Алёна вытерла руки о полотенце и посмотрела на часы. Половина седьмого. Дмитрий должен был вернуться с работы минут двадцать назад, но его всё не было. Она прислушалась — за дверью послышались шаги. Не одни. Сердце ухнуло куда-то вниз. Только не это. Только не сегодня.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Валентина Павловна с пакетами в руках. За её спиной виднелся Дмитрий с виноватым выражением лица.
— Алёнушка, здравствуй! — свекровь прошла в прихожую, даже не дожидаясь приглашения. — Я тут мимо проходила, думаю, зайду проведаю. Давно у вас не была. Целых три дня прошло.
Три дня. Для Валентины Павловны это целая вечность. Алёна натянуто улыбнулась и приняла протянутые пакеты. Внутри обнаружились яблоки, какие-то баночки с консервацией и пирожки.
— Спасибо большое, Валентина Павловна.
— Да что там спасибо! — свекровь уже стягивала туфли и надевала домашние тапочки, которые хранились в шкафу специально для неё. — Я ж вижу, сынок мой худеет. Небось не кормишь нормально.
Алёна промолчала. Спорить было бесполезно. Дмитрий скинул куртку и молча прошёл в комнату, предоставив женщинам разбираться самостоятельно. Как всегда.
Валентина Павловна направилась на кухню, и Алёна поплелась следом. Свекровь окинула взглядом пространство, провела пальцем по столешнице и покачала головой.
— Алёна, ну сколько можно повторять — стол надо протирать после каждого приёма пищи. Видишь, крошки остались.
— Я только собиралась убрать, — тихо ответила Алёна.
— Собиралась, собиралась… А когда сделаешь? — свекровь открыла холодильник и принялась изучать содержимое. — О господи! Ты посмотри, какой беспорядок! Молоко на верхней полке, а овощи внизу. Сколько раз тебе объяснять, что молочные продукты должны стоять на средней полке!
Алёна сжала кулаки. Это была их квартира. Точнее, съёмная однушка в спальном районе Брянска, за которую Дмитрий каждый месяц отдавал восемнадцать тысяч рублей. Но с тех пор, как они поженились три года назад, Валентина Павловна считала своим долгом контролировать каждый аспект их быта.
— Валентина Павловна, хотите чаю?
— Сначала наведём порядок, а потом уж и чайку попьём, — свекровь достала из холодильника банку с огурцами и внимательно её осмотрела. — Это что? Маринад какой-то мутный. Выбросить надо.
— Там всё в порядке. Мы вчера ели, всё нормально.
— Ты мне не перечь! Я в консервации разбираюсь получше тебя. Сколько банок за жизнь закрыла — не сосчитать!
Алёна отвернулась к окну. За стеклом моросил противный октябрьский дождь. Серые дома, серые тротуары, серое небо. И вот эта жизнь — тоже какая-то серая, без радости и без права голоса.
— А постельное бельё ты вообще гладишь? — продолжала свекровь. — У меня Дмитрий всегда на отглаженных простынях спал. А тут что? Всё мятое.
— Валентина Павловна, я работаю до семи вечера. Потом готовлю ужин, убираюсь. На глажку белья времени просто не остаётся.
— Время найти можно, было бы желание! — свекровь всплеснула руками. — Ты жена! Должна за мужем ухаживать, дом в порядке держать. А у тебя что творится? Батареи пыльные, на подоконнике разводы, занавески стирать пора.
Алёна набрала в грудь воздуха. Ещё немного, и она сорвётся. Но нельзя. Нельзя скандалить. Дима потом будет целую неделю ходить мрачнее тучи и упрекать в неуважении к его матери.
Валентина Павловна продолжала инспекцию. Открыла шкафчик с кастрюлями, покачала головой. Заглянула под раковину, поцокала языком. Когда она принялась проверять, как Алёна складывает полотенца в ванной, терпение окончательно иссякло.
— Валентина Павловна, может, всё-таки чаю попьём? Или вам лучше домой пойти? Уже поздно.
Свекровь обернулась и посмотрела на невестку с таким видом, будто та предложила нечто неслыханное.
— Домой? Я ещё не посмотрела, что ты мужу на ужин приготовила! Дима, иди сюда!
Дмитрий появился в дверях с телефоном в руках. Он явно играл во что-то и неохотно оторвался от экрана.
