— Да ты хоть понимаешь, что ты городишь?! — голос Галины Ивановны, свекрови, срывался на визг.
— Отлично понимаю! — Маша тоже не скрывала своих эмоций. — Я устала от постоянных упрёков. Либо вы соглашаетесь с тем, что я прошу, либо уезжайте обратно в свой поселок!
В небольшой кухне повисла угрюмая тишина — только слышалось, как в коридоре щёлкнул выключатель. Где-то в соседней комнате Машин муж, Костя, неловко кашлянул, но так и не появился, понимая, что сейчас лучше не усугублять.
— Мария, — невнятно пробормотала Галина Ивановна, словно стараясь подобрать более спокойный тон, — ты вообще забыла, кто в этом доме старший? Кто Костю вырастил и на ноги поставил?
— Я ничего не забыла, — голос Маши дрожал. — Но это наш с Костей дом. И если уж вы приехали «на неделю», как сами сказали, то будьте добры считаться с нашими правилами.
Мать мужа нервно поправила платок, которым постоянно укутывала шею: в город она привезла свою «деревенскую моду» — шерстяной треугольный платочек, расшитый цветами. Пауза затянулась на несколько секунд. Маша затаила дыхание, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Вдруг Галина Ивановна резко выдохнула:
— Вот как… Значит, мне тут не место. А я ведь хотела помочь вам…
Она чуть не расплакалась, но прятала свою обиду под надменным прищуром. В тот момент она и представить не могла, чем все это в итоге закончиться.
***
За несколько часов до этого скандала в доме ещё царил видимый мир. Галина Ивановна вчера вечером приехала из своего посёлка в Пермском крае: на улице середина марта, слякоть, её скромное пальто засыпало мокрым снегом. Маша встретила свекровь на вокзале, натянуто улыбаясь: радоваться этому визиту не получалось.
Даже Костя последние пару дней ходил мрачнее тучи. Мама обещала, что приедет всего на неделю, но опыт подсказывал: «всего неделя» легко превращается в «месяц», а то и больше.
Маша вспомнила, как всё начиналось: ещё летом, после свадьбы, Галина Ивановна нежданно-негаданно осталась у молодых «всего на три дня». Тогда это вылилось в бесконечные указания, как правильно мыть посуду, как стирать рубашки Кости и какие обои более «приличные».
В конце концов, свекровь вернулась в свой посёлок, но успела обидеться, что ей не доверяют деньги на покупки. С тех пор отношения так и не наладились, хоть внешне и делались попытки к миру.
***
Галина Ивановна была коллекционером: она собирала крошечные колокольчики, покупала где придётся — в супермаркетах, на ярмарках, даже выписывала по почте, если где-то находила редкий экземпляр. Каждый колокольчик потом бережно расставляла у себя дома на полочке и чистила зубной щёткой раз в неделю.
С собой в город она всегда прихватывала пару-тройку таких экземпляров, «на удачу». Вчера вечером, едва зайдя в квартиру, она тут же поставила один колокольчик на подоконник, а второй — почему-то в ванную на стиральную машину. Маша тогда почувствовала неясное раздражение: в их небольшой квартире каждая полка и так забита до отказа.
Ночью, когда свекровь заснула, Маша поделилась с Костей:
— Слушай, давай только по-человечески. Помнишь, как в прошлый раз было? Постоянные нравоучения, пассивная агрессия, её жёсткие высказывания про мою работу… Я не хочу снова ссориться, а она только и ждёт, чтобы указать, какая я плохая хозяйка.
— Да я понимаю… Но она мама. В деревне ей скучно, да и мы давно не виделись. Давай просто дотерпим до субботы.
Однако утро лишь подтвердило Машины опасения. Свекровь с самого рассвета начала наводить свои порядки. Сначала для чего-то перечистила все вилки и ложки, при этом ворча и выражая неудовольствие. Потом взялась за ковёр. Маша, торопясь на работу, пыталась не замечать: пусть моет — может, успокоится.
Но на работу в итоге опоздала, потому что Галина Ивановна вдруг срочно попросила «помочь разобраться с телевидением», потому что не могла найти канал со своим сериалом. Вернувшись вечером, Маша обнаружила, что свекровь наводила свои порядки в их спальне: передвинула тумбочку, разобрала ящики в комоде, где лежали Машины личные вещи. И тут терпение лопнуло.
