— Ты не женщина, а наказание, – продолжал Олег. – Дом в порядке не держишь, только мозги выносишь мне!
Воскресенье всегда начиналось одинаково: с предательского холода, пробиравшегося сквозь тонкую ткань ночной рубашки, и с мерного сопения Олега, моего мужа, в соседней подушке. Восемь лет брака, как восемь ступеней вниз по скользкой лестнице. Когда-то это сопение казалось умиротворяющим, сейчас – раздражало до зубовного скрежета.
Олег не открывая глаз, промычал:
— Кофе.
Ни тебе «доброе утро», ни «как спалось». Просто «кофе». Как будто я запрограммированный робот по его обслуживанию.
Я встала, поеживаясь. Весна за окном ликовала яркими красками, но внутри меня цвела только одна тревога, как ядовитый сорняк. На кухне, пока грелась вода, я машинально открыла рабочий ноутбук. Письмо от шефа – красным, жирным шрифтом: «Отчет! Крайний срок – вчера!» И сразу же – волна паники. Не из-за шефа, а из-за Олега. Он терпеть не мог, когда я задерживалась на работе. Сразу начинал подозревать, что у меня там… развлечения.
Олег, наконец, выполз на кухню. Не поздоровался, не посмотрел на меня. Сразу к делу:
— Что за бурду ты мне налила? Кофе пережженный!
Я выдохнула, стараясь не взорваться.
— Олег, кофеварка барахлит. Надо бы починить.
— А что мне твои отговорки? Руки у тебя на что? Или только отчеты строчить умеешь?
Он хмыкнул, схватил телефон и уткнулся в Дзен. Смотрел какие-то ролики, хихикал. Чужие шутки казались ему смешнее, чем что-либо, происходящее в нашем доме.
— Олег, мне на работу надо.
— Опять задержишься? Чтоб меня, бедного, одного дома не видеть?
Его тон был пропитан ядом.
Я стиснула зубы.
— Олег, я работаю, чтобы мы жили нормально.
— Нормально? Кому ты нужна, кроме меня?
Он всегда бил в самое больное место.
В тот же день, вечером, он объявил, что едет к маме, «на нормальный борщ».
— Олег, мы же договаривались сегодня поужинать вместе, – тихо сказала я.
— Придумала ты все. У меня мама борщ сварила. Настоящий. Не то, что ты…
Он махнул рукой и вышел, даже не попрощавшись.
Позже позвонил:
— Я с мамой приеду. Ей надо тебе кое-что сказать. Про семью, которую ты теряешь.
Вечером в квартиру ввалилась Антонина Васильевна, его мать, с видом генерала, осматривающего поле боя. С порога – упрек:
— И что это у тебя за бардак? Пыль везде! Ты вообще дома убираешь?
Олег стоял за ее спиной, как прибитый.
— Ты не женщина, а наказание, – продолжила Антонина Васильевна. – Дом в порядке не держишь, только мозги выносишь Олежке.
Олег кивнул:
— Да, Лен, ты сама все запустила.
— Я переезжаю к вам, – торжественно объявила Антонина Васильевна. – Буду помогать вести хозяйство. Посмотрим, что еще можно из тебя вылепить.
После ее переезда жизнь превратилась в кромешный ад. Антонина Васильевна контролировала каждый мой шаг. Пыль, по ее мнению, всегда была «везде». Еда – «невкусная». Отсутствие детей – «позор».
Однажды утром Олег положил передо мной новую банковскую карту.
— Тут лимит установлен. Ты совсем не умеешь планировать расходы.
— Олег, я работаю не меньше тебя!
— Работаешь? Да ты только деньги на свои книжки тратишь! И на косметику. И на какие-то курсы бесполезные.
Вечером Танька, моя подруга, предложила сходить в кино. Я отказалась. Знала, что Олег закатит скандал.
— Да он у тебя как тюремщик, – вздохнула Танька.