— Что случилось?
— Тебе не кажется, что в доме беспорядок? — спросила Валентина Павловна.
Дмитрий растерянно оглянулся по сторонам.
— Вроде нормально всё.
— Нормально? — свекровь всплеснула руками. — Ты посмотри на этот холодильник! На эти полотенца! Алёна совсем обленилась, ничего не делает!
— Мама, ну не начинай, — пробормотал Дмитрий и снова уткнулся в телефон.
— Не начинай? Я о твоём благе забочусь! Видеть не могу, как вы живёте! Всё кое-как, абы как.
Алёна отвернулась и принялась ставить чайник. Руки дрожали от злости и обиды. Почему Дмитрий никогда не заступится? Почему он всегда уходит в сторону, делает вид, что его это не касается?
Валентина Павловна просидела у них до половины одиннадцатого. Всё это время она читала лекции о правильном ведении домашнего хозяйства, рассказывала, как она в молодости успевала и работать, и дом содержать, и мужа в порядке держать. Когда свекровь наконец ушла, Алёна рухнула на диван и закрыла лицо руками.
— Дима, как долго это будет продолжаться? — спросила она устало.
— Что именно? — муж не отрывался от экрана ноутбука.
— Твоя мать. Она приходит сюда каждые два дня и устраивает проверки, как будто я её прислуга. Я устала. Я больше не могу.
— Алёна, не преувеличивай. Мама просто переживает за нас. Хочет помочь.
— Помочь? — голос Алёны сорвался на крик. — Она меня унижает! Ты вообще понимаешь?
Дмитрий наконец закрыл ноутбук и повернулся к жене.
— Слушай, это моя мама. Я не могу ей запретить приходить к нам.
— Я и не прошу запретить! Но можно хотя бы поговорить с ней? Объяснить, что это наш дом, наши правила?
— Наш дом? — Дмитрий усмехнулся. — Алёна, мы тут снимаем. Это вообще не наше.
Алёна вскочила с дивана. Щёки горели, а в глазах стояли слёзы.
— Но живем пока тут мы. Всё понятно. Ничего не скажешь.
Она ушла в ванную и долго стояла под горячим душем, позволяя воде смывать не только усталость, но и обиду. Как же ей хотелось иметь свой угол. Где никто не посмел бы указывать, как ей жить. Где она могла бы чувствовать себя хозяйкой, а не временной квартиранткой.
Через неделю позвонила мама. Голос её дрожал, и Алёна сразу поняла — что-то случилось.
— Доченька, бабушка Нина умерла.
Сердце замерло. Бабушка. Та самая бабушка, которая растила её после смерти отца, которая учила читать и вязать, которая всегда верила, что Алёна добьётся чего-то большего, чем просто замужество.
— Когда? Как?
— Четыре месяца назад. Мы не хотели тебя дергать. Сердце. Тихо, во сне. Ей было уже восемьдесят шесть. Алёна, она оставила завещание. Квартиру в Москве тебе оставила.
Алёна опустилась на стул. Квартиру в Москве. Двушку на Щёлковской, где она каждое лето проводила каникулы. Где пахло бабушкиными пирогами и старыми книгами. Где было так уютно и спокойно.
— Оформить документы надо. Приезжай, разберёмся вместе, — сказала мама.
В тот вечер Алёна рассказала Дмитрию о наследстве. Муж сначала не поверил, потом начал расспрашивать подробности.
— Двушка в Москве? Серьёзно?
— Да. Пятьдесят два квадрата. Нормальный район, метро рядом.
— Ого. А что собираешься делать? Продавать будешь?
— Нет, — твёрдо сказала Алёна. — Я хочу переехать. В Москву.
Дмитрий откинулся на спинку дивана и почесал затылок.
— Переехать? Ну это… серьёзное решение. Работу новую искать придётся, знакомых там нет.
— Зато будет своё жильё. Наше. Где никто не будет устраивать проверки и указывать, как жить.
— Ты про маму? — Дмитрий нахмурился.
— Я про то, что хочу жить нормально. Спокойно. Без постоянного контроля.
Муж помолчал, глядя в пол. Потом кивнул.
— Ладно. Давай попробуем. Всё равно тут делать особо нечего.
Валентина Павловна новость восприняла в штыки.