— Вы… вы зачем здесь копались?! — с дрожью в голосе начала Маша, стараясь не сорваться.
— А что такого? Бардак у тебя в белье. Я же хотела как лучше, всё аккуратно сложила. — Галина Ивановна говорила как ни в чём не бывало, в упор глядя на обомлевшую невестку. — Давай, может, и твою кухню разберём?
Маша открыла рот, чтобы ответить, но её отвлёк телефонный звонок. Когда Маша быстренько закончила разговор и вернулась на кухню, свекровь уже сидела там с видом законной хозяйки. Разгорячённая, Маша не смогла сдержать ни тона, ни претензий — так началась скандальная сцена, закончившаяся той самой взрывоопасной фразой про «либо уважаете моё мнение, либо уезжаете обратно».
***
Галина Ивановна шмыгнула носом и оглянулась на коридор:
— Костя! Ты слышишь, как с твоей матерью разговаривают?
— Мам, я всё слышу, — наконец, осторожно высунулся Костя, словно боялся попасть под раздачу. — Может, успокоимся? Мы же семья.
Маша, скрестив руки на груди, тяжело дышала:
— Семья должна поддерживать друг друга, а не переворачивать дом вверх дном.
Снова повисла напряжённая пауза. Тогда свекровь с горькой усмешкой завела разговор на другую тему:
— Ну и куда я поеду? Билеты дорогие, на вокзале мне теперь неделю куковать? Раз уж мне здесь так не рады…
— Да не в этом дело, — пробормотал Костя. — Просто мы хотели бы, чтобы ты не устанавливала свои порядки в нашем доме, вот и всё.
Галина Ивановна поправила платок:
— Да я на поезде сутки тряслась, потом сюда добралась — думала, поживу с вами, помогу. Девочка я вам что ли скакать туда-сюда? Нет, на пенсию выхожу скоро. Хотела побыть с сыном, невесткой. А тут все такие недовольные!
Маша посмотрела на Костю. Тот, потупив взгляд, явно чувствовал себя неуютно, вынужденный разрываться между матерью и женой. Вдруг у Галины Ивановны задрожал подбородок:
— Раз чужая, так и говорите. Я уеду завтра же.
Наступило неловкое молчание. Вдруг в комнату зашла Вероника — младшая сестра Маши, приехавшая на денëк к сестре:
— У вас что тут… война?
— Война, — всхлипнула свекровь, — я тут лишняя.
— Да никто вас не считает лишней, Галина Ивановна, — Вероника мягко взяла пожилую женщину за локоть. — Просто все на взводе.
Маша неохотно кивнула сестре:
— Вероника, помолчи, пожалуйста. Это не твоё дело…
— Как раз моё. Я сегодня уезжаю, но хочу, чтобы у вас здесь всё наладилось. А то потом позовёте в гости, а я не приеду — боюсь с такими страстями-то связываться.
Галина Ивановна отвела взгляд, потом спросила негромко:
— А чего это ты уезжаешь так быстро? Город тебе не по душе?
— Да в общежитие возвращаюсь: у меня в универе завал, — засмеялась Вероника. — Но я видела, как Маша расстроилась из-за перестановки. Она ведь об этом говорила, а вы как будто не слышали…
Свекровь смущённо отвела глаза:
— Я по-доброму хотела. Не думала, что так остро воспримет.
Костя кашлянул и присел на табуретку рядом:
— Мама, верь мне, в этой квартире нам нужно, чтобы всё лежало там, где мы привыкли. С ума сойдёшь, если каждый день что-то переставляют без спроса.
— Ну ладно, — Галина Ивановна сдалась чуть неохотно. — Не буду больше лезть. Но, Мария, ты тоже могла сказать всё спокойнее…
— И сколько раз я пыталась? — Маша прикрыла глаза, вспоминая череду предыдущих неловких разговоров.
Вероника неожиданно добавила:
— Галина Ивановна, а можно один из ваших колокольчиков посмотреть? Тот, что в ванной. Мне такой раньше нигде не попадался. Очень милый.
Маша удивлённо приподняла брови: когда это Вероника успела заметить эти колокольчики? Свекровь оживилась, пошла в ванную и принесла маленький серебристый колокольчик. Вероника аккуратно поднесла его к уху и качнула — тихонько прозвенел.
