— Ну, как ты, мам? – формально спросила Люба. Она знала, что сейчас мать опять попросит на что-нибудь деньги.
— Все хорошо, доченька, только руки вот болят очень! – устало ответила Надежда Николаевна.
— А что с руками?
— Так это… машинка же стиральная сломалась, вот я руками все постельное и перестирывала сегодня – расстроенно поделилась женщина.
— Так машинка же новая? Я год назад же ее покупала? Надо мастера вызвать…
— Да надо бы, да сколько ж он возьмет-то…Они сейчас такие цены заламывают – пожаловалась Надежда Николаевна.
— Ты давай, не причитай, что уж теперь, надо, значит будем ремонтировать…Вызывай мастера, пусть он мне потом номер своей карты скажет, я ему переведу денег! – скомандовала дочь.
— Любаш, а может…это…ты мне переведешь, а я сама расплачусь? – осторожно поинтересовалась женщина.
— Да можно и так, мне даже проще. Ладно, мам, я уже к дому почти подъезжаю, созвонимся.
Люба повесила трубку и припарковавшись невольно задумалась о том, что происходит в ее семье и с ее матерью:
У Надежды Николаевны было двое детей — сын Никита и дочь Люба. Никита был старшим, а Люба росла девчонкой-сорванцом. Их отец Григорий Семенович ушел из семьи, когда Любе было 11, а Никите 16. Надежда Николаевна не долго переживала — некогда было страдать, нужно было поднимать детей на ноги.
Женщина работала на трех работах – днем она была учителем начальных классов, потом у нее были дополнительные занятия для первоклашек, кому нужно было подтянуть те или иные предметы, а после школы она шла раздавать рекламные флаеры.
Ей было стыдно и неловко, что в свои почти сорок ей приходится выполнять работу подростков, но выбора не было. Бывший муж не помогал ни капли, а кормить детей было нужно каждый день.
Через год Никита уехал поступать в вуз, а еще через 3 уехала и Люба.
Время шло своим чередом – дети, уехав, из своего маленького городка под Курском, стали успешными — Люба сначала закончила колледж, а потом поступила в престижный вуз и стала финансистом, а Никита завалил вступительные экзамены, но друг пристроил его на СТО и он стал довольно востребованным техником.
С братом Люба общалась редко – после того, как он женился, они практически перестали общаться, лишь изредка поздравляли друг друга с праздниками или дежурно спрашивали «как дела» раз в пару месяцев.
От мамы она периодически слышала какие-то рассказы о том, что Никита с другом открывал свое СТО, но шло у них все как-то тяжело и трудно, он даже как-то просил денег у матери, но откуда у пенсионерки такие деньги?
Любу отсутствие общения с братом сильно не напрягало – у нее хватало своих проблем – работа, дом, маленький сын, муж. Единственное, о чем она регулярно думала и на что злилась – это были мамины звонки с просьбами выслать денег.
С одной стороны, Люба понимала, что мать на пенсии, а прожить только на нее невозможно. При этом Надежда Николаевна не была немощной старушкой, не способной брать подработки, она просто этого не хотела. Финансово эта помощь не отражалась на семье Любы – и она, и муж зарабатывали хорошо, даже очень хорошо, но Любе хотелось, чтобы и брат участвовал в поддержании маминых пенсионных штанов.
… Приближалось празднование юбилея выпуска школы Любы. Накануне ей позвонила Катя, бывшая одноклассница, и радостно сообщила, что забронировала кафе на всю теплую компанию.
— Это отличный повод навестить маму заодно! Поеду! Говорить ничего не буду – сюрпризом! — решила Люба.
Она очень соскучилась по Надежде Николаевне. После окончания вуза, Любу сразу же захватил водоворот карьеры финансиста. Обязанностей и командировок было невпроворот. Она строила карьеру, потом родился сынишка и все было не до того, чтобы ее навестить.
Закинув вещи в машину Люба несколько минут сидела замерев — ее сердце трепетало от предвкушения встречи с родными местами и мамой.
Полдня в дороге и вот уже она приехала в знакомый с самого детства дворик. Квартира матери находилась на третьем этаже старенькой девятиэтажки. Сколько воспоминаний разбудил этот унылый пейзаж!
Люба почти бегом поднялась по лестнице и позвонила в дверь. Изнутри послышалось шуршание, шаги и через минуту дверь распахнулась, и на пороге возник мужской силуэт:
— Никита?? – вот уж кого-кого, а брата здесь Люба никак не ожидала увидеть. – Ты чего тут? В гости приехал и даже не позвал с собой, тоже мне, брат называется – легонько толкнула его Люба в шутку.
— Папа, а кто эта тетя? – из комнаты выскочил мальчишка лет шести.
— Мишка, иди в комнату, я приду сейчас – строго ответил Никита.
— Папа? Никит, я чего-то вообще ничего не понимаю! Мама где? И вообще, чего ты меня на пороге маринуешь? Ну-ка дай пройду – она отодвинула брата рукой и вошла в квартиру.
Пахло то ли блинами, то ли пирожками. Из кухни не торопясь вышла жена Никиты – Оксана. Торопиться она бы не смогла даже если захотела – мешал живот, который явно намекал на восьмой или даже девятый месяц беременности.
— О как… — изумленно произнесла Люба. – Ну вы и партизаны! Главное, никому ничего не сказали, приехали к маме с таким сюрпризом!
— Никит, а что Люба не знает про маму, да? – удивленно спросила Оксана.
— Не знает чего? – Люба напряглась.
— Ну что мы теперь тут живем, она нам квартиру отдала – пожав плечами ответила Оксана.
— То есть как??