— В Москву? — переспросила свекровь, когда они сообщили ей о планах. — Да вы с ума сошли! Там же жить невозможно! Пробки, толпы, грязь!
— Мама, это наше решение, — попытался вставить слово Дмитрий.
— Ваше решение! — свекровь всплеснула руками. — А обо мне кто подумал? Я что, вообще вам не нужна теперь?
— Валентина Павловна, вы сможете приезжать в гости, — вежливо заметила Алёна.
— В гости! — фыркнула свекровь. — На пару дней, да? И потом обратно в Брянск? Нет уж, спасибо. Я тут своё место знаю.
Дмитрий попытался успокоить мать, объяснить, что это хорошая возможность начать всё заново. Но Валентина Павловна не желала слушать. Она говорила о неблагодарности молодёжи, о том, как она старалась помочь им обустроить быт, а теперь её бросают, как ненужную вещь.
— Это всё из-за тебя, — процедила свекровь, глядя на Алёну. — Ты его настроила против меня!
— Никто никого не настраивал, — устало ответила Алёна. — Мы просто хотим жить своей жизнью.
— Своей жизнью! — голос Валентины Павловны сорвался на визг. — А я, значит, чужая!
Дмитрий отвёз мать домой, а когда вернулся, выглядел измотанным. Весь вечер он молчал, погружённый в свои мысли. Алёна не стала ничего спрашивать. Решение уже было принято.
Оформление документов заняло два месяца. Два долгих месяца бумажной волокиты, поездок к нотариусу, сбора справок. Но в итоге квартира была переоформлена на Алёну. Её квартира. Её собственность.
Переезд состоялся в конце января. Морозным утром они погрузили вещи в машину друга и отправились в Москву. Валентина Павловна пришла проводить их, но держалась холодно и отстранённо. Целовала сына в щёку, а на Алёну даже не взглянула.
Квартира встретила их запахом старых обоев и бабушкиных духов. Мебель осталась прежней — громоздкие шкафы, мягкий диван, круглый обеденный стол. Но всё это было родным и уютным. Алёна прошлась по комнатам, провела рукой по подоконнику. Своё. Это действительно её дом.
— Неплохо, — оценил Дмитрий, осматриваясь. — Ремонт, конечно, не помешал бы, но пока можно и так жить.
— Потом сделаем, — кивнула Алёна. — Сначала работу найдём.
Поиски работы оказались неожиданно успешными. Алёна откликнулась на вакансию ассистента руководителя в крупной логистической компании и уже через неделю вышла на собеседование. Ещё через три дня ей позвонили и сообщили, что она принята. Зарплата — шестьдесят пять тысяч на испытательном сроке, потом обещали повышение.
Дмитрий устроился чуть позже, в IT-компанию системным администратором. Платили хорошо — семьдесят тысяч чистыми. Плюс официальное оформление, соцпакет и возможность карьерного роста.
Жизнь потихоньку налаживалась. По утрам они вместе ехали на метро до работы, вечерами гуляли по незнакомым улицам, изучая город. Алёна чувствовала, как внутри что-то распрямляется, как уходит напряжение, которое копилось годами. Здесь никто не указывал ей, как правильно складывать полотенца. Здесь она была хозяйкой.
Валентина Павловна объявилась через месяц. Позвонила сыну и сообщила, что приедет на выходные — проведать их, посмотреть, как они устроились.
Алёна встретила эту новость без энтузиазма, но промолчала. Одно дело — видеться раз в две недели, и совсем другое — терпеть визиты каждые три дня. Может, свекровь тоже поняла, что границы существуют?
Валентина Павловна приехала в субботу утром. Дмитрий встретил её на вокзале, привёз домой. Свекровь переступила порог и сразу принялась осматриваться с видом инспектора.
— Ну что ж, посмотрим, как вы тут обосновались, — она прошла на кухню, открыла холодильник. — Ого, как много всего! Зарабатываете, видно, неплохо.
— Да, работа нормальная, — ответил Дмитрий, ставя чайник.
— А постель гладишь? — спросила Валентина Павловна, обернувшись к Алёне.
Вот оно. Началось.
— Нет, — коротко ответила Алёна.
— Как нет? — свекровь вскинула брови. — Совсем?
— Совсем. Никто сейчас бельё не гладит. Это прошлый век.
Валентина Павловна всплеснула руками.
— Прошлый век! Да как ты смеешь! Постельное бельё всегда должно быть отглаженным! Это основа гигиены!
