима! — Лена вырвала руку. — Ты меня слышишь вообще? Я не хочу жить с твоей матерью!
Его лицо стало жестким.
— Значит, не хочешь. А я хочу. Она моя мать.
— И что теперь?
— Она уже начала собираться. Я ей вчера сказал, что после свадьбы заберу её.
Лена смотрела на него, не веря своим ушам.
— Вчера? До свадьбы?
— Ну да.
— То есть ты всё решил без меня. Всё спланировал. И теперь ставишь перед фактом?
— Я думал, ты обрадуешься, — сказал он, и в его голосе была обида. — Помощь же. Мама всё умеет, она опытная. Она научит тебя.
— Научит меня? — Лена встала. — Дим, мне двадцать восемь лет. Я работаю, зарабатываю, плачу половину за квартиру. Мне не нужна нянька!
— Я не это имел в виду, — он тоже поднялся. — Просто мама лучше разбирается в хозяйстве. Ну вот, например, рубашки. Ты их не гладишь никогда.
— Потому что ты покупаешь немнущиеся!
— Но они всё равно помятые. А мама гладит идеально.
— Дим, — Лена подошла к нему вплотную, — послушай себя. Ты говоришь о рубашках. Мы спорим о нашей жизни, а ты о рубашках!
— Не только о рубашках! — Он вспылил. — О еде, о порядке. Ты же сама знаешь, что у нас бардак вечный. Носки по всей квартире валяются, на кухне посуда горами.
— Твои носки! — крикнула Лена. — Ты их разбрасываешь! А посуду мы оба моем, просто не всегда сразу!
— Вот-вот! — Дима указал на неё пальцем. — Не сразу! А мама сразу бы помыла. У неё всегда порядок.
Лена медленно отступила, глядя на мужа, словно видела впервые.
— Дима, ты понимаешь, что ты говоришь? Ты хочешь, чтобы твоя мама за тобой ухаживала. Готовила, стирала, гладила. Как ребенку.
— Ну и что? — Он скрестил руки на груди. — Она это хорошо делает. Зачем изобретать велосипед?
— Тебе тридцать два года!
— И что с того? Я работаю, устаю. Хочу приходить домой в чистую квартиру, к нормальному ужину.
— У тебя есть жена! — Лена почувствовала, что сейчас заплачет, и яростно сглотнула слезы. — Мы могли бы вместе это делать! Или нанять помощницу, если тебе порядок нужен идеальный!
— Зачем, если есть мама? — Он сказал это так просто, буднично, что Лена опешила.
— Потому что она не уборщица! Она твоя мать! И она будет жить здесь, слышать всё, видеть всё, лезть во всё!
— Она не такая.
— Дим, она каждый раз, когда приезжает, делает мне замечания! То я неправильно готовлю, то неправильно убираюсь!
— Она просто советует.
— Она критикует!
— Потому что хочет помочь! — Дима повысил голос. — Господи, Лена, да что с тобой? Нормальная женщина обрадовалась бы! Свекровь поможет, научит, поддержит!
— Нормальная женщина? — Лена засмеялась. — То есть я ненормальная, потому что не хочу жить со свекровью в двушке?
— Конечно же мама будет жить с нами, — отрезал Дима. — А как я одеваться и кушать буду без неё?
Повисла тишина. Лена смотрела на него, и внутри всё рушилось — медленно, больно, с хрустом.
— Повтори, — тихо попросила она.
— Что?
— Повтори, что ты сейчас сказал.
Дима нахмурился.
— Я сказал, что мама будет жить с нами. Она мне нужна.
— Как ты одеваться и кушать будешь без неё, — произнесла Лена, словно пробуя слова на вкус. — Тебе тридцать два. Ты руководишь отделом в крупной компании. Ты сам договаривался о съёме квартиры, сам платишь счета. Но одеваться и кушать не можешь без мамы.
— Ты передергиваешь!
— Я цитирую. — Лена подошла к шкафу, достала сумку.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь.
— Куда?
— К подруге. Или к родителям. Неважно.
— Лена, не будь ребёнком! — Дима преградил ей путь. — Мы только поженились! Ты не можешь вот так уйти!
— Могу. — Она начала складывать вещи в сумку. — Ты знаешь, Дим, я думала, что мы с тобой команда. Что мы вместе строим жизнь. Оказалось, ты всё уже построил. С мамой. И я туда просто не вписываюсь.
— Вписываешься! Просто надо ужиться!
— С твоей мамой? — Лена обернулась. — Дим, ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Это наша семья. Наша! Не твоя с мамой, куда меня пригласили пожить!
— Ты всё усложняешь!
— Нет. Это ты упрощаешь. — Лена застегнула сумку. — Тебе удобно, когда за тобой ухаживают. Мама привыкла тебя обслуживать, ты привык получать. И ты думал, что я тоже буду. А когда понял, что нет, решил привести маму.
— Это неправда!
— Правда, Дим. — Лена надела куртку. — Ты сам сказал: «Как я одеваться буду». Ты не можешь сам. Не хочешь. И жена тебе нужна не партнёр, а обслуживающий персонал. Просто я на эту роль не подхожу, вот ты и решил вернуть старый, проверенный вариант.
— Лен, подожди. — Он схватил её за руку. — Давай спокойно поговорим. Завтра. На свежую голову.
— Дима, — она посмотрела ему в глаза, — а ты хоть раз за эти полтора года сам гладил свои рубашки?
— При чём тут это?
— При том. Отвечай.
— Ну… нет. Зачем? Ты гладила, когда надо было.
— Я не гладила. Мы покупали немнущиеся.
— Ну вот видишь! Неправильно. Надо было гладить.
— Дим, — Лена высвободила руку, — ты правда не видишь? Ты не видишь, что проблема не в рубашках?