— Пааааап – раздалось из комнаты…
— А это-то кто? – казалось, что Люба вообще перестала понимать, что здесь происходит, куда делась ее мать, что это за ребенок.
— Это мой сын, Миша – тихо ответила Оксана.
— А он…откуда? У тебя же не было детей?
— Был, я просто не сразу про него рассказала – виновато призналась она.
— Какой-то просто цирк шапито…А мама-то где? – уже начиная злиться спросила Люба.
Оксана с Никитой переглянулись и замолчали.
— Ай, ну вас! – Люба вышла хлопнув дверью, села в машину и набрала номер мамы.
— Любонька, детка, здравствуй! – защебетала на том конце провода Надежда Николаевна.
— Я-то хорошо, а ты как? Как машинка твоя стиральная? – ехидно спросила дочь.
— Машинка? – чуть запнувшись ответила женщина… — Ах, да, работает, спасибо! Вот только что все постирала, сейчас вешать буду!
— Так значит ты дома, да? – пыталась подловить ее Люба.
— А где же мне еще быть-то? Ага, дома…
— А выгляни-ка, мам, в окошко, а то я вот тут сюрпризом приехала, думаю дай позвоню заранее, чтобы ты не испугалась.
Надежда Николаевна замолчала.
— Ну, давай, рассказывай, где ты есть? Я все знаю, я Никиту видела – строго отчитала ее дочь.
— Я…я на даче, Любаш.
Дачей они называли маленький гостевой летний домик, который совершенно не пригоден был для жизни, а особенно зимой.
Люба домчалась до туда минут за двадцать.
— Рассказывай! – с порога сказала она.
— Ну, а что тебе рассказывать, дочь…Приехал ко мне Никита, у Оксаны уже пузо на нос вот-вот полезет, тем более второй ребенок. Ну я их и приютила – бизнес то у него развалился весь, кинул его друг на деньги…Идти им больше было некуда, мне же жалко их, это ж моя кровиночка.
А потом как-то начал мне Никита говорить, что две хозяйки в доме – это неправильно, что Оксана нервничает, а ей сейчас нельзя в ее положении. Ну вот я и переехала сюда.
— Кровиночка…А тебе самой-то хоть раз эта кровиночка помогла? Только вот как у тебя проблемы и деньги нужны, так ты мне звонишь, а не кровиночке своей – Любу было не остановить. Казалось, что она высказывала матери все, что накопилось за многие годы. – Я надеюсь, ты хоть не додумалась свою долю на него переписать?
Надежда Николаевна замолчала.
— МАМА! – грозно рявкнула Люба.
Женщина опустила глаза и заплакала.
— Он просто мне сказал, что так потом будет проще им другую квартиру купить по материнскому капиталу, я в этом ничего же не понимаю, он сказал, что так надо было сделать, я и сделала – рыдала Надежда Николаевна.
— То есть ему теперь принадлежит две трети в квартире, а мне одна? И ты считаешь это честно? – не могла успокоиться Люба.
— Доченька, ну прости меня, я хотела, чтобы было как лучше…- всхлипывала мать.
— Кому лучше-то? Ему? Да он всю жизнь жил да только о себе думал, я училась, работала, тебе помогала, а он где был все это время? А теперь что? Никита хороший? Ему давай твою часть? Спасибо, мама, вот значит, как ты мне отплатила! – Люба сама еле сдерживала слезы обиды.
Вдруг ее осенило:
— А когда они, говоришь приехали-то к тебе?
— Пару месяцев назад, у Оксаны тогда как раз восьмой месяц начался…
— То есть ты мне, когда позвонила денег попросить на ремонт машинки, – это…
— Доченька, ну как им без машинки-то? Не руками же Оксана будет стирать, ты же сама была беременная, все понимаешь – виновато опустив глаза пыталась объяснить ей свой поступок Надежда Николаевна.
— Мама! У нее муж есть! С руками, ногами, головой! Он может грузчиком пойти работать, на стройку выйти – корона на свалится. Или не царское это дело – бизнесмену коробки таскать, да кирпичи класть?? — шипела от злости Люба.
— Доченька, это же твой брат, родненький, а родным надо помогать!
— Да? Вот ему теперь об этом не помешало бы рассказать!
Люба вышла из домика хлопнув дверью и оставив мать наедине со своими мыслями.
Села в машину и набрала номер Кати:
— Катюш, прости, не получается приехать на юбилей, работы привалило, надо отчеты срочно готовить, нашим всем привет передавай огромный!
Она выехала на трассу и поехала в сторону дома. Вернувшись она рассказала все мужу:
— Прекрати трепать себе нервы, твой брат – взрослый мужик и уж кого-кого, а его жалеть точно не нужно. Маму жалко, это ее ребенок, но ты не можешь отвечать за брата и его действия. А вообще – продала бы ты свою долю и уже перестала бы во всей этой дележке участвовать — выслушав рассказ жены ответил он.
В начале следующей недели Люба позвонила брату и предложила выкупить ее долю:
— Люб, ты с ума сошла? Я откуда такие деньги возьму? У тебя совесть есть? У меня вот-вот ребенок родится, ты в какое меня положение ставишь?
— У меня совесть? У меня как раз есть, чего не могу сказать о тебе… Ну, а в целом, как знаешь, я тебе предложила, ты не хочешь – продам другим – она положила трубку.
В итоге Люба решила отдать свою часть матери – она составила у нотариуса дарственную на переход своей доли в пользу Надежды Николаевны и переоформив все документы выдохнула – в конце концов, мать не виновата, что любит своего ребенка.
Брат больше никогда не звонил и не писал ей, да и мама звонила лишь изредка, когда снова «ломалась стиральная машинка»…