— Валентина Павловна, мы стираем на высокой температуре. Этого достаточно.
— Ничего подобного! — свекровь повернулась к сыну. — Дима, скажи ей! Ты же спишь на мятых простынях!
Дмитрий неловко пожал плечами.
— Мама, мне всё равно, честно говоря.
— Всё равно? — голос Валентины Павловны повысился. — Я тебя воспитывала совсем по-другому! А рубашки? Кто тебе рубашки гладит?
— Я сам, — буркнул Дмитрий.
— Что значит сам? Жена должна это делать!
Алёна поставила чашку на стол с такой силой, что та звякнула.
— Дмитрий взрослый мужчина. Он прекрасно справляется сам.
— Да что ты себе позволяешь! — Валентина Павловна шагнула к невестке. — Ты забыла, кто здесь старший? Я тебя учу жизни, а ты мне перечишь! Совсем от рук отбилась!
— Это моя квартира, — тихо, но твёрдо произнесла Алёна. — И я буду жить здесь так, как считаю нужным.
— Твоя квартира! — свекровь расхохоталась, но смех вышел злым. — Вот оно что! Получила квартиру и сразу нос задрала! Забыла, откуда родом! Думаешь, теперь тебе всё можно?
— Я ничего не думаю. Просто прошу уважать мои границы.
— Границы! — Валентина Павловна всплеснула руками. — Московская квартира тебя портит! Из-за неё ты голову задрала и нас не слушаешь!
— Хватит! — Алёна выпрямилась, и по лицу разлилась краска. — Я выслушивала ваши претензии три года. Терпела, молчала, делала вид, что всё нормально. Но сейчас это закончится. Я не собираюсь отчитываться перед вами о каждом полотенце и каждой тарелке!
— Ах ты… — свекровь задохнулась от возмущения. — Да как ты со мной разговариваешь! Дима, ты слышишь, что она несёт?
Дмитрий молча стоял у окна, глядя в пол.
— Дима! — повторила Валентина Павловна. — Ты что, позволишь ей так со мной разговаривать?
— Мама, ну хватит уже, — пробормотал муж.
— Что значит хватит? — мать подскочила к сыну. — Это она тебя настроила! Видишь, что она вытворяет? Я для вас всё, а она…
— Валентина Павловна, уходите, — Алёна шагнула к двери. — Сейчас же. Я не хочу продолжать этот разговор.
— Что? — свекровь замерла. — Ты меня… выгоняешь?
— Да. Выгоняю. Потому что не позволю никому, даже вам, унижать меня в моём собственном доме.
— Дима! — голос Валентины Павловны сорвался на крик. — Скажи ей что-нибудь! Она меня выгоняет!
Дмитрий судорожно сглотнул и посмотрел на жену.
— Алёна, ну успокойся. Давай без скандалов.
— Без скандалов? — Алёна развернулась к мужу. — Три года я была без скандалов! Три года молчала и терпела, пока твоя мать измывалась надо мной! А ты стоял в стороне и делал вид, что тебя это не касается!
— Ну что я мог сделать? — Дмитрий развёл руками. — Это же моя мама!
— И это твоя жена! — Алёна указала на себя. — Или тебе всё равно, как со мной обращаются?
— Не всё равно, но…
— Но что? — голос Алёны сорвался. — Выбирай. Прямо сейчас. Или ты на моей стороне, или идёшь с мамой. Вместе. Навсегда.
В комнате повисла тишина. Валентина Павловна смотрела на сына с ожиданием, Алёна — с вызовом. Дмитрий стоял посередине, бледный, растерянный.
— Я… я не могу так выбирать, — выдавил муж.
— Можешь, — отрезала Алёна. — И должен. Потому что если ты сейчас промолчишь, я сама приму решение за тебя.
Дмитрий закрыл лицо руками. Несколько секунд он стоял неподвижно, потом медленно опустил ладони.
— Мама, пойдём, — глухо произнёс муж. — Выйдем на улицу. Поговорим.
— Что? — Валентина Павловна вытаращила глаза. — Ты… ты на её стороне?
— Пойдём, — повторил Дмитрий твёрже. — Нам надо серьёзно поговорить.
Свекровь схватила сумку, на ходу натягивая куртку. В дверях она обернулась и метнула в Алёну полный ненависти взгляд.