— Вижу, что ты психуешь на пустом месте!
— На пустом? — Она взяла сумку. — Хорошо. Поживи с мамой. Пусть она тебе готовит, стирает, гладит. Пусть одевает и кормит. А я пойду.
— Лена!
Но она уже открыла дверь.
Ночь она провела у Киры, подруги из университета. Та открыла дверь заспанная, увидела Лену с сумкой и расплывшимся макияжем и затащила в квартиру без вопросов. Налила чай, усадила на диван.
— Рассказывай.
И Лена рассказала. Всё. Про свадьбу, про разговор, про «как я одеваться буду». Кира слушала, и лицо её мрачнело.
— Он так и сказал? — уточнила она. — Про одеваться?
— Дословно.
— Господи. — Кира откинулась на спинку дивана. — Лен, а ты его маму хорошо знаешь?
— Видела раз десять за полтора года.
— И как она?
Лена подумала.
— Правильная. Знаешь, такая вся из себя образцовая. Квартира у неё вылизана, даже носки у Димы в детстве были с вышивкой ручной работы. Она из тех, кто считает, что женщина должна мужу служить.
— А Дима?
— Дима… — Лена потёрла лицо руками. — Я думала, он другой. Мы же нормально жили! Он сам готовил, когда надо. Стирку запускал. Не ждал, что я буду за ним бегать.
— А теперь?
— А теперь оказалось, что он просто терпел. Ждал свадьбы, чтобы всё вернуть, как у мамы.
— Или мама ждала, — задумчиво сказала Кира.
— Что?
— Лен, подумай. Он полтора года жил нормально. Не жаловался на рубашки и борщи. А тут раз — и после свадьбы такое заявление. Причём он ей уже сказал, она собирается. Это не спонтанное решение.
— Ты думаешь, она его уговорила?
— Не знаю. Может, она ему всё это время капала на мозги. «Вот я бы так не сделала, вот я бы лучше». А он привык, что мама главная. И решил, что теперь, когда штамп есть, можно жену игнорировать и жить, как раньше.
Лена молчала. Внутри всё ещё болело, но теперь к боли примешивалась злость.
— Знаешь, что самое обидное? — тихо сказала она. — Я его любила. Люблю, наверное, до сих пор. Но я не могу жить с человеком, который видит во мне обслугу.
— Не можешь и не должна, — твёрдо сказала Кира. — Лен, ты понимаешь, что если сейчас вернёшься и согласишься, потом будет только хуже?
— Понимаю.
— Мама въедет. Будет командовать. Ты станешь чужой в собственной квартире.
— Понимаю! — Лена сжала кружку. — Просто… мы же только расписались. Сутки назад. А я уже думаю о разводе.
— Лучше сейчас, чем через десять лет с детьми.
Лена вздрогнула.
— Дети. Господи, я даже не думала. Если бы у нас были дети…
— Она бы их растила. По своим правилам. — Кира положила руку на её плечо. — Лен, я тебя знаю сто лет. Ты сильная. Ты справишься.
На следующий день Дима звонил двадцать раз. Писал сообщения. Лена не отвечала, пока не успокоилась. Потом набрала ответ: «Нам надо поговорить. Серьёзно».
Встретились в кафе возле метро. Нейтральная территория. Дима выглядел помятым, не выспавшимся.
— Лен, прости, — начал он сразу. — Я неправильно всё преподнёс. Давай обсудим спокойно.
— Давай, — кивнула она. — Твоя мама уже собралась?
— Пока нет. Я ей сказал подождать.
— Дим, ответь честно. Ты действительно хочешь, чтобы она с нами жила?
Он помолчал.
— Да. Хочу. Лен, она одна. Ей там тяжело.
— А мне с ней будет легко?
— Ну… привыкнешь.
— Я не хочу привыкать. — Лена обхватила чашку с кофе. — Дим, я хочу жить с тобой. Только с тобой. Строить нашу семью. Наши правила, наш быт.
— Но мама…
— Твоя мама может жить рядом. Мы можем ей помогать. Снять квартиру поближе, если хочешь. Навещать, приглашать на ужины. Но не жить вместе.
— Это дорого. Две квартиры.
— Мы справимся. — Лена посмотрела ему в глаза. — Если ты захочешь.
— А если я не захочу?
Вот оно. Вопрос, от которого зависело всё.
— Тогда я подам на развод.
Дима побледнел.
— Ты не можешь. Мы только поженились!
— Могу. И подам, если ты настаиваешь на маме.
— Но это же глупо! Разводиться из-за…
— Из-за чего, Дим? — Лена наклонилась вперёд. — Договори. Из-за твоей мамы? Из-за того, что ты не можешь без неё одеться и поесть? Из-за того, что я для тебя не жена, а так, временная замена, пока мама не въехала?
— Я не это имел в виду!
— Ты именно это сказал! — Лена стукнула ладонью по столу. — Дословно! «Конечно же мама будет жить с нами, а как я одеваться и кушать буду без неё?» Ты это сказал взрослый мужчина, которому тридцать два года!
— Лен, я просто оговорился…
— Нет. Ты сказал правду. То, что думаешь. — Она откинулась на спинку стула. — И знаешь, я благодарна. Лучше узнать сейчас, чем через год. Или пять лет.
— Узнать что?
— Что ты не готов быть мужем. Ты хочешь быть сыном. Маменькиным сынком, за которым ухаживают.
Лицо Димы исказилось.
— Это низко.
— Это правда. — Лена встала. — Подумай. Если решишь, что готов жить со мной вдвоём, без мамы — позвони. Если нет — я подам документы на развод в понедельник.
— Лена!
Но она уже вышла из кафе.
Его выбор был понятен. И всё это теперь казалось другой жизнью…