Однажды Олег нашел мой старый блокнот. Там были мои мечты, мои мысли, мои планы… Он прочитал вслух, хохоча.
— Ты хотела стать писательницей? Да ты обычная, заурядная серая мышь! Кому ты нужна, кроме меня?
Я перестала плакать. Что-то внутри меня сломалось. Просто перестало болеть.
Антонина Васильевна освоилась в квартире, как у себя дома. Носила мой фартук, хозяйничала на кухне. Вечно упрекала, что я сижу в телефоне и «не помогаю сыночку кушать готовить».
И вот однажды она заявила:
— Олег жалуется, что ты в постели холодная. Мы решили, что тебе лучше съехать. Пока не поймешь, как надо вести себя в семье.
Я молча достала чемодан. Положила туда самое дорогое: любимую кофту, тот самый блокнот, детскую фотографию, старый желтый свитер. Решение пришло само собой. Я ухожу.
Олег вошел, когда я сидела в коридоре рядом с чемоданом.
— Это что? – спросил он, нахмурившись.
— Я ухожу.
— Куда ты собралась?
— Туда, где мне не надо будет доказывать, что я человек.
Он попытался меня остановить.
— Лен, ну мы же просто хотели поговорить.
— Ты ничего не хотел. Ты просто позволял своей маме меня уничтожать. Ты превратил меня в прислугу, в бессловесную тень, в кошелек, в коврик у двери, об который все вытирают ноги. И даже сейчас не спросишь, почему я плачу.
Он попытался дотронуться до моего плеча. Я подняла глаза. Впервые за долгое время смотрела на него прямо и открыто.
— Олег, ты можешь так жить?
Он отшатнулся. В его глазах мелькнуло испуг. Он увидел, что перед ним уже не та Лена, которую он контролировал. Другая женщина. А я про себя подумала: «Я была. И осталась».
Прошло два месяца. Я сняла маленькую квартирку через Таньку. Устроилась на работу – писала корпоративные тексты. Мой старый блокнот, который Олег так высмеивал, стал основой моего блога. Число подписчиков росло.
Многие женщины писали мне, что я выражаю их мысли. Однажды мне написала девочка и поблагодарила за то, что я спасла ее. После чтения моего блога она подала на развод. Я заплакала. Но это были слезы облегчения.
Однажды в магазине я случайно увидела Олега и Антонину Васильевну. Олег выглядел сгорбленным и каким-то поседевшим. Антонина Васильевна все так же излучала командный тон. Олег заметил меня. Хотел что-то сказать, но не смог. Я прошла мимо. С распущенными волосами, легкой улыбкой, с авокадо и цветами в руках. И подумала: «Как важно уметь встать и уйти. Без истерик, без криков. Просто уйти».
Прошел еще год. Моя квартира – небольшая, но светлая. Белые стены, живые цветы на подоконнике, много книг. В воздухе – аромат моего любимого кофе. Больше никаких упреков, криков, унизительных фраз. У меня был популярный блог, где я откровенно писала о боли, о страхе, о том, как шаг за шагом выбираться из-под гнета.
О том, что нормально чувствовать себя плохо. Иногда я ловила себя на мысли, что мне интересно, что бы сказал Олег. Но быстро отпускала эти мысли. Мне больше не нужно было его одобрение.
Однажды вечером, выходя из кофейни, я увидела его. Олег стоял у входа. Постаревший, опустошенный, одинокий. Он посмотрел на меня так, как когда-то, но теперь снизу вверх. Дрожащим голосом он попросил прощения. Признался, что понял, какую ошибку совершил. Что я была лучшим, что с ним случалось.
Я посмотрела на него с мягкой улыбкой. Без злости. Просто сказала:
— Я знаю.
И повернулась, и пошла дальше. В свою новую жизнь. Где не было места тем, кто заставлял меня молчать. Я осознала, что можно потерять деньги, квартиру, людей. Но если удалось вернуть себя, то это уже победа…