— Ещё пожалеешь! Все пожалеете!
Дверь хлопнула. Алёна опустилась на стул и закрыла лицо руками. Руки тряслись. Всё тело тряслось от накопившегося напряжения. Но где-то глубоко внутри поднималось странное чувство — облегчение. Она наконец сказала то, что копилось годами.
Дмитрий вернулся только через два часа. Молча снял куртку, прошёл на кухню, налил воды. Алёна сидела на диване с книгой в руках, но не читала — просто смотрела в одну точку.
— Я с ней поговорил, — начал муж, опускаясь рядом. — Долго. Жёстко.
Алёна молчала, ожидая продолжения.
— Я… я не понимал, — Дмитрий потёр лицо ладонями. — Не видел, как она тебя доставала. Думал, обычное общение свекрови и невестки. Ну, придирается немного, ну и что.
— Немного, — сухо повторила Алёна.
— Я иди0т, — признал муж. — Я должен был защищать тебя. А вместо этого прятался за телефон и делал вид, что меня это не касается.
— И что ты ей сказал?
— Что она больше не будет приезжать без предупреждения. Что мы взрослые люди и сами решаем, как жить. Что если она хочет видеться с нами, то должна уважать наши правила. И что ты — моя семья. Главная.
Алёна почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Три года она ждала этих слов. Три долгих года.
— Она кричала, — продолжал Дмитрий. — Говорила, что я предатель. Что ты меня настроила против неё. Но я не отступил. Объяснил, что люблю её, но не позволю больше вмешиваться в нашу жизнь.
— И как она?
— Уехала обиженная. Но я думаю, со временем поймёт. А если нет… — муж пожал плечами. — То это её выбор.
Алёна взяла его за руку.
— Спасибо.
— За что? — удивился Дмитрий.
— За то, что наконец встал на мою сторону.
Муж притянул жену к себе и крепко обнял.
— Прости меня. За всё.
Валентина Павловна не звонила две недели. Потом прислала короткое сообщение — спросила, как дела. Дмитрий ответил коротко, но дружелюбно. Постепенно общение наладилось, но свекровь больше не пыталась диктовать свои правила. Приезжала редко, предупреждала заранее, вела себя сдержанно.
Алёна чувствовала, как жизнь меняется к лучшему. Работа приносила удовлетворение, зарплату повысили до семидесяти пяти тысяч. Дмитрий тоже получил повышение и теперь зарабатывал девяносто тысяч. Они делали ремонт, покупали новую мебель, строили планы.
Однажды вечером, сидя на балконе с чашкой чая, Алёна посмотрела на мужа.
— Знаешь, я долго злилась на твою маму. Думала, что она испортила нам три года жизни.
— А теперь? — спросил Дмитрий.
— Теперь понимаю, что дело было не только в ней. Дело было во мне. Я боялась высказаться, боялась конфликта. Позволяла ей контролировать мою жизнь, потому что не верила в себя.
— И что изменилось?
Алёна задумалась.
— Квартира. Эта московская квартира. Она дала мне то, чего не было раньше — ощущение, что я имею право на свою жизнь. Что могу сама решать, как мне жить. И это не из-за денег или статуса. А из-за того, что я наконец почувствовала себя хозяйкой. Не гостьей, не временной жилицей. Хозяйкой.
Дмитрий улыбнулся.
— Знаешь, мама была не совсем не права. Квартира действительно тебя изменила. Но не испортила. Наоборот. Ты стала сильнее.
Алёна посмотрела на огни вечерней Москвы за окном. Где-то там, в этом огромном городе, жили миллионы людей. У каждого своя история, свои проблемы, свои победы. И у неё теперь тоже была своя история — история о том, как она научилась отстаивать себя.
Телефон завибрировал. Сообщение от Валентины Павловны: «Дима, как дела? Может, на следующей неделе приеду в гости? Если вам удобно, конечно».
Дмитрий показал экран жене. Алёна кивнула.
— Пусть приезжает. Только предупреди, что глажкой белья я по-прежнему не занимаюсь.
Муж рассмеялся и набрал ответ. Жизнь продолжалась. Другая жизнь. Где были границы, уважение и право выбора. И эта жизнь начиналась здесь — в маленькой двушке на Щёлковской, в московской квартире, которая стала не просто домом, а символом свободы.