— Здорово, — улыбнулась она. — А зачем вы их собираете, если не секрет?
— Да и сама не знаю, — пожала плечами Галина Ивановна и вдруг смягчилась. — Когда в жизни тревожно, беру в руки один колокольчик, смотрю на него, чищу… как-то успокаивает.
Маша почувствовала, как в душе что-то ёкнуло: вот оно, простое человеческое объяснение. Может, эти крошечные колокольчики служат свекрови своеобразным талисманом от одиночества и страхов. В голове промелькнуло, что и сама Маша сейчас загнана в угол, в ней бушует раздражение, а ведь причина всему — усталость.
— Может, посидим все вместе за чаем? — предложила Вероника, возвращая колокольчик. — У меня печенье есть.
Пока закипал чайник, Маша решилась сделать шаг навстречу Галине Ивановне:
— Давайте так: вы поживёте у нас до воскресенья, как и планировали, но, пожалуйста, без перестановок и комментариев по любому поводу. А я перестану воспринимать любую мелочь в штыки. Договорились?
Свекровь кивнула, опустив глаза:
— Договорились. И спасибо тебе, что… ну, что не выгнала меня сейчас.
Костя улыбнулся:
— Мам, ну что ты говоришь? Ты — наша семья.
Ужин прошёл на удивление спокойно: все старались говорить негромко, больше слушать друг друга. Галина Ивановна рассказала, как хотела втайне от всех купить квартиру в городе, чтобы быть ближе к сыну. Но оказалось, что в её возрасте это нереально — банки не дают кредит, а денег накоплено маловато.
— И зачем вам в городе квартира? — удивилась Маша, но без раздражения, а с искренним любопытством.
— Да как зачем? Надоело в деревне одной сидеть. Подружки-то, конечно, есть, но… скучно. А у вас тут жизнь кипит. И вот я решила приехать, подумать насчёт работы, может устроюсь хоть вахтёршей…
— Работа у нас есть, — осторожно вставил Костя. — Мам, если хочешь, давай вместе поищем варианты. Ты же шьёшь отлично, может, в ателье какое устроишься?
— Да кто меня возьмёт, — свекровь махнула рукой, но в голосе послышалось робкое оживление.
За разговорами почти забыли о ссоре. Маша поймала себя на мысли, что чувствует непривычное тепло к свекрови: ведь действительно не враг же она, просто человек со своими тараканами, привычками и обидами.
Когда Вероника собралась уезжать, Галина Ивановна протянула ей тот самый серебристый колокольчик:
— Возьми, пусть тебе на сессии повезёт. Только потом напиши, как сдашь.
— Спасибо большое, — смущённо улыбнулась Вероника. — Обязательно напишу!
Проводив Веронику, Галина Ивановна вдруг тоже потянулась за пальто, но Маша остановила её:
— Куда вы, Галина Ивановна?
— Я? Да выйти хотела погулять немного, воздухом подышать. Не по себе что-то…
— Давайте я с вами. Проветрюсь заодно.
Они молча вышли на промозглый двор. Моросил дождь, у обочин тал снег. Несколько минут шли, ступая по лужам, и вдруг Галина Ивановна заговорила:
— Ты на меня не злись, Мария. Просто жизнь у меня непростая. Мне страшно — что одна останусь, что далеко от сына. Вот и ввязываюсь в ваши дела, чтобы почувствовать себя нужной.
— А я… — Маша запнулась, — я тоже боюсь. Мы ведь хотим жить хорошо, но по-своему. Простите, что наорала.
Галина Ивановна положила руку на Машино плечо:
— Устанешь от стариков-то иногда, это я понимаю. Но всё равно надеюсь, что найдём общий язык.
На том и пошли обратно домой, молча. Но напряжения уже не ощущалось.
Вечером Маша лежала рядом с Костей и прислушивалась к тому, как за стенкой свекровь тихо позванивает в колокольчик. Сердце у Маши сжималось от облегчения. Конфликт погас, а на душе остался странный осадок, в котором смешались и лёгкая вина, и тёплое чувство примирения. Но она надеялась, что теперь в их семье возникнет новый, более спокойный уклад. А что дальше будет — жизнь покажет.
